Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1

• Название: Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1
• Автор: Семен Бабаевский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Повесть «Сестры» посвящена возрождению колхозной жизни в одной из кубанских станиц сразу же после изгнания фашистских оккупантов, когда вся тяжесть страды деревенской лежала на плечах женщин и подростков.

В романе «Кавалер Золотой Звезды» дана картина восстановления разрушенного войной хозяйства в деревне после победного завершения войны.

---

«И что они нашли в этой вознице такого прелестного? Видать, Сережа ее уже бросил, так она льнет теперь к Виктору», — думала Соня.

А когда урок был окончен, курсанты обступили своего преподавателя, — кто угощал табаком, кто задавал вопросы, а тот молчаливый мужчина, что весь вечер крутил ус, развернул тетрадку с записями и чертежами.

— А взгляни, Виктор Игнатьевич, — сказал он басом, — правильно я вершу дело?

Пока Виктор закуривал, отвечал на вопросы и рассматривал чертежи, Ирины в классе не оказалось.

«И что за своенравная ученица! — думал Виктор, выходя из школы. — Условились же час или два позаниматься, так нет же — опять убежала. Придется догонять».

Вечер был морозный и тихий, небо иссиня-темное и чистое. Среди густой россыпи звезд гуляла молодая луна, а над уснувшей Усть-Невинской струился слабый свет. Виктор вышел за станицу и, увидев невдалеке Ирину, пустился бежать, а Ирина тоже побежала и остановилась только у порога хаты. Она стояла спиной к дверям, держась рукой за щеколду, и лицо ее было возбужденно-веселым.

— А что, догнал? — спросила она, тяжело дыша.

— Ирина, я тебя не понимаю, — угрюмо проговорил Виктор. — Таких диких коз, как ты, в станице я не встречал.

— Значит, одна еще осталась, — ответила Ирина, играя глазами.

— Ну, что же это такое, Ирина? — Виктор посмотрел на ее смеющееся лицо и сам улыбнулся. — Ты от меня убегаешь, как черт от ладана, а мы же программу изучаем, а не в кошки-мышки играем.

— Ты сам пожелал меня обучать.

— Да что ж это за учеба? Лучше бросить всю эту затею.

— Зачем же ее бросать? Раз начали, то надо продолжать. А только вместо ходить не нужно.

— Что за странное условие!

— Обычное.

— Знаю: Сергея боишься!

— И ни чуточки.

— Неправда! Помнишь, как он рассердился? Но ты ему скажи, что не влюблюсь в тебя. Этого ты не бойся.

— А я и не боюсь.

— Тогда почему же мы не можем идти вместе?

— А так вот и не можем. Нельзя нам ходить вместе — вот и все! А ты на меня не сердись. Зараз я пойду в хату, зажгу лампу, все приготовлю, а тогда и тебя позову.

— Погоди, я еще не все сказал. — Виктор хотел взять Ирину за руку.

— Нет, нет. — Она вырвала руку и скрылась в сенцах.

Марфа Игнатьевна еще не спала. Разбирая постель, она искоса, недовольным взглядом посмотрела на дочь.

— Опять с учителем явилась? — строго спросила она.

— С ним, мамо. Мы часок позанимаемся.

— Ох, гляди, дочка, как бы за тем учением чего другого не получилось. Полюбила одного, таки выбрось все из головы.

— Да я и так выбросила, — оправдывалась Ирина. — Мы ж с Виктором электричество изучаем.

— Ох, вижу я, заморочит он тебе голову тем электричеством! — со вздохом проговорила Марфа Игнатьевна.

Ирина ничего не сказала и пошла в свою комнату. Там она зажгла лампу, взяла фотографию Сергея, — он смотрел на нее почему-то очень строго, — поцеловала ее, снова поставила на стол, рядом положила книги, тетрадь и пошла звать Виктора.

Глава XXVI

В Рощенскую Сергей вернулся на рассвете, усталый и продрогший. Рождалось пасмурное, с морозом, утро, просыпалась станица — уже закурились трубы над заснеженными крышами, и дым кривыми столбами тянулся к холодному в тумане небу.

Вчера до полуночи Сергей просидел на собрании в станице Урюпинской, а затем часов пять ехал по тряской дороге. Ему мучительно хотелось поспать и отогреться, но он не поехал на квартиру, а велел Ванюше завернуть к дому, где жил Кондратьев. У ворот отпустил Ванюшу, вышел из машины и с трудом, как больной, вошел в калитку.

«Ого! Здорово меня укачало! — подумал он. — Даже после танкового марша и то я, кажется, крепче держался на ногах».

Кондратьев еще не спал. Услышав стук в дверь и голос Сергея, он встал, оделся и пошел открывать.

— Наконец-то явился! — Кондратьев пожал холодную руку Сергея. — А мы тебя заждались. Дней осталось мало, а из станиц все спрашивают, когда же ты к ним приедешь. Даже твой папаша приходил ко мне с выговором.

— Батя мой всегда лезет туда, куда его не просят.

— Проходи ко мне, а я скажу Наталье Павловне, чтобы она нам чай согрела.

Сергей сиял шинель (бурку, мерзлую и негнущуюся, он оставил в коридоре), расчесал пальцами чуб и сел у стола.

— Ну, рассказывай, как там тебя встречали и провожали? — возвратясь, спросил Кондратьев.

— И встречали и провожали хорошо, пожаловаться не могу.

— Ты только рассказывай все по порядку, — предупредил Кондратьев, жмуря глаза. — А похудел и почернел. Устал? Озяб? Ну, мы сейчас погреемся.

— И устал, и спать хочу, и чай буду пить, а более всего хочу с тобой поговорить.

Выпили чаю, Сергей согрелся, закурил и начал рассказывать о поездке.

— А как там у них дела в районе? — спросил Кондратьев. — Лучше нас работают?

— Пожалуй, даже хуже.

— А! Вот как! «Даже хуже»? Значит, мы — плохо, а наши соседи — еще хуже? И как у них колхозы? Как урожай? Приметил какие-нибудь новшества? Есть ли у них что перенять? Есть ли чему поучиться?

— «Царицу полей» повидал.

— Голубеву? — спросил Кондратьев. — У нас тоже есть свой «царь» — Стефан Петрович Рагулин. Урожай у него высокий, а у соседей так себе. Я думаю, надо у Рагулина семинар организовать. Пошлем к нему председателей на выучку. Ну, а еще что там у соседей?

Сергей вспомнил ночевку у чабанов и рассказал и о Ефиме Меркушеве, и о его плане механизации труда в полеводческих бригадах. Кондратьев слушал молча.

— У нас с механизацией дело пойдет быстрее, — сказал он. — Вот построим гидростанцию.

— А знаешь, о чем меня просил Кривцов? Хочет, чтобы мы подключили Марьяновский район к Усть-Невинской гидростанции.

— Что же ты ему ответил? Обещал?

— Всю поездку он меня уговаривал, и можно было бы, конечно, согласиться, но тогда нужна вторая турбина. — Сергей встал, прошелся по комнате. — Николай Петрович, а что, если попросить уральцев, чтобы они дали нам вторую турбину?

— Погоди, давай управимся с одной, — возразил Кондратьев. — Пока попробуем без соседей.

Говорили они еще долго. Кондратьев сообщил кое-какие новости, в частности о том, что по решению крайисполкома в четырех колхозах создаются племенные коневодческие фермы, что в район завозятся новые сорта кукурузы. Рассказывал и о ходе строительства усть-невинского канала, а затем стал излагать план поездки Сергея по району, показал список станиц, маршрут, расписанный по дням.

— К своим землякам ты приедешь в самый канун выборов, — сказал Кондратьев.

…В субботу 8 февраля утром Сергей приехал в Усть-Невинскую. У въезда в станицу его встретил конный разъезд из трех всадников. У среднего всадника было в руках знамя, высоко поднятое на древке, а у левого крайнего — на поводу конь под седлом.

Сергей вышел из машины. Всадники одеты в одинаковые черкески с наборами серебряных газырей, на головах кубанки из черной смушки, саженного размаху в плечах бурки и красные, как пламя, башлыки за спиной. Это были Никита, Григорий и Иван Атаманов.

Всадники спешились, и Атаманов, отбив шаг, вытянулся и взял под козырек.

— От лица колхозников! — крикнул он. — От всех устьневинцев! Приветствуем тебя, Сергей Тимофеевич, как родного брата!

Эх, и до чего ж славный народ устьневинцы! Любят они встречать гостей! Казалось бы, чего проще: едет кандидат в депутаты — и встречай его попросту. Так нет же! На станицу скачет конный разъезд, да еще и не как-нибудь, а в казачьей форме и со знаменем! А на площади — вся станица, гремит музыка, здания в кумачовых полотнищах. К станичному Совету стекается народ, всюду людно и шумно. У входа — стол под красной скатертью, а за столом стоит Тимофей Ильич, в старомодной черкеске, с рушниками и хлебом на руках.

К этому столу и подошел Сергей. Отец сурово смотрел на него. Наступила тишина. Тимофей Ильич передал хлеб с солью вместе с рушниками, свисавшими чуть ли не до земли.

— От всей станицы тебе, сынок, — сказал он дрогнувшим голосом. — Принимай и дорожи.

Сергей низко поклонился отцу, а потом станичникам и подошел к столу, держа на вытянутых руках высокую буханку хлеба с горсткой соли.

Савва открывал митинг. Выступали доверенные лица, агитаторы, передовые люди строительства. Сергей слушал, а глазами отыскивал в толпе своих знакомых. Их было много, но он прежде всего увидел отца и мать. Старики стояли почти у самой трибуны. Рядом с рослым и немного согнутым Тимофеем Ильичом Ниловна, в шали и в старомодной кофтенке, казалась совсем маленькой, как куст возле кряжистого дуба. Она не сводила глаз с сына, и во взгляде ее Сергей видел знакомый ему еще с детских лет луч материнской ласки. Тимофей Ильич смотрел на сына искоса и строго.