Михаил Евзлин - Космогония и ритуал

• Название: Космогония и ритуал
• Автор: Михаил Евзлин
• Издательство: РАДИКС
• Жанр: Эзотерика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86463-018-7

Важность космогонии и других генерационных процессов для современного «онтологического» восприятия действительности, проблема космического равновесия, соотношение между «божественным» и «хтоническим», конструктивным и деструктивным, взаимосвязанность мифа и ритуала, «реальность» сотворения мира — вот основные темы, анализу которых на примере конкретных текстов самых разных мифопоэтических традиций (от вавилонской до ведийской, древнегреческой и каббалистической), жанров и эпох (от космогонических поэм и эпических памятников до н. э. до авторских произведений XIX в.) посвящена эта книга.

В остальном — «Книга, лежащая перед читателем, говорит сама за себя» (из предисловия B.H. Топорова).

---

В этой истории выделяются три основных момента:

1) тайны Грааля;

2) обстоятельства передачи этих тайн;

3) Грааль как центр Истории Спасения.

«Длительное заключение Иосифа — пишет Ф. Дзамбон, — есть центральный факт романа»[357]. Явление Христа в темнице сопровождается интенсивным излучением.

В высшей степени многозначительны два момента этого явления.

1) Явление света происходит в непроницаемой тьме подземелья, т. е. явлению света предшествует заключение в последней глубине тьмы, где тьма предельно „сгущена“.

2) Иосиф, после долгого пребывания во тьме темницы, не в состоянии распознать источник этого света, поэтому говорит: «я не могу ни видеть Вас, ни узнать» («Je ne vous puis, sire, esgarder / Ne connoistre ne aviser», 737–738)[358].

Свет, имеющий своей целью осветить, рассеять тьму, которая сама по себе есть темница, в первый момент своего появления ослепляет, т. е. как бы еще более сгущает, концентрирует первоначальную тьму. Этот кажущийся парадокс указывает на космогоничность явления света. Все дальнейшие значения света и тьмы и их отношений раскрываются в той мере, в какой удается „взойти“ к первосхеме появления света во тьме[359]. Тьма является иным обозначением первопространства, предшествующего творению, которое как бы пронизывается в некоей точке[360], что производит в нем разрыв, нарушающий его первоначальное безразличие. Точка „прорыва“, ставшая сакральным центром мироздания, из которого оно генерируется, становится также „центром хаотических сил“. Более того, эта точка, „нарушающая и разрывающая“, входящая в „тело“ тьмы-хаоса наподобие стрелы, активизирует тьму, превращая ее в сопротивляющуюся всякому различению начало. Строго говоря, первоточка не есть свет (или еще не есть свет), но точка максимального сгущения тьмы. Приведем несколько мифологических примеров „сгущения“.

Японская мифология. «Тотчас ступили два бога-устроителя на небесный мост и стали погружать свое драгоценное копье в хлябь под мостом и круговращать его, вызывая бурление. И когда они после круговращения взметнули с плеском свое драгоценное копье, пала с его острия влага, сгустилась от изобилия соли, и крупицы ее преобразились в остров Оногоро, Саморожденный в круговерти»[361].

Здесь следует отметить прежде всего использование копья, которым пронизываются первоводы и в результате вращения выделяется „первоэлемент“, производящий в свою очередь дальнейшее сгущение/уплотнение бесформенной „материи“. Схема здесь следующая: 0—1—2, где 0 — первоначальное безразличие; 1 — первоточка, которая символизируется копьем, поскольку последнее одновременно указывает на нее и образует ее; 2 — уплотнение/сгущение, результат которого символизируется появлением острова Оногоро. Сгустившийся из первохаоса остров становится основанием будущего мироздания. Творение в собственном смысле этого слова начинается после того, как Идзанаки и Идзанами сходят с небесного моста на сотворенный ими остров, воздвигают священный небесный столб, соединяются и начинают порождать других богов, персонифицирующих конкретные элементы мироздания.

Египетская мифология. В одном из вариантов космогонического мифа рассказывается, что из первовод «вышел холм, на котором распустился цветок лотоса, а оттуда появилось дитя (солнце — Ра), „осветившее землю, пребывавшую во мраке“»[362]. Явлению света предшествует здесь возникновение „посреди“ мировых вод острова, т. е. „сгущение“ первоматерии. Схема возникновения может быть представлена как: 0—1—2, где 0 — хаос; 1 — первоточка (остров), 2 — явление первого структурирующего элемента (солнце).

Genesis et Theogonia. Связь библейского сказания о сотворении мира с мифологическими космогониями очевидна. Согласно Теогонии Гесиода: Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом / Широкогрудая Гея […] / Гея же прежде всего родила […] Звездное Небо, Урана (Theog., 126–127). Каким образом зародился Хаос и чтО предшествовало его зарождению, не сообщается. Греческое слово χάος этимологически может означать „зев“, „зевание“, „зияние“, „разверстое пространство“, „пустое протяжение“[363]. Греческий „хаос“ вполне соответствует др.-евр. תהום (t'hom — бездна). Этимология слова χάος указывает на то, что творению предшествовало образование „пустого“ пространства-вместилища, которое затем наполняется конкретными элементами. В этом случает хаос не может рассматриваться как „первоматерия“, но как своего рода „вместилище“ ее. Согласно космогонической схеме Рабби Ицхака Ашкенази Лурии, «акт творения становится возможным посредством „ухода Бога в Самого Себя“, т. е. через акт ɀimɀum, в результате которого Бог „сокращается“ в Самом Себе, делая возможным существование чего-то, что не есть En-Sof. Какая-то часть Божества, следовательно, сокращается и освобождает „пространство“, чтобы дать место творческому процессу»[364]. То, что в греческом мифологическом представлении о хаосе присутствует на уровне бессознательно этимологическом, в учении Рабби Ицхака Ашкенази Лурии получает спекулятивное выражение.

В приведенном выше древнеегипетском космогоническом мифе вода символизирует „первоматерию“, которая явилась „материалом“ будущего творения. Значение воды в библейском рассказе вполне совпадает с мифологическим представлением о воде как о „первоматерии“. Вода как хаотическая первостихия конкретизируется как „природный“ элемент только после того, как ей противопоставляется „твердь“. Фундаментальное отличие библейской космогонической схемы от других традиций состоит в том, что отделению воды от суши предшествует отделение света от тьмы. Однако в последующем распределении элементов мироздания по „дням“ происходит возвращение к мифологической схеме: возникновение светил, предназначенных «для отделения дня от ночи» относится к четвёртому дню. Противоречия, содержащиеся в рассказе о сотворении мира, объясняются библеистами существованием двух различных традиций — „Ягвистской“ и „Элогистской“[365]. Это объяснение представляется нам весьма искусственным. Более логичным является представление о тексте как о знаковой системе. Достаточно внести в имеющуюся знаковую систему новый знак, чтобы она приобрела новое значение. Из геометрии мы знает, что треугольник есть соединенные прямыми линиями три точки. Если в систему, составленную из трёх точек, мы добавим новую точку и соединим её с другими точками, то результатом этого соединения будет четырехугольник, из которого предшествующая форма треугольника не исключается, но включается в него.

Библейский рассказ содержит не два рассказа, принадлежащие к разным традициям, но свидетельствует о проникновении в старую мифологическую систему нового значения, которое ее перестраивает и наполняет новым содержанием. Внедрение нового значения в старую мифологическую схему совершается и в Теогонии Гесиода, на что указывает этимология слова „хаос“. Если устранить из начального процесса Землю, то последовательность рождений будет следующей: Хаос — Тартар — Эрос — Ночь — Эреб — Эфир — День. Далее Гея (Земля) рождает из себя Урана (Небо), после чего появляются конкретные элементы мироздания, как положительные (боги), так и отрицательные (чудовища/титаны). В реальной (мифологической) последовательности за Хаосом непосредственно следует Земля. В библейском рассказе Бог творит «в начале» небо и землю. Но земля была, если следовать этимологии еврейского словосочетания   חהו ובהו (tohu va-vohu), не «безвидной и пустой», но бездной (חהום — t'hom). Это прочтение подтверждается следующей фразой חהום עלפוי וחשן (ve-hosheh al-pnei t'hom — и тьма над бездною). Из этого следует, что конкретное появление неба и земли должно быть отнесено ко „второму дню“, когда Бог отделил «воду от воды» (בין מים למים— bein maim le-maim). „Первый день“ можно назвать „подготовительным“: в первоначальной тьме производится первое разделение בין האוך ובין החשך (bein ha-or u-bein ha-hosheh — между светом и тьмой), которое делает возможным появление других разделений, по мере продвижения космогонического процесса всё более и более конкретизирующихся. Космогонический процесс, таким образом, может быть представлен как процесс последовательной конкретизации: свет/тьма — твердь/вода — суша/растительность — светила и т. д.).

Присутствие „земли“, как в библейской, так и в гесиодовской схемах, можно объяснить присутствием элемента старой последовательности в новой. Новая последовательность делится на две части: „абстрактную“ и „конкретную“. Абстрактная последовательность (у Гесиода): Хаос — Тартар — Эрос — Ночь — Эреб — Эфир — День. Поскольку Ночь рождается из Хаоса, а Тартар есть вариант Хаоса, то эта схема может быть еще более упрощена: Хаос — Ночь — День[366]. Эрос определяется как начало, которое у всех богов и людей […] / Душу в груди покоряет (Hes., Theog., 121–122). Он делает возможным переход от одного элемента к другому, выводя их из начальной статики. Эфир, в силу своей неопределенности, также может быть исключен из этой схемы. Он может быть определен как абстрактное пространство, актуализирующееся в процессе конкретизации фундаментальных космологических противопоставлений. Соответствующая библейская схема предстанет следующим образом: бездна — свет — тьма. Эти две схемы различаются порядком следования: в Теогонии День следует за Ночью, в Библии — тьма за светом, что определяется, по всей видимости, представлением о творческом действии как активном или пассивном. Активное действие: Бог творит, поэтому свет предшествует тьме. Пассивное действие: самозарождение, поэтому тьма предшествует свету. Представление о творении как о внесении света во тьму составляет главное отличие новой библейской знаковой системы от старой мифологической. Но „созревание“ нового значения происходит в недрах мифологии, как то видно из сравнения библейского текста с Теогонией Гесиода.