Андрей Достоевский - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Достоевский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7784-0075-6

Воспоминания Андрея Михайловича Достоевского, родного брата всемирно известного писателя, охватывают время с 1825 по 1871 год и рисуют яркую картину той обстановки, в которой выросли братья. Воспоминания представляют историко-литературный интерес и дают обильный материал для биографии Ф. М. Достоевского.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

Течение уроков было совершенно обычным в продолжение всего этого учебного года, и я не могу остановиться ни на чем выдающемся. Обычным порядком происходили и экзамены, результатом которых был перевод меня в 5-й и последний класс с первою наградою, т. е. похвальным листом и книгою. Но мне не суждено было слушать уроки в 5-м классе пансиона Л. И. Чермака. — Выезжая из пансиона на каникулы к тетушке А. Ф. Куманиной, я и не предполагал, что у меня все уже порвано с этим достойным и симпатичным учебным заведением.

Между тем в родственных семьях появились новости. Карепиным в начале 1841 г. Бог дал сына (ныне доктор Александр Петрович). В доме дяди Александра Алексеевича все обстояло так же, как и прежде. Тетушка еще более была ко мне внимательна и добра; брат Коля и сестры Верочка и Сашенька подрастали, в особенности сестра Верочка, которой уже шел 14-й год. Сестра Саша была любимицею дяди и как 6-летняя девочка обращалась с ним по-детски, нисколько не стесняясь, что, кажется, и нравилось дяде. Каникулы я проводил спокойно и приятно, делая почти ежедневные переходы от Куманиных к сестре и обратно. — К этому времени Карепины уже купили себе свой дом, который находится во владении сына их Александра Петровича и в настоящее время. Это дом на Петровском бульваре в Знаменском переулке. — Я по-прошлогоднему много читал и мечтал, что через один год я окончу курс в 5-м классе пансиона Чермака и затем поступлю в университет. Мечта моя была поступить на математический факультет. Но оказалось, что мечты мои были преждевременны и что им не суждено было осуществиться.

К концу каникул приехал в Москву в отпуск брат Михаил. Он служил в Ревеле (в крепости юнкером) и только что был произведен в прапорщики. Приезд его в Москву был не без цели, не для свидания только с родными, но для осуществления его собственных видов. — Дело в том, что он, проживая в Ревеле с самого начала своей службы, познакомился там с семейством Дитмар и влюбился в дочь г-жи Дитмар и падчерицу г-на Дитмар — Эмилию Федоровну, и как только был произведен в прапорщики, то сейчас же сделал предложение и объявился женихом. Все у них было готово к венцу, но за одним была остановка… остановка за презренным металлом!.. А потому брат и возымел намерение поискать денежных средств в Москве, для чего и приехал в Белокаменную. В момент его приезда в Москву он не был даже и совершеннолетним, ему не было еще 21 года. Не знаю, предуведомлял ли он кого-нибудь о своем приезде, но только помню, что для меня приезд его был сюрпризом.

Не скажу, чтобы свидание наше после 4-летней разлуки было особенно братским, радостным! Помню, что свидание это меня тогда же сильно разочаровало и поставило меня в несколько натянутые с ним отношения. Разница в летах между нами была очень незначительная, всего на 4 года и 5 месяцев. Ежели ему не было еще 21 года, то мне уже было 16 ½ лет! А между тем он с первого же свидания принял на себя покровительственный тон и начал третировать меня свысока, при всяком случае подчеркивая, что я с ним не могу считаться на братской ноге! Это меня сильно огорчило, и я чуть не высказал ему этого прямо, напомнив наши общие деревенские детские игры… но, не желая быть навязчивым, удержался.

Первым его делом по приезде в Москву было просить у дяди денег взаймы на предстоящую свадьбу и обстановку семейной жизни. Я уверен, что ежели бы брат облек свое ходатайство в иную форму, то есть ежели бы прямо попросил помощи, как у старого родственника, то, может быть, он и имел бы некоторый успех. Но на просьбу его дать денег взаймы дядя наотрез отказался. Вероятно, ему, сделавшему без всяких посторонних просьб так много для нашего семейства, показалась просьба брата и неприличною и назойливою.

Я не упомянул еще, что с выходом сестры Вареньки в замужество добрейший муж ее Петр Андреевич Карепин сделался опекуном над имением, оставшимся после родителей{59}, в соопекуны к нему назначен был брат Михаил и, вероятно, по просьбе самого Карепина и не ранее как с производства в офицеры, то есть перед самым приездом его в Москву, или, может быть, даже таковое назначение выхлопотано было во время его пребывания в Москве.

Получивши отпор от дяди, брат обратился к П. А Карепину. Тот, конечно, по доброте своей обещал ссудить несколько денег в счет доходов с имения, которых в наличности не было ни копейки, и посоветовал, между прочим, ему самому, как опекуну, поехать в деревню и забрать все имущество, оставшееся после смерти отца, которое дядя не брал еще из деревни. Конечно, дядя и тетка этому не воспротивились. И вот брат поехал в деревню, действительно все имущество забрал и переслал в Ревель. Некоторые же ценные вещи, как, например, шубы отца, он в Москве продал за бесценок. Все же вещи фарфоровые и частью серебряные я после видел у братьев Михаила и Федора, которые поделились ими поровну. Упоминаю об этом в том внимании, что мне от родителей не осталось ни одной вещицы, хотя бы на память о детстве. Нет, впрочем, одна вещица есть, это — бритвенница моего отца, которая, впрочем, мною очень редко была употребляема{60}.

Еще до отъезда своего в деревню брат заявил тетушке, что, по его мнению, мне не следовало бы поступать в университет, а нужно бы меня отправить в Петербург для приготовления к поступлению в главное инженерное училище, где учится и брат Федор, тогда уже тоже произведенный в прапорщики и перешедший в офицерские классы, причем сообщил, что я мог бы жить у брата Федора, который и приготовил бы меня к поступлению в училище. Тетушка была очень обрадована этим советом, и тут же было решено, что я отправлюсь вместе с братом Михаилом в Петербург и поселюсь на житье у брата Федора, который меня будет приготовлять к поступлению в училище. Сейчас же начались сборы и снаряжение меня в дальний путь. Признаться сказать, я был не очень доволен этим решением, потому что мысль об университете, столь мне симпатичная, этим решением совершенно рушилась, а будущее в Петербурге представлялось мне в тумане. Но, впрочем, перемена места жительства, перспектива пожить в Петербурге — вскоре примирили меня с этим решением. Но ежели бы и не так, то что мог бы я предпринять против этого проекта?.. Тетушка не иначе смотрела на предложение брата, как на святое с его стороны дело, прийти на помощь младшему брату, и всякий со стороны моей протест был бы принят за черную неблагодарность. Но, как выше упомянуто, я успокоился на соблазнительной перспективе жить в Петербурге. Отпуск брата приходил к концу, и вскоре был назначен день нашего выезда. Ежели не ошибаюсь, то это было в первых числах октября. Но, впрочем, достоверных сведений о времени выезда я не имею.

Тетушка снарядила меня очень приличной и полной экипировкой, благословила золотым образом и дала мне на руки собственно на мои траты рублей 25 денег. Прощание с братом Николаем и сестрами было очень трогательное… Ехать мы решились в почтовой карете, или так называемом мальпосте. Эти кареты, по две зараз, отходили ежедневно из Москвы в Петербург и из Петербурга в Москву, по вечерам. Билеты на проезд брались заблаговременно, и в назначенный день и час пассажиры должны были приезжать со своею кладью в почтамт и оттуда отправляться в дальний путь. — Брат взял для себя и для меня два места спереди кареты, в так называемых передних колясках, тут же имелось и 3-е место, отгороженное от двух первых, для кондукторов. В день нашего отъезда нас провожали в почтамт сестра Варенька и ее добрый муж Петр Андреевич. С большою скорбью я расстался в этот день сперва с тетушкой, а на месте самого отъезда и с сестрою и зятем. Кондуктор протрубил, и все пассажиры поспешили занять свои места. Мы с братом уселись в свою колясочку и, помню, еще долго сидели и разговаривали с сестрою. Разговоры не клеились, как обыкновенно в минуту расставания. Наконец эта минута настала. С трубным звуком кондуктора карета двинулась, и мы, сказав последнее прости провожавшим, грузно покатились по улицам Москвы. Вскоре и улицы прекратились, и карета наша покатилась по гладкому и вполне исправному в то время шоссе. Я простился со своею родиною, со своим детством, я надолго распрощался с Москвою.

КВАРТИРА ТРЕТЬЯ

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ В ПЕТЕРБУРГ. ЖИЗНЬ У БРАТА ФЕДОРА МИХАЙЛОВИЧА ДО ПОСТУПЛЕНИЯ В УЧИЛИЩЕ ГРАЖДАНСКИХ ИНЖЕНЕРОВ

Двух с половиною суточное путешествие в мальпосте было самое мучительное из всех путешествий, когда-либо мною испытанных. Много впоследствии, в продолжение своей жизни, я совершал путешествий и железнодорожных, и по воде на пароходах, и просто на перекладных лошадях, но ни один из этих способов путешествия не был так мучителен, как путешествие в мальпостах. Начать с того, что тут пассажир отрекается от своей свободы и подчиняется вполне правилам езды. Заболел ли кто из пассажиров, кондуктору нет дела, он мчит карету с тою же скоростью, лишь бы в назначенное время поспеть к известному месту. От постоянного сидения в одном положении ноги затекают, немеют, и человек чувствует себя совершенно связанным. К довершению благ, наступили довольно значительные морозцы, и я чуть не отморозил себе ноги. Еще днем хорошо, разнообразие открывающихся ландшафтов занимает путешественника, но ночью, в особенности вторую и третью ночь, когда утомишься от бессонницы, одолевают какие-то кошмары, являются какие-то видения и прочая чепуха. Никогда не любил я путешествий в мальпостах, хотя и приходилось раза 4 проехать это пространство. Наконец, на третьи сутки мы ввалились в Петербургский почтамт и оттуда на извозчиках проехали в квартиру брата Федора.