Владимир Афиногенов - Витязь. Владимир Храбрый

• Название: Витязь. Владимир Храбрый
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033800-7, 5-271-12871-7

О жизни и судьбе полководца, князя серпуховско-боровского Владимира Андреевича (1353-1410). Двоюродный брат московского князя Дмитрия Донского, князь Владимир Андреевич участвовал во многих военных походах: против галичан, литовцев, ливонских рыцарей… Однако история России запомнила его, в первую очередь, как одного из командиров Засадного полка, решившего исход Куликовской битвы.

---

Но в стороже у Попова на Рясско-Рановской засеке Владимир Андреевич, отвечающий за ратное дело, решил послать в Рязань своих разведчиков все-таки под видом плотников, рассудив так: до каменных палат Олегу Ивановичу далеко, ему нужны пока мастеровые по дереву, хоть и говорил Попов, что он куда-то в лес камни возит…

Игнатию Стырю Владимир Андреевич строго наказывал:

- В первую очередь ты, Игнатий, вместе с Карпом должен любыми путями узнать, что Олег Иванович думает о Мамае, собирается ли он воевать вместе с ним против Москвы?.. А еще просьба вот какая, и, если трудно будет её выполнить, можешь не выполнять. Разрешаю… Где он, черт хитрый, после каждого набега или поражения отсиживается, в каких местах прячется, что там у него, в мещерских болотах, за хоромы?.. И где он новых воинов берет так быстро для своих ратных победных дел?..

- Вот и опять Мамай дотла Рязань разорил, а уж снова над Окой и Лыбедью топоры застучали… Ну и косопузый! - воскликнул Дмитрий Иванович, и Игнатий Стырь увидел в его глазах восхищение. И подумал: «А ведь великий князь уважает рязанского князя. Действительно, хитер и живуч Олег Иванович, как ящерица: хвост отрубят, а наутро новый вырастает… Другому бы князю Дмитрий Иванович ни за что не простил убийство своего наместника, а тут велел в Рязань больше рать не посылать. Чудное это дело, княжеские прихоти…»

С этими думами Игнатий вместе с Карпом вышел из сторожи. Теперь они хрустели сапогами по подмороженному снегу. Игнатий про себя далее рассуждал: «Да и наш великий князюшка не лыком шит!.. Вишь, понесло его самого на поле будущей битвы… Хотя знаю, что настоял на этом князь Владимир. Этот тоже не прост… И хорошо, что служу я ему верой и правдой!» Последние слова неожиданно для себя Стырь произнес вслух. Карп, оборотившись, спросил:

- О какой это вере и правде ты говоришь?

- О святой, - серьезно ответил Стырь.

- Слушай, Игнатий, ты в Москве ближе, чем я, к князьям да боярам находишься. Скажи, вправду говорят, что Сергий Радонежский - святой человек, а зять Дмитрия Ивановича Боброк наперед знает, что с кем случиться может?

- Говорят, вправду… Боброк-Волынец, он и по виду на простых князей не похож: статен, красив, крепок, как дуб, несмотря на немалые его годы, а если он на коне, так конь под ним шею гнет, а коленями передних ног до груди себе достает… Сергия я тоже видел, когда с нашим князем и Дмитрием Ивановичем ездили в Троицу: он маленький, рыжий, худой, в простой одежонке, но все у него в глазах и в голосе. Глаза синие, большие, а голос тихий, но если посмотрит на тебя и скажет: «Иди и умри» - пойдешь и умрешь… И ясновидящий тоже…

Едем это мы из монастыря густым чапыжником я видим верстах в девяти от обители большой деревянный крест стоит. Ростом с полдуба. «Кто и зачем его поставил?» - удивляемся. А монах, который нам обратную дорогу показывал, баял вот что… Слыхал ты, Карп, наверное, о пермском попе Стефане, друге Сергия?.. Он уже вон сколько лет камскую языческую чудь в христианство обращает. Говорят, самого Пама, предводителя той чуди, в смущение привел и его внучку христианской сделал… Возвернувшись как-то оттуда по вызову московской митрополии на несколько дней, захотел повидать своего друга Радонежского. Пошел в монастырь Святой Троицы, да по дороге понял, что в этот раз не суждено, времени не хватает. Тогда он встал лицом к обители, поклонился и произнес: «Будь во здравии, брате мой».

А в это время монахи Троицы обедали в трапезной. И вот видят, как поднимается со скамьи их игумен Сергий, поворачивается лицом к лесу и ответствует: «Слышу, брате, слышу. И ты будь благословен во здравии. Иди смело в свой трудный край творить Божье дело, спасая заблудшие души от греха великого…»

Вот так они и обменялись словами на расстоянии. А на том месте, откуда Стефан воздравил Сергия, монахи поставили крест.

- А неужто это возможно - обменяться на расстоянии?! - искренне изумился Карп.

Игнатий, бравируя своим знанием больших людей Руси, пояснил:

- Эх, Карп, Карп, где тебе, мужику, который всю жизнь на дальней стороже провел среди дубрав, волков, да медведей, знать такие тонкости… - вдруг он приложил палец к губам. - Т-с-с, метится[50] мне, сани едут…

Игнат и Карп тут же вспомнили, что они сейчас аргуны, поэтому не бросились в кусты, не затаились, а встали обочь дороги.

Из-за ельника показалась мохнатая лошаденка, впряженная в высокие сани, на которых стоял гроб. По краям саней возле гроба сидели ребятишки, мал мала меньше. За ними другая лошаденка в санях поменьше везла лопаты. За лошадьми двигались толпы женщин, они шли молча, и никто из них не плакал, не рвал на себе одежды, как это положено было по обряду среди родственников покойного.

В похоронной процессии даже попа не было…

Гроб поравнялся с Карпом и Игнатием, и они увидели в нем старика, с седой как лунь головой. Руки у него не были скрещены на груди, а лежали вдоль тела.

- Смотри, Игнатий, - толкнул Олексин в бок Стыря, - да это - самоубивец. Вот поэтому и попа нет, и руки его вдоль тела положены. За что себя порешил? А ну-ка давай дойдем до кладбища вместе с народом и расспросим.

- А нужно ли это?.. - поостерегся осторожный Игнатий.

- Чего там… Поможем старика закопать, вишь, одни дети да женщины: помянем потом, с утра же не евши…

Упоминание о еде Игнатия убедило.

Кладбище оказалось неподалеку, за поворотом. Как только засыпали землей могилу, Карп стал искать большой камень, чтобы положить его в изголовье вместо креста. Но тут в санях, где лежали лопаты, одна, еще молодая, женщина разгребла сено и показала схороненный там дубовый крест.

- Мы решили покойнику все-таки крест поставить. Пусть это и не положено ему, самоубивцу, как сказал наш поп, а камня не надо. Зачем он будет давить на голову хорошему человеку, который у себя жизнь отнял через наше, общее горе…

Женщины хоронили своего старосту… В их селе два месяца назад объявился какой-то странный отряд ордынцев, на привычных боевых кочевников они похожи не были - одет кто во что, среди них оказался и какой-то русский, весь заросший рыжими волосами, верхом на медведе.

- Опять этот верховой на звере, - воскликнул Карп, слушая рассказ женщины. - Да это же разбойники Булата!

- Истые разбойники, хуже мамаевых, - запричитала одна их женщин. - Моего Кузьму прикрутили вожжами к двери сарая и убили.

- И моего, моего… - в толпе послышался плач.

- Пойдемте, мастеровые, теперь они долго не успокоятся, - кивнула молодая женщина, - я вас накормлю. Поминки-то справлять некому. Старик один после набега разбойников остался. Над его невесткой надругались, а потом распороли живот. А внучка семи лет забрали неведомо куда. Вот старик наш и сделался с тех пор не в себе. Вчера зашла к нему отписать мужу в Рязань - старик один у нас грамоту знал, - глянула, а он посреди избы на притолоке висит…

Вошли в село. Тихо и скорбно стояли засыпанные до самых крыш избы. И ни одного дымка из труб, ни одного огонька в окнах, затянутых бычьими пузырями. Лишь в небольшой деревянной церквушке, стоящей на взгорье, теплится лампадка.

- У-у, гривастый, - зло сплюнула в снег женщина. - Отпевать покойника не стал. Да, видно, и сам мучается… Мы ведь нашего деда Акинфия любили очень, справедливый был человек, жителей села в обиду никому не давал, - на глаза молодайки навернулись слезы. - Царствие ему Небесное… Господь его должен простить.

- А где же ваши мужики? - спросил Игнатий. - Неужто всех разбойники порешили?

- Кто в селе был, тех убили. А кто помоложе, вроде моего Василия, ушли в Рязань, князь Олег Иванович призвал после пожара отстраивать… Вот уж три месяца, как печи кладут. Василий, печник у меня отменный. А думается мне, что и вы на Оку путь держите, вот топоры-то у вас.

- Угадала.

- Так если вдруг встретите Василия Жилу, поклон ему передайте, от жены Василины… Мы ведь полгода как с ним обвенчались…

- Передадим, Василина, обязательно!

Глава 13. ГИБЕЛЬ ЕФИМА ДУБКА

Когда «монахи» свернули на правый берег Прони и до Рясского поля оставалось всего несколько десятков верст, Пересвет, обернувшись к Дмитрию и Владимиру, сказал:

- Это вот место, князья, Половецким зовется. Еще до Орды сюда половцы приходили, еще и до Калки, и до великого княжения Олега и Ольги… Как давно это было - посудите сами: тут когда-то две речки текли, Всерда и Валеда, - их уже нет, высохли, вот только Проня осталась. Ниже течет река Ранова, берега её лесисты и сильно болотисты. С этой стороны несут свои воды реки Хупта и Лесной Воронеж. По другую же сторону - Вёрда и Пожва. Как пояс тело человека, сжимают эти реки Рясское поле… Сами увидите: удобно это поле для битвы, ордынцам в клещи его не взять, реки не дадут, да болота и озера, и не обойти им русское войско…