Рэй Брэдбери - Тени грядущего зла

• Название: Тени грядущего зла
• Автор: Рэй Брэдбери
• Издательство: СПб.: Северо-Запад, 1992 — 608 с.
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-8352-0076-5

Популярный американский писатель-фантаст Рэй Дуглас Брэдбери (род. в 1920 г.) знаком отечественному читателю по романам «Марсианские хроники», «451° по Фаренгейту», «Вино из одуванчиков», а также по рассказам «И грянул гром», «Ржавчина «Дракон» и многим другим. По мотивам его произведений созданы теле- и радиопостановки, снят художественный фильм.

В настоящий сборник входит ранее не публиковавшийся в нашей стране роман «И духов зла явилась рать», повествующий о борьбе двух подростков с Людьми Осени, таинственными и жуткими хозяевами и рабами «темного карнавала» и рассказы, широкому читателю в основном неизвестные.

---

— Не за что, — сказал Антонелли. Он взял ножницы и расческу — Так, на висках покороче, а на затылке подлиннее?

— На висках подлиннее, а на затылке покороче, — сказал Вилли Берсинджер и опять закрыл глаза.

Спустя час Вилли и Сэмюэл забрались в свой драндулет. Пока они сидели в парикмахерской, кто-то выкрасил и отполировал их машину.

— Светопреставление. — Сэмюэл протянул Вилли мешочек с золотым песком. — Светопреставление с большой буквы.

— Оставь у себя. — Вилли сидел за рулем, погруженный в мысли. — Давай лучше на эти деньги съездим в Феникс, в Таксон, в Канзас-Сити, а? Мы здесь сейчас лишние. Пока телевизоры не начнут опять петь, плясать и вышивать елочкой, нам тут делать нечего. А то еще чего доброго из наших ртов выскользнет какая-нибудь оранжевая ящерица или упорхнет ястребенок и… вслед за ними выберется вся пустыня — тогда нам не поздоровится.

Вилли, прищурившись, посмотрел на шоссе перед собой.

— Он сказал «Жемчужина Востока». Представляешь, этот старый, грязный город, Чикаго, весь свеженький и чистенький, как младенец на утреннем солнышке. Ей-богу, давай махнем в Чикаго!

Вилли завел мотор, прогрел немного и посмотрел на город.

— Человек выживет, — пробормотал он, — все снесет, все сдюжит. Как жалко, что мы не застали перемену, эту великую перемену. Это было время испытаний. Сэмюэл, может, ты помнишь, что мы смотрели по телевизору вообще?

— Как-то вечером смотрели схватку женщины с медведем, два раунда из трех.

— Ну и кто победил?

— Черт его знает. Женщина, наверное.

Машина тронулась, увозя Вилли Берсинджера и Сэмюэла Фиттса. Они были пострижены, волосы напомажены, хорошо уложены и источали сказочный аромат. Щеки после бритья порозовели, ногти блестели на солнце. Мимо проплывали свежеполитые деревья с подрезанными ветками, переулки-оранжереи, дома цвета нарциссов, сирени, фиалки, розы и мяты. На дороге не было ни пылинки.

— Жемчужина Востока, мы идем к тебе!

На дорогу выбежала собака. От нее разило духами, а шерсть была завита перманентной завивкой. Она попробовала ухватить зубами покрышку и лаяла, пока машина не скрылась из виду.

Призраки нового замка

Я не бывал в Дублине целую вечность. Меня носило по свету взад и вперед, да все как-то мимо Ирландии. И вот не прошло и часу, как я поселился в отеле «Ройал Гиберниан», — зазвонил телефон, а в трубке голос Норы. Бог ты мой!

— Чарльз? Чарли? Чак? Ну как, разбогател наконец? А разбогатевший писатель не желает, часом, обзавестись сказочным замком?

— Нора! — засмеялся я. — Ты вообще здороваешься когда-нибудь?

— Жизнь слишком коротка, чтоб ее тратить еще и на приветствия. Тут и попрощаться-то как следует некогда. Послушай, а ты бы м о г купить Гринвуд?

— Нора, это же ваш родовой замок — двести бурных лет истории! Что же станет тогда с разгульной светской жизнью Ирландии, со всеми ее пирушками, пьянками, сплетнями? Нет, что ты, как можно!

— И можно, и нужно. Знаешь, у меня тут сундуки с деньгами прямо под дождем. А я о д н а во всем доме. Все слуги убежали помогать Аге. Чак, я здесь последний день. Я хочу, чтобы ты посмотрел на Призрака глазами писателя. Что, мороз по коже? Приезжай. Я отдаю свой дом, с привидениями впридачу. Ах, Чарли, Чак, Чарльз!

Щелк. Молчание.

Через десять минут за окнами моего автомобиля замелькали зеленые холмы, машина, рыча на поворотах извилистой дороги, неслась навстречу синему озеру, шелковистым лугам — к загадочному и легендарному Гринвуду.

Я усмехнулся: что бы она там ни болтала, вечеринка сейчас наверняка в самом разгаре, на полпути к упоительной гибели. Берти, скорее всего, прилетел из Лондона, Ник — из Парижа, Алисия, конечно, прикатила из Голви. А какого-нибудь режиссера в темных очках поймали час назад по телефону, и он спрыгнул с парашютом или опустился с небес на вертолете, но на роль манны небесной не потянет. Ну, а Марион опять заявился со сворой своих пекинесов, которые налакались и блюют похлеще своего хозяина.

Чем сильнее я давил на газ, тем веселее становилось на душе.

Часам к восьми ты уже будешь хорош, думал я, к полуночи вконец отупеешь от толкотни и завалишься спать, и продрыхнешь до полудня. А в воскресенье, за ужином, напьешься уже основательно. Где-то разыгрывается постельный вариант игры в «третий лишний». Участвуют: графини ирландские, французские и прочие леди, с одной стороны, и звери-самцы, гуманитарии из Сорбонны, с другой. Их сегодня много набежало с усами (какой же поцелуй без усов). И плевать, что грядет понедельник, он где-то далеко, за миллион миль. Вторник. Возвращаюсь в Дублин, почти ползу, боюсь растрясти себя по дороге, как будто я — большой, изнывающий от боли зуб мудрости. Горечь общения с женщинами истощила меня, все тело ноет от воспоминаний.

С трепетом вспоминаю свой первый приезд к Норе; мне шел тогда двадцать второй год.

Старая, выжившая из ума герцогиня с акульими зубами и наштукатуренным лицом затолкала меня в спортивный автомобиль и рванула к Норе по этой самой дороге пятнадцать лет назад.

— Норин зверинец придется тебе по душе, цветничок тоже, — орала она мне в ухо, стараясь перекричать ветер. — Публика у нее собирается на любой вкус: хочешь зверюги, хочешь укротители, тигры, киски, розы, сорняки, что угодно. В ручьях у нее водится всякая рыбка, и холодная, и горячая. А в парниках зреют плотоядные монстры, наглотались жутких удобрений и вымахали аж до потолка. Приезжаешь к Норе в пятницу в чистом белье, а в понедельник уползаешь весь грязный и пропотевший. Ты словно пережил, вдохновился и написал все Босховы Соблазны, прошел сквозь Ад, видел Страшный Суд и Конец Света! У Норы в замке живется как за теплой щекой великана, тебя ежечасно жуют и пережевывают. Дом проглотит тебя. А когда замок выдавит из тебя последние соки и обсосет твои юные сладкие косточки, он выплюнет их, и ты окажешься под холодным дождем, на станции, один, позабыт-позаброшен.

— Они что, хотят утопить меня в желудочном соке? — Я старался переорать мотор. — Переварит он меня, как же! Подавится. Никакому замку меня не проглотить! Не позволю пресыщаться своим Первородным Грехом!

— Гы-гы-гы! Глупенький! — загоготала графиня. — Да тебе уже к утру воскресенья все косточки обгложут!..

Я выбрался из лабиринта памяти, словно из лесу. Машина плавно шла на хорошей скорости, я сбросил газ: слишком уж заходилось у меня сердце от восторга, затуманилось в голове, кровь отхлынула из жил — и я убрал ногу с педали.

Под небом озерной синевы, у озера небесной сини стоял величественный Гринвуд, замок Норы. Он расположен среди самых круглых в Ирландии холмов, его окружают самые густые в Ирландии леса и самые высокие деревья. Его башни, построенные неизвестными зодчими и ушедшими в небытие народами, возвышаются уже тысячу лет. Для чего? Никто не знает. Гринвудские сады зацвели в первый раз пятьсот лет назад. А лет двести назад по чьей-то прихоти между древним кладбищем и галереей затесались амбары и подсобки. Здание женского монастыря землевладельцы превратили в конюшню, а к замку девяносто лет назад пристроили новые крылья. У озера развалины охотничьего домика, здесь дикие лошади уносятся в море трав, здесь есть озерки с ледяной водой, а в пустошах затерялись одинокие могилы грешниц; отринутые миром, они остались изгоями и после смерти, столь чудовищны были их преступления.

Как будто в знак приветствия, солнце вспыхнуло в десятках окон. Ослепленный, я резко нажал на тормоза. Я сидел, зажмурив глаза и облизывая губы.

Я вспомнил свой первый вечер в Гринвуде.

Дверь открыла Нора собственной персоной, совершенно голая.

— Вы поспели как раз к шапочному разбору! — возвестила она.

— Ерунда! А ну, сынок, подержи. Это тоже. — Герцогиня в три приема молниеносно сбросила с себя одежду, прямо в дверях, на сквозняке, и стала как очищенная устрица.

Я и опомниться не успел. Я стоял как вкопанный с ее одеждой в руках.

— Ну, парень, настал твой смертный час, — прокаркала герцогиня, преспокойно вошла в дом и исчезла в толпе изысканно одетых гостей.

— Меня побили моим же собственным оружием, — воскликнула Нора. — Теперь, чтобы выдержать конкуренцию, надо одеваться. Жаль, а я т а к надеялась, что у вас отвиснет челюсть.

— Она и сейчас у меня еще отвисает, — заверил ее я.

— Идемте, поможете мне одеться.

Мы ходили по спальне, путаясь ногами в разбросанной одежде, источавшей тончайший мускусный аромат.

— Подержите мои трусики, я в них влезу. А что, вы и есть тот самый Чарли?

— Рад познакомиться.

Я залился краской. А потом разразился хохотом, не в силах справиться с приступом смеха.

— Прошу извинить, — выговорил я наконец, застегнув на ее спине лифчик. — Бывает же такое, еще только вечер, а я вас одеваю.