Виктор Поротников - Спартанский лев

• Название: Спартанский лев
• Автор: Виктор Поротников
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035403-7, 5-271-13552-7, 5-9578-3565-х

Новый роман современного писателя-историка В. Поротникова рассказывает о событиях греко-персидских войн VI—V вв. до н.э. Центральное место занимают описания жизни легендарного спартанского царя Леонида и знаменитой битвы при Фермопилах.

---

Первым взял слово старейшина Евриклид. У него одного семь лет тому назад хватило мужества открыто бросить в лицо Клеомену упрёк в том, что не пристало царю осквернять себя убийством людей, неприкосновенных во все времена.

   — Если бы вы все тогда встали на мою сторону, показав единодушие, то Клеомен, быть может, не решился бы на такое злодеяние, — укорил Евриклид своих коллег-старейшин. — Но куда там! У нас ведь обычно гнева смертного человека страшатся больше гнева богов. Всем кажется, что среди великого множества творимых по свету несправедливостей именно наша несправедливость каким-то образом окажется незамеченной бессмертными обитателями Олимпа. И ещё, нам часто кажется, что у богов гораздо легче выпросить прощение, нежели у смертного правителя. Сколько наивных глупцов вкушало это питье из одной и той же чаши — не перечесть!

Где теперь грозный царь Клеомен? Где жестокие исполнители его воли? Все они давно гниют в земле. Нам же теперь придётся расплачиваться и за святотатство Клеомена, и за своё малодушие. Расплачиваться, — Евриклид повысил голос и поднял руку вверх, указывая на небеса, — перед непредвзятым неподкупным судом, в котором председательствует сам Кронид. Какой карой грозит нам Аполлон, сын Зевса, мы пока не знаем. Однако можно не сомневаться, кара эта нами заслужена.

Старейшины подавленно молчали, не смея возразить Евриклиду. Да и как они могли возразить, ведь истина была на его стороне!

Старейшин попытался защитить Евксинефт.

   — Когда над лесом проносится ураган, уважаемый Евриклид, — сказал эфор-эпоним, — то какие-то деревья неистовая стихия валит наземь, какие-то вырывает с корнем, какие-то ломает. И только могучий дуб стоит неколебимо! Все мы знаем, что царь Клеомен был страшен в гневе и часто творил расправу, не задумываясь и не соблюдая закон. Такой уж он был человек. Ты зря укоряешь всех нас в малодушии и робости, любезный Евриклид. Не всё же в этих стенах обладают такой крепостью характера, как ты. Не все из нас готовы забыть про своих родных, про саму жизнь ради возражения взбалмошному царю, который всё равно сделает по-своему. В конце концов Клеомен сам погубил себя. И то, что многие из нас участвовали в заговоре против него, говорит о том, что наша робость перед Клеоменом была до поры до времени. Разве не так?

Евксинефт повернулся к старейшинам, ища у них поддержки. Те одобрительно загалдели, соглашаясь с Евксинефтом.

   — В том-то и дело, что вас в первую очередь заботит собственное «я», а также всевозможные выгоды, — проворчал Евриклид. — Законность и справедливость соблюдаются вами, если это не вредит выгодам. Я же считаю, что перед всякой несправедливостью каждый из нас должен быть подобен тому дубу во время урагана, с которым ты сравнил меня, уважаемый Евксинефт.

   — Клеомена нет в живых, поэтому и ураган нам ныне не страшен, — усмехнулся кто-то из старейшин. — Кары же богов неизбежны в этом мире. Одной карой больше, одной меньше.

Кому-то из эфоров показалось странным, что гнев богов за преступление Клеомена снизошёл на спартанцев лишь по прошествии столь долгого времени. В этом были усмотрены козни жрецов Дельфийского храма, они были в своё время возмущены тем, что Клеомен сумел подкупить пифию, которая оболгала Демарата от имени бога Аполлона. Это открывшееся злодеяние долго будоражило Дельфы. Смерти Клеомена радовались многие жители Дельф и уж конечно жрецы Аполлона Пифийского.

   — Не является ли нынешнее изречение пифии местью жрецов спартанцам за то, что мы так и не вернули из изгнания Демарата, как на том настаивали жрецы и власти Дельф, — высказал предположение эфор Архандр. — Не намекают ли тем самым дельфийские прорицатели, что избежать гнева богов можно, лишь исправляя свои прежние ошибки.

   — Но в изречении пифии явственно упоминаются незаконно умерщвлённые индийские послы, — заметил Евксинефт. — Про Демарата в оракуле нет ни слова.

   — Персидских послов нам всё равно не воскресить, — стоял на своём Архандр, — а вернуть в Спарту Демарата — вполне осуществимо. По-моему, жрецы не упомянули Демарата в оракуле из опасения выдать своё расположение к этому человеку, тяжко пострадавшему по вине Клеомена. Ведь это обычный приём дельфийских прорицателей — начинать издалека, давать двоякие ответы, нагонять туману...

   — А может, в Дельфах не желают, чтобы Спарта помогала родосцам против персов, тем самым навлекая на Элладу гнев их царя, — сделал другое предположение эфор Стафил.

   — Может быть... — задумчиво проговорил Евксинефт. — Однако в оракуле сказано, что беды Лакедемону грозят не из-за подмоги Родосу, а за убийство персидских послов.

Желая прекратить разгоревшийся спор, слово взял царь Леонид. Он предложил вновь послать феоров, ко на этот раз в Олимпию с тем же запросом.

   — Гнев Аполлона, а также дельфийских жрецов против Спарты вполне объясним, — сказал Леонид. — Пусть по этому же поводу выскажется царь богов и отец Аполлона. Тогда многое прояснится и нам легче будет смотреть в будущее, как бы печально оно ни было.

Эфоры и старейшины согласились с предложением Леонида, надеясь, что оракул Зевса Олимпийского будет более милостив к Лакедемону.

На этот раз феоры прибыли Олимпию, нигде не задерживаясь. Когда они вернулись в Спарту, то их встречали с нетерпением, присущим людям, желающим поскорее избавиться от дурных предзнаменований.

Однако и оракул Зевса Олимпийского не сулил спартанцам ничего хорошего. Оракул гласил:

Горе, когда поселится бесчестье средь
Честных людей; мерою зла троекратной
Обернётся для Спарты гибель мидийских послов,
Ни в чём не повинных. Такова справедливость богов!

Напуганные предсказанием оракула Зевса Олимпийского, старейшины и эфоры велели послам немедленно покинуть Спарту. В помощи Родосу было отказано.

Кому-то из старейшин пришло в голову обратиться за советом к оракулу Амфиарая[93], находившемуся в Беотии близ городка Оропа. Этот оракул был очень почитаем в Элладе. Предсказания жрецов Амфиарая почти всегда сбывались. И главное, дельфийские жрецы не были связаны дружескими связями с предсказателями Амфиарая в отличие от предсказателей в Олимпии. Беотийцы издавна враждовали с фокидянами, на земле которых находились Дельфы, поэтому фокидянам был закрыт доступ в святилище Амфиарая, а беотийцы не ездили за предсказаниями в Дельфы.

В третий раз из Спарты отправилось священное посольство. На этот раз в Беотию, в святилище Амфиарая.

Оракул Амфиарая предсказал спартанцам, что их будет преследовать гнев Талфибия, которого они оскорбили убийством персидских послов, до тех пор, пока убийство это не будет искуплено. Словно в подтверждение этого предсказания на обратном пути из Беотии на горной дороге один из феоров был убит камнем, упавшим сверху с высокой скалы.

В Спарте же святилище Талфибия вдруг наполнилось множеством змей, которые покусали не только жрецов этого святилища, но и многих горожан, пожелавших принести жертву. Истреблять змей в таком месте, как и всяких других живых существ, считалось кощунством, поэтому спартанские власти оповестили граждан, чтобы те не ходили в святилище Талфибия и жертвовали легендарному герою еду со своего стола, не выходя из дома.

* * *

Желая отблагодарить Симонида за эпиникию, сочинённую им в честь Леарха, Астидамия пригласила знаменитого кеосца к себе домой на небольшое торжество. Симонид за то время, что он находился в Спарте, успел побывать в гостях у многих. Однако после застолья у Астидамии он вдруг обрёл некую моложавость и такой бодрый вид, что это сразу бросилось в глаза Мегистию, в доме у которого остановился закадычный друг.

   — Не знаю, чем меня там кормили, но во мне вдруг пробудились такие силы, вдруг захватило такое желание обладать женским телом, что... — Симонид смущённо умолк.

   — Рассказывай, — с усмешкой подбодрил его Мегистий. — Ты же знаешь, что я из породы неболтливых людей. Наверно соблазнил кого-нибудь из подруг хозяйки?

   — Нет, дружище, — Симонид покачал головой. — Я оказался в постели с самой Астидамией. Вот так-то!

Мегистий изумлённо присвистнул.

   — Ты творишь чудеса, друг мой, — промолвил он. — У Астидамии репутация очень неприступной женщины. Впрочем, если исходить из психологии здешних женщин, то в этом поступке нет ничего удивительного.

   — Что ты имеешь в виду? — насторожился Симонид. — Я совсем не хочу обвинять Астидамию в распутстве. Клянусь Зевсом, она не такая!

   — Полностью с тобой согласен, — кивнул Мегистий уже без усмешки. — Однако полагаю, ты успел заметить, что спартанок отличает от прочих гречанок какое-то особенное честолюбие. Они падки на мужчин, в чьих жилах течёт кровь древних греков, либо на удостоившихся величайших почестей. Слава того или иного человека притягивает спартанок, как пламя светильника притягивает мотыльков. Хорошо, если кому-то достался в мужья, скажем, прославленный полководец или атлет, тогда честолюбие будет полностью удовлетворено. Может быть и так, что супруг, поначалу ничем не примечательный, всё-таки добивается высших почестей от государства. Но если кто-то так и не сумеет выделиться ни отвагой, ни мудростью, ни чем-то ещё, тогда, по местной морали, его жена имеет полное право сойтись на ложе с мужчиной, который хоть в чём-то превосходит её законного мужа. Заметь, — Мегистий многозначительно поднял кверху указательный палец, — не из мести супругу, не из зависти или обиды, но единственно из желания зачать ребёнка от более достойного человека. Ведь по законам Ликурга предназначение женщин в Лакедемоне — это пробуждать в мужчинах доблесть и производить на свет потомство от выдающихся отцов.