Александр Юрин - В лапах страха

• Название: В лапах страха
• Автор: Александр Юрин
• Жанр: Ужасы и Мистика

По данным сети интернет, английский бультерьер является одной из самых умных и верных собак, всё чаще используемых в качестве компаньона, а вовсе не бойцового пса, как повелось в России с середины девяностых. Бультерьер, выведенный в 50-х годах девятнадцатого века Джеймсом Хинксом из Бирмингема, на основании селекционного смешения помётов английского бульдога, белого английского терьера и далматинца — объединил в себе лучшие качества классических королевских пород и отличительную внешность, из-за которой — как ни странно — у большинства индивидов и складываются неприятные ассоциации, граничащие с ужасом.

Рассказанная история — вымышлена. Любые совпадения — чистая случайность.

…Однако всё могло быть именно так.

Внимание!!!

Рукопись содержит ненормативную лексику, а также сцены подросткового и детского насилия, — будьте бдительны! В ходе сюжета, демонстрируются табачные изделия. Мнения персонажей не всегда совпадают с точкой зрения автора.

Рекомендовано к прочтению лицам, достигшим восемнадцати лет.

---

«Хорошо, что хоть Маринка догадалась купить эти салфетки, — думал Глеб, стараясь не смотреть в одну точку, подобно всем остальным. — Иначе мать протёрла бы кожу на лице до основания. До белой кости. Или глубже… Своими-то допотопными платками».

Тишина давила уже на всех, но момент хмельного плача ещё не настал. Пока.

За окном смеркалось. Хотя, возможно, снова зарядил понурый дождь. Или с реки приполз молочный туман, окутав обитель скорбящих своими влажными щупальцами. Но свет включать не спешили, отчего над столом повис густой сумрак. Он всасывал в себя мысли о прошлом, поминал на свой манер. Пахло корвалолом, дешёвым одеколоном, табачным дымом.

Глеб потянулся, разминая затёкшую спину.

Последний раз он видел брата живым вначале весны. У Сергея явно были проблемы, но в открытую он ничего не говорил. Сказал лишь, что шеф «прогорел» на каких-то денежных махинациях, влез в долги, после чего бесследно исчез, — то ли его закопали многочисленные «кредиторы», то ли «крышивики» спрятали, то ли сам сбежал, осознав, куда именно всё так стремительно катится. Милиция, естественно, взялась «шерстить» ближнее окружение, пытаясь определить, кто при делах, а кто ни сном, ни духом. Контору опечатали, сотрудникам фирмы стали устраивать очные ставки, а когда всё же выяснили, что никто ничего не знает, и концов сроду не найти, — попросту передали бумажную волокиту судебным приставам. Те же, в свою очередь, не чураясь, запустили всё с молотка — в том числе, московскую квартиру Сергея и «Мерседес» престижной серии SL. Долги нужно было как-то погашать. За счёт кого-то.

Глеб прекрасно понимал, как всё обстоит в действительности: Сергей наконец-то проигрался по крупному. Хотя… Рано или поздно это должно было случиться даже с таким мастером, каким он по праву себя считал. Глеб не сдержался и вспылил. Впервые в жизни, потому что надоело всякий раз выслушивать ложь. Просто осточертело! Подумать только, и это эрудированное недоразумение пыталось в детстве купить его молчание! А потом врало, врало… и снова врало. А потом ещё стыдило! Да разве можно такое существо назвать братом?!

Стоп. О покойнике нельзя так говорить, каких бы глупостей тот не наделал при жизни. Но полгода назад Сергей был ещё жив, и Глеб с трудом сдержался, чтобы не придушить братца собственными руками. Нет, он не стал устраивать истерик в Маринкином духе. Молча развернулся и ушёл. Как ему показалось, в момент расставания Сергей был как никогда близок к тому, чтобы открыть карты. Но так и не открыл. А Глеб по пути домой чуть было не расшиб к чертям многострадальную «десятку»!

«А ведь не психани я тогда, всего этого могло бы и не случиться. Сергей хотел открыться. Просто я никудышный психолог. Вообще никакой. Но ведь я и не психолог вовсе! Всё равно это моя вина. Я ответственен за то, что родной брат лежит сейчас под пластами сырой земли и… разлагается. Я и никто другой!»

Глеб вздрогнул и залпом осушил стакан.

— Придурок! Ты чего делаешь?! — тут же отреагировала Марина и залепила мужу такую оплеуху, что тот даже не нашёлся, что ответить.

В ушах звенело, Глеб глупо вращал помутневшими глазами.

— Я… Сам не понимаю…

— Нам же назад ещё ехать. У тебя дети одни дома! Забыл?

Над столом народился шорох: он вылез из-под скатерти, расправил замшелые крылышки и, окинув фасеточными глазами комнату, порхнул в сумрак. Тут же отскочил от потолка, принялся расти, занимая всё большее пространство над головами людей.

— Мариночка, так это сто грамм всего. Даже алкатестер не покажет.

— Ага, не покажет! — Марина гневно посмотрела на говорившего Зимина, которого она и не знала толком. Затем принялась озлобленно трясти отбитой кистью.

«Тоже мне, философ, хренов, выискался! — думала она, обводя сидящих злобным взором. — Советчик недоделанный, блин!»

— Господи, дай мне сил… — проскулила из своего угла мама Глеба, отчего Марина аж вздрогнула: сердце сытым филином свалилось в пятки, а в руках поселилась нервная дрожь; кончики пальцев несильно покалывало.

…Маринина бабка тогда причитала точно так же: «Господи, дай мне сил! Господи, дай сил МНЕ!» — И на ей по губам. На! Чтобы невольно было всуе всякую околесицу в доме про нечистых нести. Да-да, именно так! Что б враз всех мертвяков из башки повыбить. Дед Поникар, напоминавший беспокойного рака-отшельника, суетился рядом и тоже бубнил невесть что, на счёт мародёрства и «нынешнего оголтелого поколения никчёмышей, за которыми только глаз, да глаз нужен, иначе они ещё и не такого навертят».

Марина ничего не понимала и лишь беспомощно щурилась всякий раз, как костлявая рука старухи хлёстко била её по губам. В голове царила настоящая вакханалия, а за её медным звоном всё явственнее ощущалось стремительное наступление ЧЕГО-ТО извне. Это было оно — БЕЗУМИЕ; мягкие шажки лапок с крошечными подушечками — так подкрадывается хищник, маскируясь под шорох травы. Затем с Мариной случилась истерика, и больше из событий того ужасного дня она ничего не запомнила.

— По мне, так можешь и вовсе нажраться, — прошипела Марина. — На такси уеду, — она встала из-за стола и направилась к выходу.

— Марина! — Глеб хотел было поймать жену за руку… но это оказалась лишь тень; эфемерная подделка под плоть извернулась, окатила флюидами ненависти и просто растворилась.

— Оставь ты. Это нервы всё. Пускай «перекурит» малость — сейчас всем не по себе, — Славин смотрел мимо Глеба, потом спохватился и махнул очередную стопку. Из всех, присутствующих за столом, он был самым близким другом Сергея — ещё с тех незапамятных времен, когда они вместе пропадали за гаражами.

— Да уж, сегодня и впрямь денёк не из лёгких, — выдохнул Зимин, размышляя о чём-то своём.

Старушка в уголке снова заплакала.

— Тут такие дела… — отрешённо произнёс молчавший до сих пор Стасюлевич.

Его Глеб не знал совсем.

«Наверняка один из последних Сергеевых дружков, которых почему-то оказалось намного меньше, чем вроде бы должно было быть на деле».

Хотя, по любому, прийти, проститься с другом, по известным причинам, отважились не все.

— Что-нибудь серьёзное? — отрывисто бросил Зимин и тут же замолчал, поняв, насколько по-идиотски звучит сегодня данная фраза.

— Серьёзное, — выдохнул Славин, машинально «обновляя» стаканы.

Глеб ничего не сказал; он продолжал смотреть в одну точку, желая, чтобы вся эта сцена показной скорби поскорее закончилась.

— Ко мне тут следователь на днях приходил, — вздохнул Стасюлевич. — Расспрашивал всё…

— О чём? — спросил Зимин.

— Обо всём.

— Но ведь дело вроде как закрыто уже, — занервничал Зимин.

— Вот именно: вроде как… — Стасюлевич исподлобья посмотрел на Глеба — хотя посмотрели, скорее всего, все; просто Стасюлевич сидел ближе всех и единственный попадал в область периферического зрения.

— Ты ничего не знаешь? — спросил Славин.

Глеб неопределённо пожал плечами.

— Он ведь брат твой, как-никак, — зачем-то добавил Зимин.

Глебу захотелось просто наподдать по этой наглой роже, решившей так некстати поумничать; однако он быстро осознал, что мордобой сегодня тоже совсем не к месту и мысленно заставил себя не кипятиться почём зря.

— Брат, — Глеб усмехнулся. — Да любой из вас о Сергее побольше моего знает, потому что вместе делишки свои и прокручивали. Или вы тоже водителями были?.. — Глеб почувствовал, что хмелеет, однако о сказанном ничуть не жалел — давно пора уделать этих ХИТРОЖОПЫХ придурков, возомнивших себя Спинозами.

Славин дёрнулся, но тут же взял себя в руки, и лишь мельком глянул на старушку в углу.

— Давай выйдем, — предложил он. — А парни тут о своём пока потолкуют.

— Нет, а что следователь-то хотел? — не унимался Зимин.

— А то ты не знаешь… — растянуто произнёс Стасюлевич, попутно «опрокидывая» очередную стопку.

Глеб поднялся, посмотрел на мать.

«Интересно, — подумал он, — а вправе ли я сегодня вообще уезжать?..»

Славин подцепил Глеба за руку. Вдвоём они вышли на кухню, не обращая внимания на ожившие под ногами скрипы.

8.

Светка не шла, а буквально летела. Кругом грустила осень — всеобщее увядание, угасание, умирание, — а в душе наконец-то наступила оттепель. Долгожданная весна, и к чертям, что календарь свидетельствует об обратном!

«Это всего лишь мелованная бумага, типографская краска и вера людей… в то, что всё действительно так, а не иначе. Но бывает и наоборот. Достаточно лишь заставить сознание поверить в чудо».

Светка шагала уже практически вприпрыжку, отчего Юрка неизбежно отставал, не в силах совладать со своим тяжеленным «скафандром». Дождик закончился, но легче от этого не стало: выпавшая влага превратилась в сгустки тумана и теперь медленно ползла вверх по зданиям в виде удушливых испарений.