Юрий Безелянский - Улыбка Джоконды: Книга о художниках

• Название: Улыбка Джоконды: Книга о художниках
• Автор: Юрий Безелянский
• Издательство: Радуга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-05-004742-0

«Улыбка Джоконды» – книга о живописцах. Под одной обложкой собраны литературные портреты девяти знаменитых художников Запада и пяти российских, от Леонардо да Винчи до Константина Сомова. Реалисты, импрессионисты, модернисты и великий сюрреалист Сальвадор Дали… Все они представлены в полноте и биении жизни, со своими страстями и страданиями, с любовными увлечениями и поисками своего места в искусстве. А открывается книга интригующим исследованием самого популярного в мире полотна – портрета Моны Лизы. Это почти детективная история о том, как создавалась картина, кто на ней изображен, как уже 500 лет длятся попытки разгадать загадочную улыбку Джоконды, как была украдена картина, и о многом другом, что интересно не только любителям живописи, но и массовому читателю.

---

И далее: «Красивые женщины, роскошные тела, лица, спокойные и пышущие здоровьем, – вот его торжество и его радость!..»

Модели – это понятно, ну а женщины в реальной жизни господина Энгра? Любовницы? Конечно, они были – какой французский художник может обойтись без амурной игры! Но у Энгра была и невеста.

В июне 1806 года Энгр стал женихом Анн-Мари – Жюли Форестье, дочери помощника судьи. Она также занималась музыкой и живописью, и все предвещало Доминику счастливую женитьбу. Но так случилось, что он вынужден был поехать в Италию, и временная разлука с Жюли плавно перешла в расставание навек. Так бывает, и здесь – один из таких случаев.

Прошло несколько лет после расторжения помолвки, и завязался новый большой роман с Мадлен Шапель, который завершился бракосочетанием в Риме 4 декабря 1813 года (Энгру – 33 года, он в возрасте Христа).

Как это произошло? В монографии Валентины Березиной о художнике написано так: «Одна из римских знакомых Энгра, г-жа Лореаль, салон которой охотно посещали французские художники, задалась целью устроить свадьбу своей кузины – модистки из города Гере во Франции. Энгр показался ей женихом наиболее подходящим, и она очень живо обрисовала ему внешность и характер своей родственницы. Он же, пленившись рассказами, всерьез начал думать о женитьбе. В свою очередь, мадемуазель Шапель (которой было уже за тридцать) не пришлось уговаривать долго, и она, ликвидировав мастерскую, приехала в Рим, чтобы встретиться там со своим неизвестным женихом. Как это ни странно, но нареченные полюбили друг друга чуть ли не с первого взгляда, и через два месяца была отпразднована свадьба. Еще более невероятным может показаться то, что этот брак был по-настоящему счастливым, и Энгр, нежно и преданно любивший свою жену, очень тяжело пережил ее утрату…»

А вот как описывает события сам Энгр. Он был беден. Жил во Франции и писал семейный портрет: отец, мать и дочь, некрасивая, но увлеченная мыслями о любви. «В этом доме, – пишет Энгр, – много музицировали. Я обычно проводил в нем все свои вечера. Я играл на скрипке, барышня мне аккомпанировала. Я почувствовал к ней склонность, которая нашла у нее отклик. Однако, поскольку я уезжал в Италию, родители решили отложить свадьбу до моего возвращения. Но в один прекрасный вечер – это был вечер нашей разлуки – она вступила со мной в спор относительно моих взглядов на искусство и стала мне противоречить. Это послужило мне предупреждением, и я с ней расстался. Законный брак, как оказалось, поджидал меня в Риме.

Одна французская дама, очень веселая и живая, мне часто говорила о своей родственнице, владевшей в Гере небольшой белошвейной мастерской, и в конце концов она ей написала: “Приезжай в Рим, чтобы приобрести себе мужа!” Та приехала. Я ее впервые увидел около могилы Нерона. Эта женщина, образец самоотвержения, явилась утешением моей жизни. Я имел несчастье потерять ее в 1849 году. Через два года я женился вторично».

Мадлен скончалась 27 июля в возрасте 70 лет. Энгр был в отчаянии. Он считал свою жизнь отныне разбитой, а себя – самым несчастным человеком на земле. Это тяжелое состояние продолжалось несколько месяцев, и Энгр совсем забросил работу. Он сменил квартиру, подолгу жил у друзей. В апреле 1852 года «черная полоса» закончилась: по настоянию друзей Энгр женился на Дельфине Рамель, племяннице своего друга Маркотта. Энгру шел 72-й год. Дельфина была моложе его почти на 30 лет. Зрелая женщина, сохранившая всю женскую прелесть. Глядя на ее портрет, сделанный художником в 1859 году, можно по достоинству оценить эту полнолицую и пышнотелую женщину, очень напоминающую «героинь» из «Турецкой бани».

Судьба благоволила к Энгру, и его второй брак был вполне счастливым. Благодаря женской любви художник до конца своих дней сохранил удивительную энергию и работоспособность. Однако еще никому из смертных не удалось перехитрить костлявую даму с косой.

8 января 1867 года Энгр днем сделал набросок к своей новой картине «Христос у гроба»; а затем участвовал в музыкальном вечере в своем доме на набережной Вольтера, № 11. Каждую свою гостью после вечера он провожал до экипажа. На совет одной из них – надеть что-нибудь теплое и поберечь себя – он ответил: «Энгр будет жить и умрет слугой дам». Красиво, не правда ли? Но даром художнику это не прошло: он сильно простудился и 14 января в час ночи скончался. 17 января состоялись торжественные похороны на кладбище Пер-Лашез.

Вот и все об Энгре. Был ли он фальшивым гением или истинным? Каждый судит по-своему. Ясно лишь, что он – одно из украшений Сада Любви. Энгр оставил нам завет:

«Жить мудро, ограничивать свои желания и считать себя счастливым – значит, быть счастливым на самом деле. Да здравствует умеренность! Это лучшее состояние жизни. Роскошь портит душевные качества…» Это было сказано художником в далеком 1821 году.

На баррикадах истории (Эжен Делакруа)

Первое достоинство картины состоит в том, чтобы быть праздником для глаз. Я не хочу сказать, что смысл является в ней чем-то излишним. У многих неверный или косой глаз, они видят предметы в буквальном смысле слова, но не улавлива ют в них самого существенного.

Последняя запись в дневнике Э. Делакруа

Знаменитому французскому художнику Эжену Делакруа в апреле 1998 года исполнилось 200 лет. Каждое имя связано с ассоциациями. Скажите «Делакруа» – и сразу в воображении всплывает зарево и прекрасная женщина с трехцветным знаменем над головой и с ружьем в левой руке… грудь ее обнажена… вся она в порыве и движении. Изображенная Делакруа женщина символизирует собой свободу. И весь холст художника «28 июля 1830» («Свобода на баррикадах») – апофеоз французской революции. Картина бурлит, нет, клокочет человеческими страстями. Она притягивает к себе и вызывает восхищение. Восхищение сегодня, а тогда этот шедевр Делакруа вызвал бешенство в лагере академистов. Один из них написал: «Ах, если свобода такова, как эта девка с босыми ногами и голой грудью, которая бежит, крича и размахивая ружьем, – нам она не нужна, нам нечего делать с этой постыдной мегерой».

Примечательно, что и первая картина Делакруа, «Ладья Данте», породила в 1822 году бурю негодования. Как писал Теофиль Готье, «метеор, упавший в болото посреди пламени, дыма и грохота, не вызвал бы большего смятения в хоре лягушек». Ну а после «Свободы на баррикадах» лягушки просто взвыли. «Мерзавка, бежавшая из тюрьмы, – вот что такое “свобода”», – злобствовали критики.

Любопытно, не под влиянием ли Делакруа Велимир Хлебников написал свою будоражащую строчку «Свобода приходит нагая»? Этот образ все же первым увидел французский художник, а уже потом – русский поэт.

Глядя на картину, можно подумать, что Делакруа был революционером. Но это не так. Он был всего лишь романтиком. Художником огромного общественного темперамента. Если наши Левитан и Шишкин тяготели к чему-то спокойному, тихому, умиротворяющему – лесам, полям, туманам и речкам, то Делакруа – «это опустошения, резня, пожарища». Так писал о нем его современник Шарль Бодлер. И продолжал:

«Все в творчестве Делакруа обличает вечное и неисправимое варварство человека. Подожженные и дымящиеся города, бездыханные жертвы, изнасилованные женщины, даже дети под конскими копытами или под кинжалом обезумевших матерей, – все его творчество, сказал бы я, напоминает какой-то страшный гимн во славу рока и неустранимого страдания. Он мог иной раз, ибо ему несомненно была свойственна нежность, посвятить свою кисть выражению нежных чувств; но и туда тоже, в немалой дозе, проникала неизлечимая горечь, а беззаботность и веселье, обычно сопровождающие наивные наслаждения, там отсутствовали..»

То, что рисовали другие, Делакруа раздражало. Ему не нравилась (подумать только!) вся французская живопись. Он говорил: «Наша живопись туманная и кокетливая…» Иное дело у самого Делакруа – яркие краски, кровь, страсть. Все вскипает и бурлит.

Так что, Делакруа – монстр? Ничуть не бывало! Творчество – это одно (кстати, Суриков называл Делакруа «композитором живописи»), а сам творец – зачастую нечто совсем иное. Очевидно, в своих картинах Делакруа изливал или изживал тревоги и страхи, терзавшие его душу. А освободившись от ночных кошмаров, он был вполне респектабельным буржуа своего времени, по крайней мере никого не обижал и тем более – не убивал. Были ли у него недостатки? У кого их нет! Роберт Фальк так отозвался о Делакруа: «Художник огромного темперамента, но не менее огромного самомнения».

Эжен Делакруа родился 26 апреля 1798 года. Рос без отца. Биографы художника долго спорили, кто является отцом художника, и не так давно пришли к выводу, что им был не кто иной, как Шарль Морис Талейран. Увы, дипломатических способностей своего отца Делакруа не унаследовал. В юности ему пришлось столкнуться с унизительной бережливостью при внешнем блеске дома. С той поры у него сохранился в отношении денег какой-то надрыв. А в целом это был общительный человек, который ставил дружбу выше любви. И, конечно, был наделен многими способностями. К примеру, так превосходно чувствовал музыку, что если бы не стал великим живописцем, то мог бы, вероятно, стать великим музыкантом, – так считала Жорж Санд.