Виктор Поротников - Спартанский лев

• Название: Спартанский лев
• Автор: Виктор Поротников
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035403-7, 5-271-13552-7, 5-9578-3565-х

Новый роман современного писателя-историка В. Поротникова рассказывает о событиях греко-персидских войн VI—V вв. до н.э. Центральное место занимают описания жизни легендарного спартанского царя Леонида и знаменитой битвы при Фермопилах.

---

   — Как, и Мегистий тоже здесь? — изумился Симонид.

   — Мегистий не мог оставить меня без своей опеки в столь важном деле, — рассмеялся Леонид.

   — Мегистий для нас как огонь Прометея[192] для первых людей! — добавил Сперхий.

Комната Мегистия была расположена дальше по коридору, проходившему через весь дом. Единственное окно выходило в тенистый парк. Обстановка комнаты, рассчитанной на шесть человек, была довольно богата, хотя и без особых излишеств. Ножки стола и стульев, а также кроватей были украшены тонкой резьбой в виде виноградных листьев. На полу лежал большой египетский ковёр с вытканным изображением Осириса[193] и Исиды[194]. В углу стоял большой сосуд для омовений. Рядом сундук для различных вещей. Такие сундуки заменяли шкафы. Судя по резным украшениям и разноцветному орнаменту, сундук тоже был изготовлен в Египте. Стены комнаты были расписаны листьями аканфа и порхающими голубями.

Мегистий долго тискал Симонида в объятиях, не скрывая бурной радости от встречи со старым другом.

Перед тем как подкрепиться обедом, Симонид отправился в купальню, чтобы смыть пот и грязь. Он вскоре предстал перед Мегистием, облачённый в тёмно-синий гиматий из дорогой ткани, тщательно причёсанный и умащённый благовониями.

К тому времени слуги принесли всевозможные яства и вино, по эллинскому обычаю на три четверти разбавленное водой.

   — За встречу! — промолвил Мегистий, поднимая серебряную чашу. — За то, что боги лелеют нашу дружбу, не позволяя нам расставаться на долгий срок.

Симонид охотно выпил. Затем, угощаясь зажаренной в оливковом масле рыбой, кеосец поведал о своей размолвке с элланодиками, о встрече в Олимпии с царём Леотихидом и о беспечности собравшихся на состязания зрителей со всех концов эллинского мира.

   — Ведь ещё до начала Олимпийских игр на съезде в Коринфе было решено выставить объединённое эллинское войско и флот, чтобы остановить варваров в Северной Греции. Я сам видел, как это войско грузилось на корабли в Пирее. Потом началось непонятное. Пробыв в Фессалии всего несколько дней, войско вернулось обратно в Пирей. Отряды разошлись по домам, как будто всякая опасность уже миновала. Затем на очередном съезде в Коринфе фокейцы и афиняне завели речь о том, что с потерей Фессалии имеет смысл перекрыть персам дорогу в фермопильском проходе, чтобы варвары не проникли в Срединную Элладу. Коринфяне и спартанцы согласились с этим. Но возникает вопрос, почему объединённое эллинское войско не заняло Фермопилы сразу по возвращении из Фессалии?

   — Видишь ли, друг мой, — со вздохом произнёс Мегистий, — к возвращению нашего объединённого войска из Фессалии были получены оракулы для тех государств, которые вопрошали Аполлона о своей грядущей судьбе. И оракулы эти все без исключения предвещают гибель всем государствам, вздумавшим воевать с персами. Критянам и левкадянам оракул Аполлона просто-напросто запретил враждовать с варварами. Пифия также предостерегла от необдуманных действий озольских локров и фиванцев...

   — Знаю, знаю! — проворчал Симонид. — Афиняне тоже получили убийственный оракул, однако они не отказались от борьбы. И спартанцы не отказались.

   — Просто у афинян есть Фемистокл, который способен и дурное предзнаменование обратить в хорошее. Спартанцам же склонять голову перед любым врагом запрещает закон и слава предков. Однако и спартанцы не осмелились послать войско в Фермопилы накануне праздника в честь Аполлона Карнейского. Спартанские эфоры лишь сделали вид, что выполняют решение, принятое синедрионом, послав всего триста человек. Хорошо хоть к Леониду присоединились добровольцы из союзных городов, иначе вся эта затея походила бы на полнейшее безумие.

   — Надеюсь, афиняне поддержат Леонида?

   — Разумеется, — кивнул Мегистий. — Объединённый эллинский флот будет прикрывать отряд Леонида с моря, закрыв доступ персидским кораблям в Эвбейский пролив. В случае какой-нибудь непредвиденной опасности войско Леонида сможет отступить к локрийскому городу Фронию, а оттуда на афинских судах переправиться на остров Эвбею.

   — Но ты, конечно же, не веришь в непредвиденные случайности, — промолвил Симонид, глядя в глаза другу. — Ты потому и отправился в этот поход, ибо твёрдо уверен в победе над персами. Так?

   — Да, — ответил Мегистий. — Леониду суждено убить Ксеркса и спасти не только Лакедемон, но и всю Элладу от персидского нашествия. Это было предсказано ему богами ещё за много лет до этих событий.

Симонид тяжело вздохнул.

   — А мне всё-таки тревожно, ведь у персидского царя бесчисленное войско. Я разговаривал с лазутчиком, которого коринфяне посылали в Азию в прошлом году. После его рассказа ужас сковывает по рукам и ногам! На нас идёт вся Азия!

   — Что ж, тем весомее будет победа Леонида. — Мегистий налил в чаши тёмно-красное вино. — Давай выпьем за то, чтобы боги были милостивы к Леониду. И чтобы ему хватило мужества свершить предначертанное судьбой.

Выпив, друзья заговорили о другом. Симонид стал расспрашивать об Астидамии. Как она поживает? Не вышла ли замуж?

   — Я редко виделся с Астидамией, — признался Мегистий, — но в отряде Леонида находится её сын Леарх. Ты можешь побеседовать с ним.

Он послал слугу за Леархом. Тот пришёл не один, но с сыном Мегистия Ликомедом, с которым разместился в одной комнате. Оба числились царскими посыльными. Это была привилегированная должность в спартанском войске. В мирное время при царе находился один посыльный, в походе — трое или четверо.

   — Вот эти скороходы двигались впереди нашего войска, заходя в города Аркадии и Арголиды и от имени Леонида призывая всех желающих присоединяться к спартанцам, — кивая на юношей, сказал Мегистий. — Есть ещё третий посыльный, Аристодем, но он по поручению Леонида отправился в Мегары, куда мы прибудем завтра.

Беседуя с Леархом и Ликомедом, Симонид вглядывался в юные загорелые лица, мысленно спрашивая себя: «Осознают ли они всю опасность этого похода? В полной ли мере понимают важность защиты Фермопил для судеб Эллады?»

Леарх и Ликомед были веселы и разговорчивы, в их речи не было высокопарных слов о жертвенности ради общеэллинского дела. Им больше хотелось говорить не о войне, а о красотах Коринфа, о гостеприимстве жителей, о прекрасных статуях, украшающих Сизифейон...

Леарх заметил с улыбкой, что одна из здешних статуй очень похожа на его жену Эллу. У той, правда, волосы длиннее и гуще.

   — Покажешь мне эту статую, — Ликомед шутливо толкнул Леарха в бок, — чтобы по возвращении в Спарту я мог сравнить мраморную красотку с живой.

«О, беспечные сердца! — с грустью думал Симонид. — Кто знает, вернётесь ли вы к родным очагам после той бойни, какая ждёт вас у Фермопил!»

Когда Коринф окутали сумерки, в Сизифейон прибыл Леонид со своими гиппагретами.

   — У меня добрые вести, — сказал он. — К нам присоединилось четыреста коринфских добровольцев. Их возглавит Периклимен, сын Эгосфея, мой давний друг. Ещё стало известно, что к Коринфу двигается отряд из аркадского города Гереи. К полуночи герейцы будут здесь.

Перед тем как лечь спать, Мегистий и Симонид вышли в парк, где среди тёмных стволов дубов и вязов белели мраморные статуи. Свет луны, заливая открытые места, манил друзей в глубь рощи. Тихий шелест листвы создавал некое созвучие их душевному настрою.

Говорил в основном Симонид, сравнивая нынешние грозные события с легендарной осадой Илиона ахейцами, но отмечая, что тогда Европа шла войной на Азию, а ныне наоборот.

   — Хотя истоки вражды, кажется мне, лежат ещё глубже, — задумчиво молвил Симонид. — Я пробовал описать их в одной из своих поэм, но так и не довёл задуманное до конца. Это было ещё во времена моей молодости, когда я мог себе позволить сочинять что-то не на заказ, а для души.

   — О чём же была эта неоконченная поэма? — поинтересовался Мегистий.

   — О похищении Зевсом Европы, дочери финикийского царя Агенора, и о поисках Европы её братьями. Сыновья Агенора так и не разыскали сестру. В отместку за это финикийцы похитили в Аргосе царскую дочь Ио...

   — Потом Ясон похитил в Колхиде Медею, дочь тамошнего царя, — с усмешкой вставил Мегистий. — А сын Приама Александр украл у спартанского царя Менелая его жену Елену. Эти события действительно чередуются одно за другим, только между собой они никак не связаны. И вообще, объяснять зарождение вражды между Востоком и Западом из-за похищений женщин вряд ли допустимо.

Однако Симониду непременно хотелось отыскать некую точку отсчёта, предвосхищавшую войны между эллинами и варварами, поэтому он продолжал спорить, приводя другие примеры уже из мифов о раздорах между восточными и западными богами.