Александр Бондаренко - Михаил Орлов

• Название: Михаил Орлов
• Автор: Александр Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03699-4

Михаил Фёдорович Орлов (1788-1842) — один из самых романтических, ярких и загадочных персонажей российской истории первой половины XIX столетия. Племянник екатерининских фаворитов братьев Орловых — князя Григория и графа Алексея Чесменского, — он получил боевое крещение при Аустерлице, в рядах Кавалергардского полка. В 1812 году был поручиком, но выполнял личные задания Александра I и встречался с Наполеоном; разведчик, партизан, боевой командир — 19 апреля 1814 года он подписал капитуляцию Парижа и получил чин генерал-майора. В том же году ему пришлось решать судьбу Норвегии…

Член литературного общества «Арзамас», Орлов дружил с А. С. Пушкиным, П.А. Вяземским, Д.В. Давыдовым, другими известными литераторами; он стоял у истоков первых тайных организаций в России и был готов самовольно двинуть свою 16-ю пехотную дивизию на помощь восставшим против турецкого владычества грекам, а потом прийти в Петербург… Флигель-адъютант императора, М.Ф. Орлов мог сделать карьеру не менее блистательную, чем его родной брат Алексей — председатель Государственного совета и Комитета министров, возведённый в княжеское достоинство, — но не сбылось…

---

Несколько позже, в декабре 1820 года, Орлов напишет по этому поводу бывшему своему сослуживцу — флигель-адъютанту полковнику Дмитрию Бутурлину[160], автору книги «Военная история походов россиян в XVIII столетии»:

«Россия, имея под ружьём 300 000 воинов, которых может без изнурения вооружать, кормить и комплектовать, конечно, имеет более действительного могущества, нежели тогда, когда собственное её военное состояние есть не что иное, как отечественное бремя. Ты смотришь на миллион воинов только поверхностно, а не хочешь вразумить себе, что содержанием оных мы истощаем в мирное время те силы, кои нужны нам для войны»{259}.

В таких вот условиях Михаилу Орлову и приходилось выполнять свои служебные обязанности.

Но всё-таки службу генерала Орлова (мы знаем, как отзывался об этой должности Денис Давыдов) нельзя было назвать излишне напряжённой, и ему хватало времени на разного рода дела, непосредственно не связанные с его должностными обязанностями.

Прежде всего, Раевский, имевший верные сведения от своего старшего сына, что Михаил является членом французского «Общества начального обучения», рассказал ему, что и они тут, в провинциальном Киеве, решили опробовать «ланкастерову систему», создав школу взаимного обучения для кантонистов. Школа, правда, небольшая — в ней занимаются всего 40 солдатских детей, однако успехи они делают заметные. Николай Николаевич сам сводил Орлова в эту школу, а затем предложил взять её под своё попечение.

Михаил приступил к делу с присущими ему рвением и основательностью — два качества, которые нечасто сочетаются в людских характерах.

Уже 10 октября 1817 года, то есть где-то через месяц после прибытия в Киев, Орлов писал генералу Закревскому[161], дежурному генералу Главного штаба:

«Честь имею донести вашему превосходительству о опыте, сделанном для образования воспитанников по ланкастеровой методе.

Взято было сорок воспитанников, не умевших ни читать, ни писать. Они распределены были на пять отделений, каждое из 8-ми человек, и размещены за пятью столами под надзором одного старшего, более знающего ученика, имеющего по сему случаю звание смотрителя.

Сии столики сделаны были в виде не весьма покатистых пульпетов[162] с возвышенными краями. Во внутренности насыпан песок, по которому ученики пишут пальцем литеры до тех пор, пока совершенно не выучатся. У правого бока каждого столика поставлена линейка с гвоздём наверху. Впереди в малом расстоянии от первого стола поставлена чёрная доска с гвоздём наверху.

Смотритель классов имеет при себе литеры в большом виде, написанные просто на бумаге. Помощники его, стоящие каждый у линейки, числом пять, имеют каждый такие же литеры.

Глубочайшая тишина наблюдаема в классе. Смотритель по известному знаку вывешивает литеры. Помощники повторяют и также вывешивают каждый ту же букву у своей линейки, все воспитанники пишут оную на песке, после чего каждый помощник идёт перед своим столом и поправляет написанную литеру. Тут делается по знаку помощника на каждом столе перемещение с места на место, т. е. те, которые лучше писали, берут и высшее место…

Успех совершенно оправдал принятые труды для сего опыта. По прошествии четырёх недель из числа 40 воспитанников 24 выучили весьма твёрдо читать всю азбуку…»{260}

И так далее. Специально подробно цитируем данный текст, чтобы показать, что вопрос образования солдатских детей — то есть, в перспективе, нижних чинов — весьма заботил высшее военное руководство. Ведь Закревский занимал немалую должность.

В марте 1818 года Орлов даже обратился в своё — точнее, в Парижское — «Общество начального обучения» с отчётом о своей просветительской деятельности и с просьбой о поддержке…

Через год Киевская ланкастерская школа насчитывала до 600 учащихся, а ещё год спустя — более 800. Кантонисты не просто овладевали начатками грамоты, но и изучали грамматику русского языка, катехизис, священную историю… В 1820 году в школе вообще оказалось свыше 1800 учеников — в неё стали присылать кантонистов из других корпусов, выпускники обучали своих сотоварищей в Москве, Могилёве, Херсоне.

Орлов прекрасно понимал ту перспективу, которую потом блистательно сформулирует поэт-декабрист Александр Одоевский, корнет лейб-гвардии Конного полка: «И просвещённый наш народ / Сберётся под святое знамя…» Да и солдат, в конце концов, должен был, как завешал великий Суворов, «знать свой манёвр». А что там узнаешь, ежели ты человек неграмотный и тёмный? Одни лишь ружейные «артикулы»[163] да маршировки медленным шагом по плацу…

Вот почему Михаил стремился идти как можно далее в деле народного — в данном случае солдатского — образования. Свидетельством тому хранящийся в Рукописном отделе Института русской литературы РАН, известного как Пушкинский Дом, черновик письма Орлова графу Аракчееву, помеченный апрелем 1824 года. В то время фаворит Александра I, знаменитый «Сила Андреич», был главным начальником Отдельного корпуса военных поселений.

В письме своём опальный уже генерал Орлов писал:

«Граф Алексей Андреевич

Вашему Сиятельству известно, что когда угодно было Его И.В. отозвать меня от места начальника штаба 4. пех. корпуса, определить на другое, я жертвовал на 10 лет моим Генераль Майорскимъ[164] жалованием для учреждения учительской школы, составленной из 30 воспитанников при военно-сиротском отделении с тем, что буду вносить ежегодно сию сумму и тогда, когда обстоятельства вынудят меня оставить службу.

Желание моё состояло в том, чтобы дать средство Киевскому военно-сиротскому отделению, о котором я имел так много попечения, не искать на стороне дурных и ненадёжных учителей, но собственными своими воспитанниками достичь до совершенного устройства. Для сего я просил, чтоб лучшие ученики учительской школы, учреждённой на моём иждивении, были определяемы учителями в Киевское военно-сиротское отделение, предоставляя местному начальству как сей выбор, так и распределение прочих по разным родам службы. Себе же другого права не оставлял, как надсмотр и поверка пожертвованной суммы.

Государь Император благоволил приказать Его Сиятельству кн. Волконскому известить меня о Высочайшем Его благоволении.

Сия учительская школа возымела законное существование с 1-го Сентября 1820 года.

С оного же числа по 1-е Генваря поступило в оную от меня 7644 руб. 65 коп.

Из сей суммы по 4-е число Апреля 1824 года издержано по разным приказаниям местного начальства и по надобностям школы 7365 руб. 313/4 коп.

С начала существования оной школы воспитывалось в ней 83 человека…»{261}

На том мы пока и оборвём цитату, чтобы возвратиться к этому документу гораздо позднее. В данном конкретном случае для нас важна просветительская работа Михаила Фёдоровича, для которой он не жалел не только времени, но и личных своих средств. Ну как тут не повторить про присущее его характеру счастливое сочетание горячего рвения и твёрдой основательности?

* * *

С февраля 1818 года вдруг все в России заговорили об истории своего Отечества. Словно очнувшись от долгого сна, россияне узнали, что Родина их началась не с эпохи Великого Петра или времён смутно известного Иоанна Грозного. Даже самые образованные люди не переставали удивляться и находить массу совершенно неизвестной для себя информации, раскрывая «Историю государства Российского» Николая Михайловича Карамзина. В свет вышли сразу восемь томов «Истории» — плод напряжённой и кропотливой работы знаменитого писателя, ставшего «последним русским летописцем». Во всех домах читали Карамзина — многим это было безумно интересно, другие понимали, что не прочитать было бы неприлично, — и потому буквально все разговоры велись о делах минувших дней. Русское общество, в большинстве своём приуготовленное небывалым подъёмом патриотизма в Двенадцатом году, не могло теперь не воспылать интересом к собственным истокам…

О подвижническом труде Николая Михайловича прекрасно знали в «Арзамасе», члены которого, в отличие от «шишковистов-беседовцев», принадлежали к лагерю «карамзинистов». Покидая Петербург, Орлов просил друзей переслать ему книги, так что сразу по выходе «Истории» он стал обладателем восьми заветных томов, стоивших необычайно дорого — 50 рублей. Михаил с головой ушёл в чтение, а вечерами, которые обыкновенно проводил у Раевских, обсуждал прочитанное с Екатериной.

В первый день он был в восторге и переполнен впечатлениями: как много интереснейших материалов собрал Карамзин, рассказывая о первобытном состоянии славянских племён, какие любопытные подробности выискал! Однако уже на второй день Орлов помрачнел.

«Послушайте, — говорил он Раевской, — что пишет достопочтенный Николай Михайлович: “Начало российской истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай. Славяне добровольно уничтожают своё древнее народное правление и требуют государей от варягов, которые были их неприятелями. Везде меч сильных или хитрость честолюбивых вводили самовластие…” Как можно! — Михаил отложил книгу в сторону. — Ещё свеж в памяти нашей пример, когда народ российский с гневом отвернулся от Наполеона, обещавшего мужику освобождение от крепости! Но этот самый мужик предпочёл идти в отряд к Денису и встречать непрошеных “освободителей” вилами да рогатиной! Нет чтобы народ наш обратился к своим врагам с такой просьбой — подобного и быть не может! Это противоречит русской натуре. Да и мыслимо ли, чтобы древние племена российские вдруг враз объединились под чуждым владычеством, и сразу же Россия вышла в разряд великих держав?»