Анатолий Медников - Открытый счет

• Название: Открытый счет
• Автор: Анатолий Медников
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1969

Роман Анатолия Медникова «Открытый счёт» посвящён завершающему периоду Великой Отечественной войны. Очевидец и участник военных событий, писатель рассказывает о том, что до сих пор мало известно. Герои книги — наши воины, разведчики, политработники, чьим оружием является и пламенное слово правды, которое они адресуют немецкому солдату, населению гитлеровской Германии. В центре романа образы разведчика Бурцева, офицеров Зубова и Лизы Копыловой, немца-антифашиста Венделя, вносящего свой вклад в общее дело борьбы с нацистами. Исторический фон повествования весьма широк. Это и бои на Одере, и битва за Берлин, и события в крепости Шпандау. Писатель рассказывает также о судьбе заправил фашистского режима (Гитлера, Бормана, Деница).

---

— Да, и с международным, — глотнул ром Окунев и тут же скорчил гримасу, потому что крепчайший ром обжёг ему гортань.

Сергей не смог удержаться от улыбки.

— Ну и дьявольский налиток, как наждаком по нёбу. Аж дух перехватило! Если бы я сам не прочёл этикетки, подумал бы — кислота!

Окунев, широко открыв рот, дышал, чтобы остудить горло.

— А что, может быть! Наклейку немцы подменили, чтобы травить советских разведчиков, — сказал Сергей.

— Шутишь! — махнул рукой Окунев. — Сегодня первое мая, не первое апреля. Ты сам тяпни по малой, не бойся.

Но ром Сергей пить не стал, а когда в комнату вошла Лиза, он поздравил её с праздником и предложил выпить по бокалу вермута.

— Я и так сегодня пьяна, товарищи, и от радости, и от тревоги, — чистосердечно призналась она, и Сергей понял, что Лиза думает о Зубове.

— И всё же надо выпить, — сказал Сергей.

Они чокнулись, подняв вверх стаканы.

Вермут показался Сергею необычно вкусным, с тонким букетом и ароматом, мало чем напоминающим тот горьковато-терпкий, креплённый водкой напиток, который он пил однажды ещё до войны из бутылки с тем же названием.

— Оказывается, есть вермут и вермут, Игорь Иванович!

— Ещё бы! — живо откликнулся Окунев. — Французский. Это, брат, знаешь откуда бутылочка… из подвалов гестапо! — горделиво произнёс он, забыв, наверное, что ранее назвал крейслейтунг. — И потом, — продолжал Окунев, — есть такое правило: вино усиливает то настроение, с каким ты начал пить. А сегодня май! Тебе, Сергей Михайлович, и лимонад будет как вино, потому что мы люди, которые Берлин взяли, поставили на колени всех этих гадов. Вот послушайте, смешная штука: наши разведчики из соседней дивизии наскочили на большой дом. Смотрят, флаг белый с красным кругом. Что такое? Оказывается, японское посольство. Ось Берлин — Рим — Токио. Это каждый солдат знает. Ворвались в здание — никаких дипломатов поблизости не оказалось. Что делать? Тогда ребята всех мужчин отделили в одну сторону, а женщин в другую, и сержант-командир стал выяснять личности.

— И кто же там? — заинтересовался Сергей.

— Посол.

— Фамилия?

Окунев заглянул в блокнот.

— Хороши Ошима. И военный атташе генерал-лейтенант Комотсу, и морской контр-адмирал Кайяма Фудзияма.

— Зачем вам фамилии? — удивилась Лиза, видя, что Окунев и сейчас что-то пометил в блокноте.

— А для истории. И для коллекции разных примечательных эпизодов.

— У военных какое с годами собирается богатство? Только рубцы от ран да воспоминания. Я, братцы, за коллекционирование разной сувенирной мелочи. Пройдёт война, годы, ну, кто мне поверит, что я вот этими руками Берлин брал. Скажут: много вас там было. А вот тебе сувенирчик, безделушка, а ей цены нет…

— Что же с японцами? — спросил Сергей, пытаясь вернуть майора к прежней теме.

— Японцами? Да вот сержант-разведчик толковый оказался. Объявил всех мужчин-дипломатов под домашним арестом. Сидите, мол, не рыпайтесь, союзнички Гитлера…

Но Окунев не договорил. Дверь комнаты распахнулась, и влетевший в неё солдат завопил так, как будто бы через секунду весь дом должен был взлететь на воздух:

— Товарищ майор, немцы… прорвались!

— Врёшь! — спокойно сказал Окунев. Уж больно диким казался этот переход от благодушной болтовни за завтраком к неотвратимости боя. — Паникуешь, солдат!

Но солдат не успел ответить. Совсем близко от дома разорвался снаряд, воздушной волной выбило раму, опрокинуло стол с закуской, сразу в комнате повеяло бедствием и тем знакомым запахом взметённой пыли, гари и горячего металла, который теперь действовал на Сергея, как пение сигнальной трубы на боевого коня.

Окунев вздрогнул и мазанул себя ладонью по лицу, словно хотел содрать с него что-то мешающее ему сейчас видеть комнату и лица офицеров, с ожиданием и тревогой смотрящих на него.

— В ружьё! — хрипло крикнул он, первым выбежав на улицу.

…И первомайский, праздничный завтрак на этом закончился.

Вначале Сергею было трудно разобраться в обстановке. Это всегда сложно, когда бой идёт в большом городе, а тут ещё немцы наступали со стороны нашего тыла. Но когда Сергей вместе с Окуневым очутился в штабе дивизии, положение стало проясняться.

Немцев удерживали на шоссе орудия артдивизиона, поставленные на прямую наводку. Выполняя приказ генерала, Окунев решил сам добраться в танковую бригаду и взял с собой Сергея.

Танками тяжело воевать на узких улицах, в каменных ущельях большого города, где они могут стать лёгкой добычей пушки, спрятанной в засаде, фаустника, огнемётчика, стреляющего из окна второго или третьего этажа.

Выбираясь на шоссе, танкисты начинают чувствовать себя уже лучше. Тут вступают в свои права скорость, и сила давящих траков, и широкий обзор, и широкий сектор обстрела. И танки всегда льнут к хорошим гудронированным дорогам.

Когда Окунев и Сергей, оба запыхавшиеся, обливаясь потом, добрались до КП комбрига, его танки уже выбирались из укрытий на чёрную полосу шоссе. Немцы как раз по этому шоссе старались прорваться на запад.

Комбриг сидел у стереотрубы на шестом этаже дома, когда к нему поднялись Окунев и Сергей. У него была крупная, если не сказать, монументальная фигура и вместе с тем удивительная лёгкость движений, какая бывает у иных полных и энергичных людей.

— А, царица полей — пехота! Соседям пламенный привет. Вы смотрите, что делают эти босяки! Они куда-то очень торопятся. Я полагаю, их надо остановить.

— Они торопятся к американцам, товарищ подполковник. Нельзя допустить, чтобы эти матёрые гады ушли за Эльбу. Я начальник разведки дивизии генерала Свиридова. Он сам скоро прибудет, — доложил Окунев, едва переводя дыхание.

— Я вас понял. Вы видите, наверно, невооружённым глазом, как мои машины вытягиваются на шоссе. Но пасаран!

— Что? — не понял Окунев.

— Но пасаран! То есть — они не пройдут. Испания, Мадрид, Гвадалахара! Помните, молодой человек?

— Помню, — сказал Окунев. — Товарищ подполковник, разрешите взглянуть в стереотрубу. Что там творится сейчас на шоссе?

— Давай, давай, майор, зри, как мои мальчики идут вперёд.

Сергей улыбнулся. Весёлость заражает даже в бою. Ему нравился этот командир танкистов, неунывающий южанин, приправляющий солью шутки каждое слово даже сейчас, в напряжённый момент боя.

— Как вам нравится, лейтенант, эта большая деревня?

— Какая деревня?

— Ну, этот населённый пункт — Берлин. Мне не нравится, сухой город, казённый. Я б не мог здесь жить. А вы? — спросил подполковник.

— Я?.. Как-то не думал об этом, — запинаясь, ответил Сергей, которому действительно никогда ещё не приходил в голову этот вопрос, звучавший как-то особенно не к месту.

"О чём он думает?" — поразился Сергей.

— Я лично люблю тёплые моря и солнечные города, мой милый. Люблю Одессу, Николаев, Херсон. Нет, я здесь бы определённо не смог бы жить! — заключил подполковник таким тоном, как будто ему сейчас же надо было решить — жить или не жить в городе Берлине.

— Чертенков! — закричал он, выхватив у сидевшего рядом радиста микрофон походной рации. — Ты слышишь меня, Чертенков! — вызывал он командира танкового батальона. — Вяло, вяло живёшь! Прикройся двумя танками слева и обходи их со стороны парка, обойди и бей, чего ты там утюжишь обочины!

Командир батальона что-то ответил. Рация хрипела. Сергей не всё мог разобрать.

— Всё вижу и понимаю. Давай преследуй фрицев. Не выпускай их из деревни в поле, там они разбредутся, и будет труднее ловить.

Комбат попросил "подкинуть огонька".

— Сделаем, — крикнул в микрофон подполковник. — Я тебе помогу, Чертенков, а ты поздравь нацистов с праздничком, дай им прикурить хорошенько! Не забывай, какой сегодня день!

Комбат Чертенков ответил, что он помнит.

Бой на шоссе разгорался. Окунев договорился с комбригом о связи по радио со штабом дивизии, куда, наверное, уже прибыл генерал Свиридов.

— Ну добре. Приходите вечером в гости. Этот день они нам немного испортили, фрицы, но у нас есть ещё второе мая. Я вас категорически приветствую, хлопцы! — крикнул на прощанье подполковник.

В эту минуту он вытирал платком вспотевший лоб и расстегнул воротник своего кителя. Горячий дым от подожжённых противником домов поднимался наверх и достигал КП командира бригады.

Ещё час назад казалось: в Шпандау вместе с тишиной устоялся мир. А сейчас, пробираясь по улицам, вновь приходилось прижиматься к стенам, заскакивать в подъезды домов, и если пересекать мостовую, то резко согнувшись, а то и по-пластунски.

Путь от КП командира танковой бригады в штадив проходил через небольшой парк, примыкавший к озеру. Сергей увидел, как павлиньей шеей мелькала между деревьями синева воды. Солнце, ещё не замутнённое дымом, освещало лужайки и аллеи, яркие солнечные пятна лежали на майской, свежезеленой траве.