Джавад Тарджеманов - Серебряная подкова

• Название: Серебряная подкова
• Автор: Джавад Тарджеманов
• Жанр: История

---

Коля, однако, не сразу проникся к нему доверием. Начальные приемы рисования, показанные Чекиевым, казались .ему странными. Дома он с увлечением рисовал с натуры животных и птиц, а тут Федор Иванович заставлял его чертить какие-то палочки.

- Голову держи прямо. Язык не показывай: он тебе не помощник, улыбнулся Чекиев, похлопав Колю по спине. - Люди научились рисовать уже давно, - продолжал on рассказывать, обращаясь ко всему классу. - Первые письмена состояли тогда из рисунков. До нас дошли древние изображения на скалах, на каменных плитах, но многие из них еще не разгаданы...

Ученики слушали его и рисовали с увлечением.

"Так, бывало, проводил свои уроки дядя Сережа", - подумал Коля.

Когда прозвенел звонок, он быстро поднялся и хотел было выйти раньше братьев, но в дверях показалась грузная фигура Упадышевского.

- Лобачевские, - объявил он басом, - пойдемте вниз.

Там ожидает вас матушка.

Прасковья Александровна стояла в приемной комнате.

Увидев сыновей, она кинулась им навстречу:

- А вот и мои ученики! Ну, как? Понравилась гимназия?

- Понравилась! - ответил Саша.

- Тут хорошо! - заверил радостный Алеша.

- Еще бы не понравилась! - вмешался в разговор Упадышевский. - Ведь сюда учиться едут со всех концов:

из Тобола, Бухары, Тифлиса, на лошадях, а то и на верблюдах...

- Мы тоже ехали на лошадях! - похвалился младший.

Но мать в это время тревожно смотрела на молчавшего Колю. Нагнувшись к нему, она шепнула:

- Не расстраивайся, Колюшка, все наладится, вот увидишь...

- Да, мама, я тоже думаю, что все будет хорошо...

Упадышевский проводил Прасковью Александровну до

выхода. Вернувшись, он сказал:

- Теперь все трое отправляйтесь в контору, там спимут с вас мерку, чтобы сшить гимназическую форму.

Скучно и медленно, как тяжелый сон, тянулись для Коли последние уроки этого первого дня в гимназии. Были минуты, когда ему казалось, что не семь часов, а по крайней мере полмесяца прошло с того момента, как поднялись они по широким ступеням парадного крыльца и с трепетом открыли огромные двери этого здания.

После уроков мальчикам показали места их в спальнях:

Алеше и Саше - вместе, в комнате, выходящей на Воскресенскую улицу, Коле - в спальне подготовительного класса окнами во двор.

Вечером, в шесть часов, очередной пронзительный звонок возвестил о том, что все должны вернуться в классы - "к завтрашнему дню" твердить уроки. Ученики снова заполнили грязные, неприбранные с утра комнаты. Началась нудная зубрежка. Многие учили уроки вслух, заткнув уши, чтобы шум им не мешал. Тут же сидел за столом дежурный воспитатель, но тот и не пытался навести порядок. Наоборот, взяв толстую книгу из шкафа, читал ее с таким упоением, будто в классе он был один.

Следуя примеру своих соседей, Коля тоже попробовал заткнуть уши. Но в голове гудело, и шум класса напоминал ему отдаленный гул Макарьевской ярмарки. С отчаянием убедившись, что не может понять ни слова из прочитанного вслух, он отложил тетради в сторону.

Звонок на ужин застал его все в том же безнадежном состоянии: уроки не были готовы.

Кушать после такой зубрежки совсем не хотелось. Коля с трудом кое-как проглотил две-три ложки постной овсяной каши, только лишь затем, чтобы не приставал дежурный.

Потом всех отвели в зал размяться. Многие, особенно младшие воспитанники, бегали охотно, играли в пятнашки, громко стуча башмаками. Коля вынужден был пробежать несколько раз по залу, чтобы отдохнуть от ходьбы в строю, но в игру не вступал - и на бегу не покидала его неотвязная мысль: "Уроки-то не выучены. Что же будет завтра?"

Наступило время отбоя. Под строгим контролем комнатных надзирателей воспитанники разошлись по своим спальням и, раздевшись, улеглись на жесткие кровати с мочальными тюфяками.

- И чтобы не было тут болтовни. Спать! - скомандовал пучеглазый надзиратель, когда все натянули на себя колючие солдатские одеяла, пахнущие клопами.

Тяжело ступая, он взял сальную свечу и вышел из камеры. Но странно: тяжелые шаги за дверью внезапно стихли.

- Что ж это? На цыпочках дальше пошел? - спросил удивленный Коля.

Миша прикрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться:

- Держи карман шире - на цыпочках! Он теперь битый час у двери будет стоять - подслушивать. Кто говорит, кто смеется - всех перепишет. А завтра - на расправу.

Грозное слово "завтра" заставило Колю забыть и надзирателя, и гнусное подслушивание. Мальчик заметался на кровати. В не прикрытые занавесками окна смотрела яркая луна, какая-то неприветливая, совсем не та, что заглядывала в уютную домашнюю спальню в Нижнем. Заглядывала смело, а не подглядывала, как сейчас. Она даже похожа то на Яковкина, то на его верного слугу - надзирателя, что прижимает сейчас ухо к дверной щели, а завтра побежит к нему с доносом.

Постепенно измученные за день гимназисты засыпали, но сон их был неспокойным. Одни, правда, шумно храпели, но другие что-то бормотали во сне и жалобно вскрикивали, видимо, переживали дневные события. Кто-то громко застонал, кто-то всхлипнул...

Коля не выдержал. Зажал уши руками, потом и вовсе накрылся подушкой, оставив маленькую щель.

Снова как из чистого, не покрытого рябью озера всплывают милые детские воспоминания. Родной дом в Нижнем.

Знакомая улица. Глубокие овраги с крутыми склонами, по которым так весело карабкаться. Кругом заросли кустарника - лучшего места и не придумаешь, где разыгрывать с ребятами войну, охоту. Рядом Черный пруд, заросший камышом, а чуть подальше - речка Почайна. Водились в ней крупные налимы. Порой даже всем на удивление рыбаки вытаскивали огромную, казалось не по речке, зубастую щуку с желтыми звериными глазами.

Вот они шумной толпой залезают на крышу, делают самострелы, запускают огромного змея: настоящее чудовище, с погремушками, с трещотками, с длинным красным хвостом из мочала.

Саша первый тогда придумал:

- Пойдем запускать не с крыши, а с Гребешка!

Мальчишки даже завизжали от восторга.

- С Гребешка! С Гребешка! - И сразу бросились вниз, а там от Черного пруда по Лыкову мосту через Почайну.

Гребешок - вершина окской горы. По дороге к ней чуть не рассорились кому нести змея. Потом оказалось, тащить его в руках по крутому склону горы было не так-то просто: змей изгибался - вот-вот из рук вырвется, погремушки гудели. А на самой вершине, когда его уже запускать собрались, он чуть не сбросил под обрыв мальчугана, державшего бечевку. Хорошо, что успели обмотать ее вокруг тяжелого камня. Зато сколько гордости было! Змей рвется в облака, и ребятам кажется - весь народ ликует:

смотрите, мол, какого змея затащили по такой тропе!

А внизу обрывы, заросшие лесом, круто спускаются к воде. Другой берег Оки низкий, стелющийся там, за водной гладью, золотой лентой песка. До чего же просторно! И слезать не хочется. Но вскоре, спустив змея на землю, ребята сходят вниз. Прыгают в прохладную воду, ныряют, гоняются друг за другом. А в костре в это время поспевает рассыпчатая печеная картошка... Вечером усталые, но довольные бегут они домой.

- Каково нагулялись? - весело спрашивает Сергей Степанович.

Он с газетой в руках сидит на крыльце дома...

Убаюканный такими воспоминаниями, Коля задремал.

Доброе лицо дяди Сережи куда-то исчезло. И на крыльце появился Краснов с кочергой в руке. Вот он, ехидно улыбаясь, медленно сходит вниз...

Коля застонал и, сбросив рывком одеяло, сел на кровати.

В спальне тихо, слышно даже, как в умывальной комнате редко, со звоном падают на дно таза капли воды. Луна передвинулась, но светит по-прежнему ярко и холодно.

В комнате нет ни Сергея Степановича, ни Краснова.

С подавленным стоном Коля снова ложится на жесткую подушку. Но спать ему не хочется. Чтобы не увидеть во сне Краснова, он уже сознательно вспоминает все, что было так недавно и чего теперь навсегда лишился...

Уютный маленький дом, почти не видимый в зелени сада. В кустах черной смородины под окнами жил соловей.

В дупле старой осины однажды синица вывела птенцов...

У самого дома на улице высился громадный тополь. Коля верил тогда Сашиной сказке, будто бы тополь этот подпирает небо, чтобы оно не свалилось на землю. Хотелось ему забраться на дерево, заглянуть - какое оно там, небо. Но мать, узнав об этом, взяла с него слово не лазить по деревьям, чтобы не сорваться. Досадно было, а ничего не поделаешь. Так и не пришлось заглянуть ему в небо...

По вечерам, особенно поздней осенью, в доме у них всегда было много людей. Мать, единственная грамотная женщина тогда на всей улице, читала им потрепанную книгу "Жития святых". Коротая время, соберутся, бывало, соседки, усядутся вокруг сальной свечи с рукоделием и слушают сказки затаив дыхание. Святых, как известно, всегда мучили, но те не поддавались. Иногда, правда, являлся ангел, утешал их при мучениях. Коля как-то спросил: "А почему же ангел не прогонит мучителей? Тогда святых и утешать не пришлось бы". Женщины ахнули, замахали руками, но толком объяснить ничего не сумели. Коля больше в их разговоры не вмешивался...