Петро Панч - Клокотала Украина (с иллюстрациями)

• Название: Клокотала Украина (с иллюстрациями)
• Автор: Петро Панч
• Издательство: Известия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Роман "Клокотала Украина" - эпическое полотно о подготовке и первом этапе освободительной войны украинского народа против польской шляхты в середине XVII столетия. В романе представлена широкая картина событий бурного десятилетия 1638-1648 годов. Автор показывает, как в украинских народных массах созрела идея восстания против гнета польской шляхты и католической церкви, как возникла и укрепилась в народном сознании идея воссоединения с братским русским народом и как, наконец, загремели первые громы восстания, вскоре превратившегося в грандиозную по тому времени войну. "Клокотала Украина" - это роман о народе. В нем выведена вереница образов, представляющих самые различные сословия и общественные группы того времени. Талантливо нарисованы образы вождей восстания - Богдана Хмельницкого и Максима Кривоноса. Этих двух самобытных, непохожих друг на друга людей объединяло главное - понимание целей справедливой освободительной борьбы. События, изображенные в романе, завершаются политическим и военным триумфом восставших - оккупанты изгнаны с Украины, Богдан Хмельницкий активизирует переговоры с послами русского царя о воссоединении Украины с Россией.  

---

— Вот холера!

— Ничего теперь не выйдет, — сказал челядинец, — она обвенчана.

— Не все ли равно пану стражнику! Девку надо доставить к пану, что бы там ни было, если мы не хотим плетей отведать.

— Если бы это была простая девка, а то ведь там пан сотенный хорунжий живет.

— Хорунжий? Что нашему пану схизматы, если он даже у уроджоных сколько жен отбил. Лишь бы по вкусу ему пришлась.

— Где же он тут с ней спрячется?

— Э, то уж пан сам знает. Может, в Стеблев прикажет отвезти, а может, и в Макаров.

— Так как же мы приведем ее? Смотри, сколько возле нее схизматов, а ты говорил, чтобы все обошлось без шума. Давай лучше бросим эту затею, а то и без головы можно остаться.

— Мне их не впервой таскать.

Они спустились в овраг, подходивший к дому хорунжего Лавы.

Во время обеда, когда хорунжий был уже навеселе, прискакал гонец с письмом из сотницкой управы. Лава было отложил письмо, не читая, но гонец сказал:

— Пан писарь приказал, чтобы вы сами немедля шли к нему.

— А что случилось?

— Каких-то лазутчиков схватили.

— Ну, знаю. Их задержали три дня назад.

— Так сегодня их должны казнить.

— Эге, мой любезный, — обратился Лава к Кривоносу, который прислушивался к разговору, — надо идти. Эти низовики всегда нам какую-нибудь свинью подложат.

— Кого схватили?

— Дончаков. К запорожцам с челобитной пробирались.

Кривонос поднял брови, но тут же скрыл свое любопытство: за столом, кроме горожан и казацкой старшины, сидело еще несколько официалистов [Официалист – должностное лицо]. Когда Лава встал из-за стола, Кривонос вышел за ним.

— Так, говоришь, с Дона? Где они? Сколько?

— Двое. Сидят в подвале. Их присудили к казни. Наверно, потому и зовет сейчас писарь.

— А ты грамоты читал?

— Э, не такие они дураки, чтобы выдать грамоты. На дыбе рассказали.

— Что именно?

— Снова дончаки собираются на тридцати стругах идти турка воевать. Просят запорожцев на подмогу. Это опять атаман их, Ломов...

— И вы этих хлопцев в колодки забили? — начал уже возмущаться Кривонос. — Вам что, турка жаль?

— Мы, может, и отступили бы, да чертова шляхта узнала...

— Ну, так слушай, пан Лава. Человек десять конных можешь мне собрать? Сейчас...

— Хоть и пятнадцать. А зачем тебе? Хозяйку мою послушал — игрища будешь устраивать?

— Посмотришь, какие веселые игрища получатся!

Тот, кто был несколько позже на Замковой горе, наверно, видел, как разными переулками реестровые казаки по двое, по трое выехали в степь и куда-то исчезли. В то же время оба джуры Кривоноса поехали в сотннцкую управу. Кривонос продолжал сидеть за столом рядом с невестой, а Остап ушел спать под стог соломы, на диво быстро опьянев.

— Что с ним случилось? — обеспокоенно сказал Кривонос. — Хоть бы не заболел!

— А ты веришь, что он и вправду пьяный? — спросила Ярина.

Кривонос удивленно посмотрел на нее.

— А то как же? Выпил казак — и на ногах устоять не может...

— Отпусти его, Максим, пусть скорее в Корсунь едет.

— Чем он тебе не по сердцу пришелся?

— Прошу тебя! Его там невеста ждет. О ней беспокоюсь... И о нашем счастье...

В это время на улице послышались крики: «Татары, татары!» Гости вскочили из-за стола, сбрасывая и топча посуду, казаки уже звенели саблями. Горожанам разрешалось носить только ножи, но более храбрые хватали что сподручнее и выскакивали на улицу, иные забирались под лавки, под столы... Хмель тотчас улетучился, и всех охватил испуг; только Максим Кривонос спокойно оголил кривую саблю, взял за руку невесту и прикрыл ее плечом. Ярина на какое-то мгновение прижалась к мужу. За этот сладкий миг она готова была претерпеть любые муки. Но уже через минуту порывисто отстранилась и крикнула:

— Остап! Где он? Спасай его!

— Тот не казак, кто сонным дастся в руки татарину, — ответил Кривонос, даже не оглянувшись. — Не тревожься, голубка, вон он идет.

Во дворе у Лавы и у соседей крик нарастал: видно было, как с юга туча пыли, поднятая татарами, быстро приближалась к городу. В замке развели мост через ров; забили в колотушки; казаки поспешно сбегались на майдан. Потом из города послышалось подряд два выстрела и следом еще один. Кривонос почему-то улыбнулся и крепко сжал руку невесты.

— Смотри, а туча уменьшается.

И правда, облако пыли над татарами постепенно исчезало, хотя они еще не доскакали до города и наконец вовсе растаяло. Не стало видно и всадников, словно все это только померещилось людям. Удивленные тишиной, которая внезапно установилась на подворье, из-под столов и лавок начали высовывать головы гости, а кое-кто уже прикидывался сильно пьяным, которому, мол, только и место под столом.

Немного погодя по улице проехали два запыленных всадника.

— Ну, а татары где? — перебивая друг друга, спрашивали их чигиринцы.

— Какие татары? Это наши хлопцы с пастбища возвращались.

Вскоре прибежал запыхавшийся и перепуганный хорунжий Лава. Еще с порога крикнул:

— Удрали!

— Кто?

— Дончаки! Уже и виселица была готова, а тут переполох поднялся. Известно, все — кто куда. Возвратились назад, видим: и стража связана, и подвал пустой.

— А вы говорите, не было татар!

— Ну да! — растерянно ответил Лава. — Ну, леший с ними, я из-за них забыл уже, что и пил.

Гости снова стали рассаживаться за столом, но в это время в комнату вошел Мартын и сначала незаметно подал знак Кривоносу, потом громко сказал:

— Кони готовы, пан атаман!

Жена хорунжего, увидев, что Кривонос и в самом деле собирается уезжать, даже руками всплеснула.

— Не любишь ты мою племянницу, пан Максим... И не приголубил ее как следует...

— Верно, верно... — поддакивал Лава. — Казакуем мы, брат, всю жизнь, а князем бываем раз на веку.

— Должен спешить, и без промедления. Ты уж не сердись, моя женушка, — сказал он ласково Ярине, — не гневайся на своего мужа. О том же всех с поклоном прошу.

Вскочив на коня, Максим сказал:

— Соблюдай себя по закону, Ярина, а я буду думать, как бы поскорее вернуться.

— Счастливой дороги, мой пане! И вам, казаки, того желаю!

Все поклонились в ответ на ее слова, и только хмурый Остап словно уколол ее своим взглядом...

Родственники возвратились в дом, а Ярина все стояла на дороге и махала платком, пока казаки не скрылись за вербами. Теперь их можно было еще увидеть из сада, когда будут выезжать на степную дорогу. Ярина вдруг, словно опустошенная, обессиленным шагом подошла к обрыву и упала на зеленую траву. От опьяняющих, сладких запахов нагретого солнцем репейника и горькой полыни туманилась голова. Ярина вытянулась, прижалась упругой грудью к теплой земле и, вцепившись пальцами в шелковую траву, замерла в сладкой печали от терпкого, как терн, какого-то еще неизведанного чувства.

ДУМА ТРЕТЬЯ

Перед ляхом гнутся, клянчат

И милости и ласки,

С Украины бедной тянут

Сорочку, запаску...

НАД РЕЧКОЙ ТЯСМИНОМ

I

Хутор Суботов стоял над речкой Тясмином — там, где она разливалась в широкие затоны. Лет сорок назад эти пустынные земли впервые заселил урядовец Чигиринского староства Михайло Хмельницкий. В 1620 году, когда коронный гетман Жолкевский собирался на войну с турками, чигиринский староста послал ему в подкрепление свой дворовой полк. В этом походе принял участие и Михайло Хмельницкий со своим сыном Богданом, только что возвратившимся из Львова, где он учился в иезуитской коллегии.

В бою под Цецорой Михайло Хмельницкий сложил голову, а Богдан попал в турецкий плен и только через два года был выкуплен матерью у царьгородского саджака [Саджак – правитель турецкой провинции].

Его верный слуга Марко, который эти годы вел на хуторе хозяйство, встретив осиротевшего Богдана, участливо спросил:

— А где ж твоя сабля? Или, может, думаешь официалистом стать, как твой покойный отец? Пан староста к нему был милостив, так и тебя пожалует, а ты к тому же в науке силен, во всяких бумагах разбираешься.

Но не о славе слуги при старостве думал Богдан, плавая на галере по Босфору. Сам Осман, султан турецкий, по ночам не смыкал глаз, когда в Царьгород доходил слух о казаках. Богдан бредил казацкой славой и не раз в мечтах видел себя атаманом, который ведет через бушующее море легкокрылые казацкие чайки. Вот почему не засиделся он в Суботове, а в том же году махнул на Сечь.

Неукротимый нрав был у молодого Хмельницкого. Обычно мягкий и сдержанный, острый на слово, находчивый в трудную минуту, в гневе он был страшен. Тогда в нем просыпалась буйная сила степняка, которую не могли сдержать ни привитая в иезуитской коллегии рассудительность, ни шляхетское воспитание. Именно таких любили сечевики, не знавшие границ своим страстям, и молодой Хмель на следующую весну уже ходил с Салеником в море. Многие казаки не возвратились в Запорожье из похода, но молодого Хмеля и на этот раз смерть миновала, а судьба еще и осчастливила: пошел он на татар простым казаком, а возвратился прославленным атаманом.