Александр Бондаренко - Михаил Орлов

• Название: Михаил Орлов
• Автор: Александр Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03699-4

Михаил Фёдорович Орлов (1788-1842) — один из самых романтических, ярких и загадочных персонажей российской истории первой половины XIX столетия. Племянник екатерининских фаворитов братьев Орловых — князя Григория и графа Алексея Чесменского, — он получил боевое крещение при Аустерлице, в рядах Кавалергардского полка. В 1812 году был поручиком, но выполнял личные задания Александра I и встречался с Наполеоном; разведчик, партизан, боевой командир — 19 апреля 1814 года он подписал капитуляцию Парижа и получил чин генерал-майора. В том же году ему пришлось решать судьбу Норвегии…

Член литературного общества «Арзамас», Орлов дружил с А. С. Пушкиным, П.А. Вяземским, Д.В. Давыдовым, другими известными литераторами; он стоял у истоков первых тайных организаций в России и был готов самовольно двинуть свою 16-ю пехотную дивизию на помощь восставшим против турецкого владычества грекам, а потом прийти в Петербург… Флигель-адъютант императора, М.Ф. Орлов мог сделать карьеру не менее блистательную, чем его родной брат Алексей — председатель Государственного совета и Комитета министров, возведённый в княжеское достоинство, — но не сбылось…

---

«Несколько увеличенным» — звучит неконкретно, но как-то не очень хорошо… Уточним, насколько ошибся разведчик.

Итак, резервная кавалерия маршала Мюрата, полагаемая им в 20 тысяч сабель, — это четыре кавалерийских корпуса, в действительности составивших на день Бородина порядка 16 тысяч.

Корпус маршала Даву — порядка 37 с половиной тысяч штыков и сабель.

Корпус маршала Нея — 11 с половиной тысяч.

Императорская гвардия — около 19 тысяч человек.

5-й корпус графа Понятовского — порядка 10 тысяч штыков и сабель.

Ну и корпус Евгения Богарне, вместе с корпусом дивизионного генерала Жюно, так и не успевшего стать маршалом империи, — 31 тысяча…

Что ж, погрешность есть, но не так чтобы уж очень значительная. Ведь Орлов не похищал документов из наполеоновских сейфов (точнее — шкатулок и сундуков), но собирал информацию визуально и по расспросам. И, как мы можем понять, это получилось у него достаточно успешно…

Неприятельская армия таяла буквально на глазах, и не только в авангардных боях. Из-за падежа лошадей сильно редела кавалерия, очень много солдат оказалось в числе больных, отставших, а то и просто среди дезертиров. К тому же мародёров, одиночных солдат, а порой и небольшие французские подразделения фуражиров уничтожали вооружённые крестьяне, первые начавшие стихийную партизанскую войну. Историки считают, что за первые два с половиной месяца ведения боевых действий французская армия сократилась чуть ли не вдвое, так что привезённая Орловым информация устаревала, в прямом смысле, ежечасно.

Помимо сообщения о численности и дислокации французских корпусов, Михаил также известил командование о внутреннем положении La Grande Armée. Для снабжения оккупантов к ним по Московской дороге, за многие десятки вёрст, приходили обозы с продовольствием; связь Наполеона с Парижем осуществлялась посредством эстафет. Корреспонденцию везли курьеры, охраняемые, за недостатком людей, не слишком сильно…

Разведчик делал вывод: при таких растянутых коммуникациях невозможно обеспечить их надёжную охрану. Для того чтобы перерезать неприятельские пути снабжения, достаточно было бы направить во французский тыл несколько «летучих» отрядов из гусар и казаков…

Генерал от инфантерии светлейший князь Кутузов с особенным интересом расспрашивал Михаила Орлова о его разговоре с Наполеоном.

— О мире заговорил? Рановато что-то! — усмехнулся российский главнокомандующий. — Для нас война только ещё начинается! А вы, Орлов, имеете ли ко мне какие-то просьбы?

— В строй хочу, ваша светлость!

— Ладно, голубчик, уважу! Скоро повоюешь… — отвечал князь Кутузов.

* * *

Кажется, тогда, впервые за всё время похода, Михаил оказался на бивуаке родного своего Кавалергардского полка, повстречался со старыми товарищами. Особых новостей в полку не было, так как кавалергарды в боях ещё не участвовали, однако из Сводного кирасирского полка — он был составлен из запасных эскадронов различных полков, в том числе и 2-го Кавалергардского, входил в корпус графа Витгенштейна и прикрывал Петербургское направление — пришло известие, что 6 августа в бою под Полоцком убит ядром поручик Сергей Воейков, ровесник Орлова. Это была первая потеря среди офицеров полка…

Рассказы Михаила — о миссии Балашова, о судьбе генерала Тучкова, о встрече с Наполеоном и состоянии неприятельской армии — кавалергарды слушали с большим вниманием. Особый интерес к ним проявил пребывавший на кавалергардском бивуаке подполковник Ахтырского гусарского полка Денис Давыдов, служивший в кавалергардах в начале александровского царствования, но в 1804 году удалённый из полка за «возмутительные стихи». Впрочем, думается, Давыдов, ставший вскоре легендарным «поэтом-партизаном», в особых представлениях не нуждается. Он буквально засыпал Орлова вопросами: какие силы конвоируют неприятельские транспорты, сколько вёрст в день они проходят, где и когда останавливаются на ночлеги и днёвки… По тому, как Денис горячился, теребил свои «чернобурые» — это собственные его слова — усы, Орлов понимал, что интерес у гусара отнюдь не праздный.

«Подполковник Давыдов вызвался первый на партизанские действия в Главной армии, чему поводом было следующее обстоятельство: поручик Орлов, отправленный в Смоленск для получения сведений о пленном генерале Тучкове, возвратясь, рассказывал о беспорядках, совершавшихся в тылу французской армии. “Она походила на Ксерксовы толпы, — прибавил Орлов, — и с сотней казаков можно нанести неприятелю много бед”.

Услышав слова сии, Давыдов испросил у фельдмаршала отряд»{144}, — написал потом генерал-лейтенант Александр Иванович Михайловский-Данилевский, знаменитый военный историк, в начале Отечественной войны бывший прапорщиком Петербургского ополчения и адъютантом князя Кутузова.

Так, с лёгкой руки Орлова, его друг Денис Давыдов стал инициатором создания армейских партизанских отрядов в 1812 году…

А вот ещё один характеризующий нашего героя эпизод, зафиксированный современником. Вскоре после оставления Смоленска молодой офицер Пётр Колошин заболел жестокой горячкой. Его друг вспоминает:

«К счастью, ехал мимо нас Орлов (должно быть Михаил Фёдорович); я нагнал его, остановил и, объяснив обстоятельства, просил у него денег взаймы, и он дал мне 50 р. ассигнациями самым приветливым образом. Не помню, возвратил ли я ему эти деньги впоследствии. На этот раз они мне очень пригодились, ибо я купил у маркитанта несколько вина, белого хлеба, бульону, чаю, сахару и пр….

В Андреевском я отыскал избу для Колошина и, уложив его, пошёл к Орлову, который просил главного доктора Геслинга навестить больного…»{145}

…Русская армия приближалась к Бородинскому полю, где её главнокомандующий намеревался дать неприятелю генеральное сражение.

* * *

«Под Бородиным было четыре брата Орловых, все молодцы собой и силачи. Из них Алексей служил тогда ротмистром в Конной гвардии. Под ним была убита лошадь, и он остался пеший среди неприятельской конницы. Обступившие его четыре польских улана дали ему несколько ран пиками; но он храбро стоял и отбивал удары палашом; изнемогая от ран, он скоро бы упал, если б не освободили его товарищи, князья Голицыны, того же полка. Брат его Фёдор Орлов, служивший в одном из гусарских полков, подскакав к французской коннице, убил из пистолета неприятельского офицера перед самым фронтом. Вскоре после того он лишился ноги от неприятельского ядра. Так, по крайней мере, рассказывали о сих подвигах, коих я не был очевидцем. Третий брат Орловых, Григорий, числившийся в Кавалергардском полку и находившийся при одном из генералов адъютантом, также лишился ноги от ядра. Я видел, когда его везли. Он сидел на лошади, поддерживаемый под мышки казаками, оторванная нога его ниже колена болталась; но нисколько не изменившееся лицо его не выражало даже страдания. Четвёртый брат Орловых, Михаила, состоявший тогда за адъютанта при Толе, также отличился бесстрашием своим, но не был ранен. Кавалергардского полка поручик Корсаков, исполинского роста и силы, врубился один в неприятельский эскадрон и более не возвращался: тела его не нашли»{146}, — вспоминал впоследствии генерал от инфантерии Николай Николаевич Муравьёв-Карский, бывший в 1812 году прапорщиком Свиты по квартирмейстерской части.

Наверное, всё было так — а может, и не совсем так… В мемуарах всегда возможны какие-то ошибки и временные смещения. Так, в биографии Григория Орлова, помещённой в третьем томе «Сборника биографий кавалергардов», указано: «В течение войн 1812–14 гг. он всё время служил в действующей армии, получил несколько ран и лишился ноги. В сентябре 1812 года, состоя при главнокомандующем Барклае де Толли, Орлов был награждён орденом Св. Владимира 4-й ст.; 20 февраля 1813 г. произведён в штабс-ротмистры, в 1815 г. состоял адъютантом генерал-лейтенанта графа Ливена…»{147}В 1819 году, уже полковником, Григорий Фёдорович уволился в заграничный отпуск, а в 1825-м вышел в отставку. Скончался он в 1853 году, во Флоренции… Так что когда именно он лишился ноги — не совсем ясно.

Вызывает некоторое сомнение и рассказ о Михаиле Орлове, ибо в его «Формулярном списке» значится:

«…находился в сражении августа 4-го и 5-го при г. Смоленске, того же августа 24-го и 26-го чисел при селе Бородине начальником штаба отдельного отряда генерал-лейтенанта Дорохова[99], при взятии города Вереи сентября 29-го…»{148}

Да какой там начальник штаба, какого отдельного отряда — при Бородине?!

Да и где в этот славный день был сам доблестный генерал Дорохов?!

Ответить на последний вопрос труда не составит:

«В день Бородинской битвы Дорохов был во 2-м кавалерийском корпусе, барона Корфа, составлявшем резерв за 4-м пехотным корпусом, графа Остермана. Около 9 часов утра, когда усиленные атаки Даву, Нея, Мюрата и Жюно на Семёновское угрожали опасностью Русской армии, Дорохов послан был на помощь князю Багратиону с Курляндским и Оренбургским драгунскими и Сумским и Мариупольским гусарскими полками. Смелыми атаками удерживал он неприятелей, сбивая их в кусты перед Семёновским. В одной из атак, отбитых французскими кирасирами, под Дороховым убили лошадь, и толпа неприятельских всадников перенеслась через него. Трубач, возле бывший, отдал ему свою лошадь. Дорохов безмолвно пожал руку храброго трубача, промчался на лошади его стороною, оживил своим появлением гусаров, уже считавших его убитым, и немедленно повёл их расплатиться с французскими латниками. За Бородинское сражение получил Дорохов чин генерал-лейтенанта»{149}.