Николай Михайловский - Только звезды нейтральны

• Название: Только звезды нейтральны
• Автор: Николай Михайловский
• Издательство: Современник
• Жанр: О войне
• Год: 1981

 Произведения известного писателя-мариниста Н.Г.Михайловского, собранные в этой книге, представляют своеобразную летопись Северного флота в дни Отечественной войны и в мирные годы, где беллетристические произведения соседствуют с художественно-документальными повествованиями. Читатель встретит здесь рассказы о боевых делах командующего флотом в годы войны адмирала А.Г.Головко, выдающихся североморских подводников Н.Лунина, И.Колышкина, Г.Щедрина и еще многих, чьи имена остались в истории навечно  

---

Они часто встречались: ходили на лыжах, бывали в театрах, в кино. А когда Геннадий пришел к Вере домой с огромным тортом из «Севера» и в присутствии матери сделал официальное предложение - Вера засомневалась:

- Ты с высшим образованием, без пяти минут офицер. А кто я? Работница с обувной фабрики. Родители не одобрят твоего выбора.

Он рассердился:

- Ты не знаешь моих родителей и потому так говоришь…

Но очень скоро выяснилось, что Геннадий их тоже мало знал. Приехав в Москву представить невесту, он впервые понял, что отец полон условностей и предрассудков, считая, что на втором курсе рано думать о женитьбе. Ну а если решился на это - смотри не прогадай! Бери девушку из достойной семьи и непременно с высшим образованием. Под словом «достойной» он понимал материальное обеспечение…

Мать горой встала за Геннадия.

- Не надо его осуждать. Дети во многом повторяют своих родителей. Ты тоже женился - не было девятнадцати - и взял себе жену не дворянского происхождения.

- Я другое дело… Крепко стоял на ногах. У меня за спиной была трудовая жизнь… А что он - молокосос. На нас надеется. А я мечтал поставить его на ноги да пожить спокойно, в свое удовольствие, - волнуясь, говорил отец.

- Ну что ж поделаешь, раз он любит… - повторяла мать. - Пусть живут на здоровье.

Отец не хотел слушать.

Много горьких, унизительных минут пережила Вера. И если бы не поразительное упорство Геннадия, она бы сразу сбежала из этого дома. Его стойкость взяла верх, Именно в эти дни он вырос в глазах Веры.

Вернулись они мужем и женой. Их приютила Верина мать. В простой семье, где постоянно ощущались нехватки, Геннадий чувствовал себя лучше, чем в родном доме, а после рождения дочери особенно.

Танечка стала любимицей не только Веры, ее матери, но и сестры Геннадия Наташи, которая жила в Ленинграде и частенько забегала, принося ребенку то распашонки, то игрушки, то баночку зернистой икры… А отец Геннадия по-прежнему хранил спокойствие, рассуждая так: «Сумел сделать ребенка - пускай попробует воспитать». И никакие мольбы матери не помогали.

Ничего, без помощи деда обошлись. Танюша росла веселенькой девчушкой. Геннадий заканчивал училище, и все было хорошо.

Маленькая однокомнатная квартирка, в которой здесь, на Севере, временно поселились Кормушенки, принадлежала холостяку, капитану второго ранга. Он уезжал в Ленинград на курсы усовершенствования и, отдавая ключи, сказал:

- Живите на здоровье!

Кормушенки считали, что им здорово повезло. Вера ахнула, когда встала на пороге комнаты: большая, светлая, хорошо обставленная. Вера долго не могла привыкнуть к тому, что свет тут зажигался автоматически - едва переступишь порог, - а в кухне большая и удобная электрическая плита…

Приятно было впервые в жизни осознать себя хозяйкой дома, хоть маленького, временного, но дома.

Она с удовольствием наводила порядок в квартире, готовила обед, уходила в магазин и возвращалась с полными авоськами. Таня неотступно следовала за ней. Это не Ленинград, где забежишь в магазин полуфабрикатов и за полчаса обед готов. В маленькой отдаленной базе все гораздо сложнее…

И после того как Танюшка и Геннадий засылали, Вера еще долго шила, гладила, штопала и ложилась, когда во всех окнах напротив уже погасли огни.

В заботах первых недель Вера редко вспоминала о встрече с Максимовыми. На знакомство с соседями, на уличные разговоры с соседками у нее тоже не оставалось времени.

* * *

Беда пришла неожиданно. Уже смеркалось. Таня прибежала с улицы оживленная более обычного, забрызганная с ног до головы, и по всему было видно, что северная весна пришлась ей по нраву. Заснула она не сразу.

Вера пристроилась на диване с книжкой, прикрыв плечи пуховым платком. Спать не хотелось. Шумел вентилятор, который Вера включала перед сном. Голоса ребят под окном понемногу стихли. На сердце у Веры было тревожно. Она поднялась с дивана, побродила по комнате, пытаясь определить причину нарастающего беспокойства. Дочь во сне тихо застонала. Вера склонилась над ней, положила руку на лоб. Он был очень горячий.

Вера бросилась к телефону и набрала номер Максимовых. Этот номер назвала ей Анна Дмитриевна, провожая на новую квартиру. Вера даже не подозревала, что он останется у нее в памяти.

- Слушаю. Кто говорит? Не пойму! - Она узнала голос Максимова: - Да, да, помню. Чем могу быть полезен?

Деловитость, прозвучавшая в этом вопросе, отрезвила Веру, и ей вдруг ясно представилось ее незавидное положение, затерянность на краю света, в снегах, внезапная болезнь ребенка, одиночество и беспомощность.

- Не знаю, что делать. Таня заболела, а муж на дежурстве, - сказала Вера и заплакала. Она пыталась сдержаться, но не могла, всхлипывала, то растирая глаза, то закрывая мембрану телефонной трубки. Потом тихо положила трубку на рычаг и побежала к кроватке.

Таня стонала, лоб у нее был в испарине. Вера попыталась разбудить девочку, она только чуть-чуть приоткрыла мутные глаза и вновь впала в забытье. Тогда Вера выбежала на площадку и позвонила соседке. Еще и еще раз. Сонная соседка открыла дверь. Вера спросила телефон госпиталя и, не ответив на вопрос, что случилось, вернулась к дочери.

Максимов, услышав в трубке плач Веры и короткие гудки, постоял несколько минут в раздумье, потом постарался пройти в комнату как можно тише, боясь разбудить жену, но она услышала и проснулась.

Михаил Александрович рассказал обо всем. Анна Дмитриевна тотчас же набрала номер госпиталя. Ей ответили - врач уже отправился к больному ребенку. Она погасила свет. Минут двадцать они лежали в полной темноте, Анна Дмитриевна прислушивалась к ровному дыханию мужа, потом приподнялась. Чуть скрипнула пружина. Максимов лежал не. двигаясь. Тогда она начала подниматься осторожно, без шума.

- Ну, ну, ну, - пробурчал в подушку Максимов, - беспокойная старость. Ну что тебе еще? Позвонила же врачу. Без тебя обойдутся.

- А я думала, Миша, ты спишь. Я ведь просто так - бессонница напала.

- Бессонница, бессонница, - передразнил ее муж и повернулся на спину, а заснуть не мог. - Ты знаешь, у меня какое-то странное чувство к этому лейтенанту. Любопытство разбирает узнать, что он за человек, а с другой стороны, все папаша вспоминается - вежливый такой, с любезной улыбочкой и змеиным жалом…

- О папаше я бы постаралась забыть.

- Да? - с сарказмом произнес Максимов. - Брось, милая. Эти люди на чужом горе строили свое счастье.

- Не к чему копаться в прошлом. Пойми, молодые не виноваты. Они здесь без году неделя, одни-одинешеньки, с больным ребенком на руках.

Максимов, услышав о ребенке, смягчился:

- Что тебе мешает? Встань и позвони к ним.

- Я телефона не знаю.

- Что ты, при царе Горохе живешь? Спроси дежурную телефонистку. Она найдет.

- Неудобно как-то ночью…

- Вечно ты со своим «неудобно». Ну пойди к ним, я тебя провожу.

Они оделись, больше не разговаривая, тихо вышли на улицу. Метель стихла, и дома стояли белые, в изморози. Шли осторожно по слабому, уже не зимнему насту, поддерживая друг друга.

У входа в дом, где жили Кормушенки, они расстались. Анна Дмитриевна поднялась наверх, а Максимов остался ждать внизу. Он стоял возле парадной и смотрел в небо. Оно так много говорит сердцу моряка, который привык оставаться наедине с морем и небом чаще, чем с землей. Ковш Большой Медведицы выделялся отчетливо, была заметна каждая звездочка.

Анна Дмитриевна вышла через несколько минут.

- Мне придется остаться, Миша. Девочка тяжело заболела.

- Что же это, врачей, что ли, у нас не существует? Тоже мне, доктор!

- Врач был, и, может быть, придется вызывать еще раз.

- Ну и вызовут. Пошли, пошли…

- Нет, Миша, ты извини, я останусь.

Максимов взял Анну Дмитриевну за руки, снял варежки и погладил маленькие морщинистые ладони:

- Ну что мне с тобой делать? Анна Дмитриевна улыбнулась:

- Если я задержусь, имей в виду, на всякий случай: хлеб завернут в полотенце, рыба и масло в холодильнике.

Максимов возвращался один. На востоке чуть-чуть пробивались белесые сполохи северного сияния. «Вот и ночь прошла. Еще одна ночь в нашей жизни».

5

Время от времени Геннадий возвращался, к мысли, что он здесь пришелся не ко двору. На корабле своих дел невпроворот, а тут еще в комендантский патруль посылают. Ходи целый день по улицам, ищи нарушителей. Откуда они возьмутся, если в городе нет ни одного постороннего человека? Свои друг друга в лицо знают и ничего себе не позволят… А как-то недавно старший помощник вызывает и говорит: «У нас работа с изобретателями и рационализаторами совсем захирела. Возьмите это дело в свои руки, товарищ лейтенант». Не скажешь - не могу, перегружен и прочее… Говоришь - есть! Одно к одному, и получается настоящая запарка. Возможно, это и нужно кому-то…