Владимир Афиногенов - Витязь. Владимир Храбрый

• Название: Витязь. Владимир Храбрый
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033800-7, 5-271-12871-7

О жизни и судьбе полководца, князя серпуховско-боровского Владимира Андреевича (1353-1410). Двоюродный брат московского князя Дмитрия Донского, князь Владимир Андреевич участвовал во многих военных походах: против галичан, литовцев, ливонских рыцарей… Однако история России запомнила его, в первую очередь, как одного из командиров Засадного полка, решившего исход Куликовской битвы.

---

- Я вчера о двух тебе, Дмитрий, поведал. О той, что царю Тарквинию Гордому книги продавала[75]?..

- Хочу услышать о той, которая во всем черном ходила, а перед собой катила яблоко, звездами украшенное, и опиралась на меч, вынутый из ножен…

- А-а-а, это Сивилла именем Ерифреа… Может, брат, ты хочешь запомнить её пророчество? Тогда слушай.

Горе тебе, Гог: сиречь [76] скифе, татаре, варваре.
Горе тебе, Магог: сиречь неверный варваре, турче.
И тебе, Марсон и Аггон: сиречь сарацыне и арапе.
Жребий бо вам - многия зла всем неверным уготовляется.
Северный уже двоеглавый орел и благоверный
Поразит вас всех махметанов, поганов,
И оружием креста царства и стран ваших возодолеет.

- Когда жила-то она?

- О-о, брат, во времена далекие. Еще за полтысячи лет до битвы при Трое. Она эту битву тоже предсказала и предрекла поражение греков…

- Битву, о которой слепец миру поведал?

- Да, Гомер…

- А как же Ерифреа узнала о безбожных татарах? Тогда ведь их и в помине не было.

- На то она и пророчица…

- «Поразит вас всех махметанов, поганов, и оружием креста царства и стран ваших возодолеет»… - повторил великий московский князь. - Так Сивилла не только победу над погаными предсказала, но и возникновение православной веры… Креста царства! - воскликнул Дмитрий Иванович, довольный своим открытием.

- Думаю, что не совсем это так, брат мой, - возразил Серпуховской. - Под «оружием креста царства» пророчица подразумевала мученичество. Ведь первых христиан римляне распинали живыми на крестах и оставляли умирать в страшных мучениях…

- Такое они сделали и с Иисусом Христом…

- Верно… Через мученичество, которое мы претерпели от Орды за более чем сто сорок лет, мы и добудем победу. Вот что имела ввиду Сивилла Ерифреа…

- Владимир, а ты умница.

- Я, брат, люблю читать книги, а книга - это живой родник мудрости и учености. В науки вникаю, занимаюсь богословием… Дружу с проповедниками, чернецами. Они-то и есть умные люди…

Приблизившись к слободке, располагавшейся на подоле возле реки Неглинной, князья увидели множество людей, работавших на полях и огородах. Одни корчевали пни, другие жгли хворост, третьи, понукая лошадей, шли за сохой.

А у реки целина посвистывала на сильном весеннем ветру густыми травами.

- Экое многолюдство! - с восхищением сказал Серпуховской, взглянув на Дмитрия.

Тот прикрыл рукой, будто от солнца, повлажневшие глаза и потеребил бороду, уже начавшую серебриться.

Понимал великий князь, что многолюдство в его вотчине - это богатство и сила. Люди нужны были Москве. И они приходили от разорившегося князя-соседа, как правило, безлошадные, нищие, оборванные. Дмитрий Иванович всех принимал, сажая на запустошенные земли. Выделял, не жалея, из казны на постройку двора и на обзаведение «полем», освобождал на срок до трех лет от оброка и иных повинностей.

Пять-шесть дворов, возникших таким образом, составляли новую слободу. А по истечении «вольного» срока слобода не только начинала возвращать полученную ссуду, но и платить, как и большинство черного тяглового крестьянства, всевозможные налоги и, когда нужно, выставлять людей для ратных дел.

Закабаление крестьян даже и при добром князе происходило жестокое, но куда было податься обездоленному люду?! В кабалу шли сами, ведь надо же было кормить себя и свою семью…

Князьям бросился в глаза здоровенный детина в расстегнутой до пупа рубахе, который железным ломом, толщиной с полруки, выворачивал из земли дубовый пень. Ему подсоблял белоголовый статный старик с обнаженной грудью, заросшей волосами, на которых серебрились капельки пота.

- Бог в помощь! - сказал Владимир старику, заметившему раньше, чем детина, великих князей.

Старик ткнул парня в бок кулаком:

- Кланяйся!

Тот не спеша оставил лом и неумело ткнулся в землю. Старик же лишь согнулся в спине и ответствовал:

- Спасибо на добром слове.

- Кто такие? - улыбаясь, спросил Дмитрий Иванович. - И откуда?

- Холопищевы мы, - степенно произнес старик. - А пришли, великий князь, из Костромы. Дюже там земли худые…

- Неужто на Москве лучше? - усмехнулся Серпуховской.

- Знамо, лучше. И вольготнее тут…

- А ты что молчишь? - спросил великий московский князь детину. - Зовут тебя как?

- Я-то… Я как тятя… А зовут Григорием.

(В эту минуту никто не мог предугадать, что на Куликовом поле именно он, Григорий Холопищев, и его земляк Федор Сабур найдут израненного великого московского князя под белой березой…)

Отъехав, князья переглянулись. Дмитрий вздохнул:

- Молодцы!

- Брат, за устроительство слободок спасибо тебе. Сам говоришь - молодцы эти переселенцы… Для нашего княжества они теперь не только ратаи[77], но и ратники.

- Хвалишь меня, Владимир, зря. Повелось сие устроение, я думаю, с того дня, как Москва была основана. Работные люди всегда были надобны. Не с дружиной же князь Юрий Володимирович Москву начал строить?! А где было взять работных людей, чтобы её восстановить, когда Глеб Рязанский по наущению своего тестя, новгородского князя, двести лет назад сжег Москву?! - воскликнул Дмитрий Иванович. - Так что сие устроение не мое. Время так распорядилось…

- Значит, распря наша с Рязанью давно началась, - задумчиво произнес Владимир Андреевич. - Но, думается мне, что сейчас Олег Иванович не пойдет против нас с Мамаем. Не должен. Сообщил же он нам, как склоняли его идти на Русь ордынские послы… И надо отписать ему грамоту, чтобы призвать к здравому смыслу. А отошлем с Карпом Олексиным, который нам послание от князя рязанского доставил.

- Это тот, которого ты отправил соглядатаем на Рязань вместе со своим дружинником Стырем?

- Да, он.

- А что с Игнатием?

- Пока ни слуху, ни духу. Рязанские послы воротились из Орды, но с ними Стыря не оказалось… Послал-то его Олег - хитрая бестия - к Мамаю вместе с ними. Пусть Олексин заодно и проведает, что со Стырем приключилось.

- Жалко Стыря, если пропал. Но сейчас не о нем речь, - сказал Дмитрий. - Есть солидный сом, который живет на дне темного омута, есть и зубастая щука, которая не спит и тоже охотится… Ты знаешь, брат, о ком я говорю. Думаю, что если Олег не пойдет с Мамаем, то и Ягайло - князь литовский - тоже.

Некоторое время ехали молча. Вдруг Дмитрий Иванович оборотился к Серпуховскому:

- Муж ученый, скажи, почему и река, и град, - показал он рукой назад, - Москвою зовутся?

- А вот почему. Один постаревший и ослабевший богатырь, некогда могучий, гроза всех ворогов земли Русской, возвращался из Киева домой. В пути его настигла смерть. Похоронили на берегу реки. И вот из могилы послышались слова, будто вздох шел: «Надо мощь ковать!»

И второй раз «мощь кова…». И в третий «Мос…кова». Так и появилась: Москва.

- Ты это к чему, Владимир? «Надо мощь ковать». Да, надо… А чтобы нам время выиграть, отправим с великими дарами к Мамаю наше, московское, посольство. И пусть во главе его станет Захарий Тютчев. Он ведь не только с честью посольство правит, но и зорко все подмечать умеет, - закончил разговор Дмитрий Иванович.

Глава 4. БАРТЯШ - ПОСОЛ ЛИТОВСКИЙ

Возвращаясь из Орды в Литву, Бартяш, сам родом из земли чешской, служивший при дворе Ягайло, хорошо понимал, каких известий ждет его пылкий, молодой и честолюбивый господин.' В отличие от Олега, Ягайло готов был сразу идти с Мамаем на Москву, чтобы проявить себя в настоящей битве. С тех пор как он стал великим князем литовским, то ничем, кроме изгнания из своей вотчины братьев да убийства родного дяди, не отличился.

Но в Орде Бартяш сумел выведать у Епифана Кореева, возглавлявшего рязанское посольство, нечто такое, что насторожило хитрого чеха и должно было охладить пыл Ягайло.

Бартяш узнал Кореева еще тогда, когда тот привез в Литву послание от князя рязанского, в котором говорилось:

«Мудрому и премудрому в людях, Ягайле Литовскому, князю и королю милостивому, и честному, многих земель государю, радоваться, Олег Рязанский пишет! Ведома издавна мысль твоя: московского князя Дмитрия изгнать, а Москвою владеть. Не знаю, известно иль нет твоей милости, но я тебя извещаю: царь великий и сильный, царям царь грозный Мамай идет на него и на его землю. И ты ныне присоединись к нему. Тебе даст он Москву и иные близлежащие города. А я дары ему послал, и еще ты пошли своего посланника и какие можешь дары. Я их тож пошлю. А ты пиши к нему грамоты, о чем сам ведаешь более меня».