Виктор Поротников - Спартанский лев

• Название: Спартанский лев
• Автор: Виктор Поротников
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035403-7, 5-271-13552-7, 5-9578-3565-х

Новый роман современного писателя-историка В. Поротникова рассказывает о событиях греко-персидских войн VI—V вв. до н.э. Центральное место занимают описания жизни легендарного спартанского царя Леонида и знаменитой битвы при Фермопилах.

---

Не менее резко высказывался и Леарх. Он утверждал, что союзники примкнули к Леониду, поверив его словам, что вскоре всё спартанское войско прибудет в Фермопилы.

   — Получается, что эфоры обманули не только Леонида, но и союзников, — говорил Леарх. — Теперь Леонид мёртв. Персы разоряют Фокиду и Локриду Опунтскую. Беотийцы сложили оружие. Афины и Мегары в страхе. В страхе и города на острове Эвбея, так как эллинский флот ушёл из Эвбейского пролива к острову Саламин. Причём наш флот отступил, одержав победу над персидским флотом у мыса Артемисий. Кто знает, может, персы были бы окончательно разбиты на море, если бы Ксеркс не захватил Фермопилы, ведь Эвбейский пролив, по слухам, идеально подходит для морских сражений. Теперь из-за преступной нерешительности эфоров персы господствуют на море и в Срединной Элладе!

Смелые речи и обвинения двух гонцов очень скоро дошли до эфоров, которые незамедлительно стали действовать. Возмутило их и своеволие Горго, которая осмелилась своей рукой написать приказ Леониду об отступлении и запечатать этот приказ государственной печатью. Такое вмешательство в государственные дела приравнивалось в Спарте к тяжкому преступлению. Однако открыто обвинять Горго эфоры не решились, поскольку вся Спарта говорила о беспримерном мужестве её супруга. Изо дня в день к дому Горго шли люди, мужчины и женщины, чтобы выразить царственной вдове своё восхищение подвигом Леонида.

Поэтому гнев эфоров не коснулся Горго, но обрушился на головы Леарха и Аристодема. Их эфоры вызвали к себе и в присутствии военачальников обвинили в трусости и невыполнении воинского долга.

   — По закону, вы оба должны были разделить судьбу воинов Леонида, — начал эфор-эпоним. — Мне кажется, вы намеренно задержались в пути, дабы не участвовать в трагической развязке у Фермопил. Конечно, вы оба не могли знать, что персы отыщут обходную тропу, но подавляющее численное превосходство варваров не могло не внушить вам мысль о неизбежном печальном конце сражения. Вот почему вы промедлили в пути и в результате остались живы.

   — Помимо этого вы ещё осмеливаетесь обвинять нас в предательстве! — сердито добавил кто-то из эфоров.

   — Как будто мы с самого начала не говорили Леониду, чем может обернуться вся эта затея с защитой Фермопил, — прозвучал ещё один раздражённый голос.

   — Не вам судить о наших действиях и решениях, — продолжил Гиперох. — Не вам обвинять нас в измене и медлительности, ибо вы оба — преступники. Как не выполнившие свой воинский долг вы оба объявляетесь «задрожавшими». Отныне вам нет места в народном собрании, а также на любых торжествах. Нет вам места и в домах сисситий. Родственники не имеют права предоставлять вам еду и кров. Всякий заговоривший с вами на улице или пустивший к себе в дом будет оштрафован. Смыть этот позор вы сможете только кровью.

Слушая обвинительную речь Гипероха, Леарх побледнел. Подвергнуться подобной опале было самым большим позором для любого гражданина Спарты. Аристодем же выслушал эфора-эпонима с презрительной усмешкой на устах. Он не сомневался, что эфоры поступят именно так. Это была единственная действенная мера, чтобы заткнуть рот.

Вперёд выступил лохаг Амомфарет.

   — Сдайте плащи! — приказал он, стараясь не встречаться взглядом с Леархом и Аристодемом.

Те молча повиновались.

Красный военный плащ-хламида был гордостью каждого спартанца, символом его воинской чести.

   — Ступайте!

Леарх вышел из эфорейона с опущенной головой и красным от стыда лицом. Что сказал бы его отец, будь он жив сейчас! Как ему теперь показаться на глаза матери!

Аристодем покинул эфорейон, насвистывая весёлую песенку, всем своим видом показывая, что он ничуть не расстроен случившимся. Более того, он ещё более укрепился в своём презрении к эфорам!

Глашатаи, выполняя волю эфоров, до самого вечера ездили по улицам Спарты, объявляя во всеуслышание постановление считать «задрожавшими» двух бывших гонцов Леонида.

Несмотря на это, Булис, встретивший Аристодема на площади перед эфорейоном, пригласил его к себе домой. В прошлом Булис не раз участвовал в походах вместе с Аристодемом, не единожды стоял с ним плечом к плечу в боевом строю, поэтому знал, что тот никогда не был трусом. Посланцам эфоров, пришедшим домой к Булису, чтобы оштрафовать его, рабы вручили серебряные монеты вымазанные в ослином помете.

Посланцы долго возмущались неуважением к властям Лакедемона, но всё же взяли деньги, завернув их в тряпку, и пообещав на другой день пожаловать вновь, если Булис немедленно не прогонит Аристодема.

Поступок Булиса пришёлся по душе многим друзьям Аристодема, которые тоже нисколько не сомневались в его храбрости. Доходило до того, что где бы ни появлялся Аристодем, к нему непременно подходили знакомые и родственники, чтобы поздороваться или просто перекинуться парой слов. Затем все эти люди шли в эфорейон и платили штраф, стараясь делать это в присутствии эфоров. Иные даже платили штраф по нескольку раз, желая досадить эфорам. Разговоры о том, что Леонид погиб по вине эфоров, продолжали ходить по Спарте.

Леарху дала приют Горго, знавшая, что уж её-то оштрафовать не посмеют. Эфоры действительно не беспокоили вдову Леонида.

Тем не менее они не бездействовали. При всяком удобном случае эфоры упрекали Астидамию в том, что её сын опозорил память о муже, воинская доблесть которого всегда вызывала восхищение у лакедемонян.

Однажды, выждав, когда Горго отлучилась из дому, Астидамия встретилась с сыном. Беседа получилась короткой.

Астидамия сказала, что Элла родила сына, дальнейшая участь которого будет незавидна, если Леарх не искупит свой позор. С этими словами суровая спартанка вынула меч, спрятанный под одеждой.

   — Ради памяти твоего отца и ради твоего сына, Леарх, — со слезами на глазах промолвила Астидамия.

Леарх взял меч, удалился на берег Эврота и там покончил с собой. В тот же день глашатаи объявили по всему Лакедемону, что Леарх, сын Никандра, совершил доблестный поступок, смыв свою вину кровью. Все обвинения в трусости с него были немедленно сняты.

* * *

Симонид находился в Коринфе, когда пришла горестная весть о захвате персами Фермопил и о гибели Леонида.

Прежде всего об этом рассказали коринфяне, уходившие вместе с Леонидом к Фермопилам и вернувшиеся домой. Оправдываясь перед согражданами, Антенор, предводитель коринфского отряда, говорил, что если бы всё эллинское войско осталось в Фермопилах, то остались бы и коринфяне. Ещё Антенор говорил, что Леонид до последнего момента надеялся, что к нему на помощь подойдёт спартанское войско, но этого не произошло.

Военачальники других союзных отрядов, проходивших через Коринф в города Пелопоннеса, прямо заявляли, что они были готовы защищать Фермопилы до последней возможности, но бессмысленно умирать приказа им никто не давал.

   — Лакедемоняне дорожат своей воинской доблестью, вот почему Леонид не пожелал уйти, — сказал Алким, сын Латрия, из аркадского города Паллантия. — Но если бы эфоры прислали приказ, тогда отступил бы и Леонид.

Тем временем Олимпийские игры закончились. Представители Эллинского союза опять собрались в Коринфе, чтобы договориться о дальнейших совместных боевых действиях против наступающих варваров. На первом же заседании синедриона вспыхнули разногласия между афинянами и спартанцами. Афиняне упрекали лакедемонян в медлительности и нежелании защищать Среднюю Грецию, а значит, и Афины. Подтверждением тому служили заявления спартанцев о том, что эллинам необходимо, собрав все силы, перегородить стеной Истмийский перешеек, дабы не допустить вторжения варваров в Пелопоннес. К Истму же спартанцы намеревались увести от Саламина и весь эллинский флот, тем самым обрекая на разорение владения афинян и мегарцев.

Афиняне, а также их союзники из Мегар и с острова Эвбея, гневно обрушились на лакедемонян, обвиняя их в том, что те озабочены лишь судьбой Лакедемона и городов Пелопоннеса, ни во что не ставя эллинов, земли которых вот-вот должны подвергнуться нападению персов.

   — Я уполномочен заявить, что Афины вполне могут принять дружбу персидского царя, который согласен замириться с нами в обмен на военный союз против Спарты, — объявил Фемистокл и демонстративно покинул зал заседаний.

Такого поворота событий никто не ожидал, и прежде всего спартанцы. У них теплилась надежда, что Ксеркс, разорив Афины, на этом успокоится и вернётся в Азию. В конце концов именно афиняне подстрекали ионян к восстанию против персов. И афиняне же разбили войско Дария при Марафоне.

Забеспокоились и союзники спартанцев, знавшие, сколь сильны афиняне на море по сравнению с лакедемонянами, не имевшими опыта морских сражений. Коринфяне выступили посредниками в примирении афинян и спартанцев.