Андрей Достоевский - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Достоевский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7784-0075-6

Воспоминания Андрея Михайловича Достоевского, родного брата всемирно известного писателя, охватывают время с 1825 по 1871 год и рисуют яркую картину той обстановки, в которой выросли братья. Воспоминания представляют историко-литературный интерес и дают обильный материал для биографии Ф. М. Достоевского.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

Этим стихотвореньем теперь я и закончу свое повествование о Л. Н. Трефолеве.

* * *

Среди наших знакомых был и Владимир Иванович Веселовский, он занимал тогда место товарища председателя уголовного суда в чине коллежского асессора, был человек еще молодой, лет 35 или даже менее; бывший студент Московского университета, слушатель и почитатель Грановского, он представлял собою самого передового человека по тогдашнему времени. Милый собеседник, красно и дельно говорящий (хотя иногда и парадоксами), он невольно подкупал к расположению всякого вновь с ним познакомившегося. Этим же самым и мы были прельщены и укрепили наше знакомство еще крепче и теснее. С открытием новых судебных учреждений Веселовский был переведен в г. Пензу, а затем и членом окружного суда в Москву. Казалось бы, что наше знакомство должно было этим закончиться; но судьба судила иначе! В январе месяце 1868 г. умер мой зять Александр Павлович Иванов, заведовавший делами выживающей из ума тетушки Александры Федоровны Куманиной. Я тогда случайно был в Москве, и ко мне приступили все родные с бабушкою Ольгою Яковлевною во главе, чтобы войти в положение больной и престарелой тетки.

Я согласился хлопотать о признании тетушки лишенною ума и о назначении над ней опеки. Все родные опять-таки обратились ко мне с просьбою принять на себя звание опекун. Я отговаривался тем, что, как отсутствующий и не живущий постоянно в Москве, не могу принять на себя этого звания. Тогда меня упросили взять себе товарища, живущего в Москве, но только чтобы я был непременно опекуном. Я вспомнил тогда про Веселовского, объяснил ему все дело, и он согласился быть моим соопекуном, и мы оба назначены были в том же 1868 году опекунами над личностью и имуществом А. Ф. Куманиной.

Это обстоятельство нас сблизило очень, и я вплоть до окончания опеки, т. е. до смерти тетушки, был в постоянных сношениях с Веселовским. Впоследствии же, после смерти тетушки и по окончании опеки, он по просьбе моей был моим поверенным и руководителем по причитающемуся мне наследству. Обо всем этом будет подробно рассказано в своем месте и в свое время. Теперь же я упомянул вскользь об этом для того, чтобы выяснить причину моего дальнейшего знакомства с Веселовским.

Впоследствии Веселовский вышел в отставку из членов московского окружного суда и занялся в Москве адвокатурой. Сперва дела по адвокатуре пошли у него блестяще, но затем он начал манкировать работою и, кажется, вел дела не всегда честно, и дела его сильно пошатнулись. К тому же он начал сильно покучивать и, кажется, сделался деспотом в семействе. Жена его Александра Александровна этого не вытерпела и в одну из поездок мужа в провинцию по адвокатским делам, забрав все деньги (т. е. только свое приданое) или денежные документы, выехала от него с детьми, оставив записку, что более к нему не вернется.

Это окончательно свихнуло с панталыку Веселовского, и он начал пить. Впоследствии он поступил на службу товарищем-прокурора в одну из польских губерний, и я вовсе и окончательно потерял его из виду.

* * *

В ноябре месяце 1865 г. я, как губернский архитектор, был экстренно вызван в Петербург для участия в заседаниях по устройству зданий для новых судебных установлений, вводимых в 10 губерниях. Эта неожиданная командировка очень меня порадовала, так как губернатор все время относился ко мне недружелюбно, а командировка пришла помимо его воли, прямо из министерства. Я быстро собрался и 24 ноября был в Петербурге. Заседания происходили под председательством Марченко и длились до 2 декабря, когда нам было назначено представление министру Валуеву. Это был высокий, костлявый и сухой мужчина, лет 50–55, с чиновничьими петербургскими бакенбардами. Он произнес подобающую случаю речь, поклонился и пожелал доброго пути.

* * *

В Петербурге я виделся несколько раз с братом Фед. Мих. Он, между прочим, был у меня на вечеринке, которую я устроил у себя 30 ноября по случаю своих имении. Он был весьма оживлен, я редко видал его таким. Оказалось, что он, как и всегда, очень нуждался в деньгах.

По делам устройства помещений для новых судов мне несколько раз приходилось ездить в Москву для наблюдения за различными заказами. В одну из таких поездок, в июле 1866 г, я взял с собою старшую дочь Женечку и оставлял ее на несколько дней погостить в Люблине на даче у Ивановых. Там в это время жил и брат Федор Михайлович, который нанимал вблизи от Ивановых отдельную дачку. Он также принимал меня отлично, а мою дорогую Женечку просто на руках носил{121}.

* * *

В августе 1866 г. в Ярославле ожидался приезд наследника Александра Александровича. К приезду его устроили триумфальную арку. Постройка велась от города и строительного отделения не касалась. Раз как-то подрядчик, производивший работы, подбегает ко мне, когда я случайно проходил мимо ворот, и просит меня осмотреть постройку, так как он не уверен в ее прочности. Хотя это было и не мое дело, но я осмотрел сооружение и убедился, что, действительно, оно непрочно. Я рассказал об этом случае в строительном отделении и у вице-губернатора. Решили, чтобы я подал губернатору рапорт о виденном мною. Я рапорт подал от себя, не сообразив того, что лучше бы его подать от всего состава отделения. Губернатор положил резолюцию: «осмотреть всем составом технич. строит, комитета». Когда мы осмотрели и явились к губернатору с докладом, то у губернатора было какое-то заседание, но, впрочем, он сейчас же вышел к нам.

Казалось бы, он должен был обратиться с вопросом о положении дела к старшему по службе, т. е. к инженеру Бокшанскому. Но он, сверх ожидания моего, обратился ко мне, вероятно, как к лицу, возбудившему этот неприятный для него вопрос, причем в голосе его было слышно и раздражение, и угроза, и негодование, что сразу поставило меня тоже в оборонительное положение.

— Что ворота?

— Отвратительны и не представляют никакой гарантии в устойчивости.

— Я поручаю вам и возлагаю на вашу ответственность немедленно приступить к исправлению их и к приведению в прочное состояние.

— Этого поручения я принять на себя не могу, ваше превосходительство.

— Почему?..

— Потому что их нельзя исправить, их надо сломать и построить вновь.

— Какой же вы архитектор, когда отказываетесь и говорите, что не можете исправить такой пустяшной постройки?..

— Я такой архитектор, — возразил я более и более горячим тоном, — который умеет строить строения, которые бы не обваливались. Этим же воротам придана такая конструкция, что исправить нельзя. Их надо перестроить вновь; ежели вашему превосходительству угодно, то я возьмусь за перестройку их, и они будут готовы вовремя. Времени еще много, но, конечно, с тем условием, чтобы город предоставил мне к этому все средства.

— Теперь думать о перестройке поздно… Зачем вы раньше не донесли об этом? Вы живете там близко и всякий день ходили мимо строящихся ворот!..

— Ворота строились от города, и я считал себя не в праве осматривать постройку, которой не заведую. Нынче же, обратив случайно внимание на ее крайнюю непрочность, я счел долгом донести об этом губернскому правлению.

— Вы тормозите дело чествования городом ожидаемого наследника цесаревича; я буду писать об этом министру внутренних дел.

— У меня самого есть и голова и руки, я сам буду писать министру, — брякнул я, выйдя совершенно уже из всех границ терпения.

— Я буду жаловаться наследнику-цесаревичу, — разгорячился в свою очередь губернатор.

— Ну, этого, конечно, я уже не могу, — ответил, улыбаясь, я.

После этих слов губернатор, обратившись к Бокшанскому, попросил его остаться, а мы трое удалились и разошлись по домам. После я узнал от самого Бокшанского, что губернатор просил его, как говорится, Христом-Богом, принять на себя труд по исправлению и укреплению ворот, на что Бокшанский ответил, что постарается исполнить желание его превосходительства. Услышав это от самого Бокшанского, я пожелал ему полного успеха в этом деле!..

В назначенное время наследник-цесаревич приехал; он пробыл в Ярославле 2–3 дня. Погода была восхитительная, и весь городской прием вполне удался. Проводив наследника, город не торопился сносить устроенную триумфальную арку, которая была уперта четырьмя безобразными подпорками. Прошел весь август и почти весь сентябрь, погода все время стояла безветренная, и триумфальная арка, красуясь своими упорами, все еще оставалась неразобранною, и я слышал уже, что губернатор по желанию города хотел возбудить вопрос в министерстве о нанесении этой арки на городской план и оставлении ее навсегда в память посещения города наследником-цесаревичем; и все это, конечно, затевалось с тем намерением, чтобы высказать при этом министерству мое противодействие и торможение этого дела!