Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

• Название: Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013

Продолжение семейной саги "Начало пути", описывающее время Великой Французской революции и наполеоновских войн.

---

— Как отец, — вдруг подумала девушка. "Мы с ним тоже — обо всем разговаривали. И совсем не стыдно".

Она поиграла бирюзовым кольцом на тонком пальце, и вздохнула: "Да, но это было детское. Он любит другую женщину, очень любит. Я просто, как друг, спрашиваю…"

Мохаммед вздохнул и погладил ее по каштановым волосам: "Его убили, когда он хотел бежать из тюрьмы. Мне очень жаль, девочка, но так бывает".

Он услышал сдавленные рыдания, и, пристроив ее голову у себя на плече, шепнул: "Ты поплачь, конечно, поплачь, милая. Пусть это будет последним горем у тебя".

Изабелла вдохнула запах его одежды — сосна и какие-то травы, — свежие, чистые, — и разрыдалась еще сильнее.

Наконец, она шмыгнула носом. Вспомнив большое, низкое, устланное шелками и шкурами ложе, Изабелла мрачно подумала: "Чем быстрее это случится, тем лучше. Незачем тянуть".

— Простите, ваше величество, — сказала она вслух. "Вы не за тем сюда пришли, конечно".

Мохаммед посмотрел на еще влажные, белые щеки и поинтересовался: "А зачем я сюда пришел?"

Изабелла зарделась и опустила голову: "Вы же меня купили, значит, надо…"

Мужчина улыбнулся: "Милая моя, мне шестьдесят пять лет, у меня пятеро сыновей, и, — он задумался, — шестнадцать внуков. Я тебя купил, не как наложницу".

В кронах деревьев шелестел ветер, звонко пела какая-то птица. Девушка, помолчав, спросила: "Тогда зачем я вам?".

— Я видел твой альбом, — Мохаммед поднялся. "Я тебя купил, — он улыбнулся, — потому что мне нужен архитектор. Пойдем, — он кивнул на комнату, — я кое-что принес, посмотришь".

Изабелла взглянула на планы и карты, что были разложены на большом, мозаичном столе: "Но я еще только учусь. В Европе женщины не могут строить, открыто".

— Тут, — султан подмигнул ей, — не Европа, дорогая моя. Вот, — он положил сильную, сухую ладонь на карту, — называется Эс-Сувейра. Я начал его строить десять лет назад. У меня был архитектор, француз, однако он уехал, — Мохаммед хмыкнул, — мы ему не по душе пришлись, наверное.

Девушка задумчиво сказала: "Вам нужен порт на атлантическом побережье. Для прямой торговли. Я понимаю. Товары с юга туда возить удобнее, не надо пересекать пустыню. Отличные фортификации, — она подняла голову от планов, — но я не вижу торгового квартала.

— Его еще нет, — усмехнулся Мохаммед: "Тебе надо будет, конечно, жить там, так удобнее. Заодно возведи себе виллу, и распланируй сады при ней".

Девушка повертела в руке очиненный карандаш: "Но как, же это? Мне надо будет наблюдать за стройкой, говорить с десятниками. У вас так не принято, — она указала на свое покрывало.

— Приезжай в паланкине и наблюдай, сколько угодно, — развел руками султан. "Говорить можно через евнухов, у тебя их будет столько, сколько надо".

Изабелла, было, потянулась засучить рукава, но, посмотрев на окутывающий фигуру шелк, расхохоталась. "Я прямо сейчас и начну, — она взяла альбом. "Скажите, а тут есть учителя? Я хорошо знаю математику и геометрию, но хотелось бы заниматься дальше".

— У тебя будет все, что ты захочешь, — мягко ответил султан. "Летом мы поедем в Эс-Сувейру, к тому времени твою виллу уже возведут, и ты сможешь заняться городом. А завтра, — он широко улыбнулся, — нас ждет охота в горах".

— Очень хорошо, — пробормотала Изабелла, быстро, аккуратно, рисуя. "Океан, — подумала она, — вилла должна выходить к нему фасадом. Тут не годится палладианская архитектура, тут все другое. Вот и хорошо, — она погрызла карандаш и наклонилась над альбомом.

— Я могу называть тебя Зейнаб? — услышала она мягкий голос султана. "Это имя напоминает твое".

— Так звали двух жен пророка Мохаммеда, — рассеянно ответила Изабелла. "Конечно, если вам так удобнее".

— Спасибо, — дверь тихо затворилась.

Он спустился по широким ступеням и обернулся — высокие, в три человеческих роста, кованые, железные двери надежно защищали вход в дом. Сад был обнесен огромной, каменной стеной.

— Ваше величество, — раздался шелестящий голос. "Охрана ждет за внешними воротами".

— И очень правильно, — сварливо сказал султан Марокко, Сиди Мохаммед, обернувшись, разглядывая высокого, с глубоко посаженными, черными глазами, мужчину. "Ты молодец, Малик, — он стянул с руки алмазный перстень. "Все, как надо. Служанки все немые, я надеюсь?"

Малик только поднял бровь и чуть улыбнулся. "Далее, — велел Сиди Мохаммед, принимая поводья белого, изящного жеребца. "Нам нужен евнух — учитель арабского языка, и евнух — учитель математики. Не болтливые, разумеется. К завтрашнему дню подготовь горную резиденцию, — мы едем охотиться, а летом она отправится в Эс-Сувейру. Я, разумеется, буду ее навещать — часто".

Когда они уже шли к внешним воротам, Малик осторожно сказал: "Ваше величество. Все же молодая, красивая девушка. А если с ней случится то же, что и с принцессой Зейнаб, да упокоит Аллах ее душу в садах райских?"

Султан остановился и холодно взглянул на мужчину. "Если с ней случится то же, что с принцессой Зейнаб, — процедил Мохаммед, — ты будешь молить о смерти, как об избавлении, Малик. Ты, и вся твоя семья. Сделай так, чтобы она не увидела ни одного мужчины рядом с собой — никогда. Кроме меня, разумеется. Поехали, совет уже ждет, нам надо обсудить эти новые торговые соглашения с Францией".

Внешние, тяжелые ворота виллы захлопнулись. Мохаммед, выезжая на дорогу, что вела к Марракешу, обернулся: "Тут сотня человек охраны, круглые сутки они на страже. Да и не сбежит Зейнаб, я дал ей возможность заниматься любимым делом, она будет счастлива. И я, — он вздохнул, — тоже".

Вечером он вышел в сады своего дворца, и, вскинув голову, посмотрел на Млечный Путь. Звезды играли, переливались, на воде пруда лежала лунная дорожка. Мохаммед, пройдя по изящному каменному мостику, остановился у мавзолея белого мрамора, что стоял на маленьком острове.

Он открыл дверь и прошел внутрь. В лунном сиянии стояли два саркофага. Он коснулся ладонью левого и шепнул: "Спи спокойно, любовь моя, ты мне оставила Зейнаб, спасибо, спасибо тебе".

Мохаммед помолчал и взглянул на правый саркофаг. "Два года назад, — прошептал он. "Зачем ты мне не сказала, доченька, зачем, милая моя? Я бы понял, я бы все понял. Пятнадцать лет тебе было, всего пятнадцать…"

Он вспомнил мертвенно-бледное лицо дочери, посиневшие губы, и быстрые, летящие буквы на развороте Корана: "Прости меня, папа".

— А его так и не нашли, — зло подумал Мохаммед, — этого мерзавца. Зейнаб, Зейнаб, доченька, счастье мое…, - он приник щекой к саркофагу: "Одна дочь у меня была, одна только дочь, одна женщина, которую я любил — и обеих забрал Аллах. Теперь хоть эту, — он тяжело, болезненно вздохнул, — хоть эту ты мне оставь, прошу тебя".

Он услышал призыв к молитве, который несся над крышами Марракеша, и застыл, чувствуя слезы, что текли из глаз на прохладный, резной мрамор саркофага дочери.

Эпилог Санкт-Петербург, декабрь 1775 года

Сырой, пронзительный западный ветер топорщил серую воду Невы. "Какая зима мягкая, — подумал Федор, сворачивая на набережную Зимней канавки. Императорский дворец возвышался темной громадой по его левую руку. Федор поежился:

— Тут Петр и умер. Говорят, скоро его перестраивать будут, в современном вкусе. Не то, что — он невольно усмехнулся, — этот торт на площади, что Растрелли возвел. Золото так глаза и режет. Господи, да о чем это я? — он нащупал в кармане сюртука письмо брата: "Ах, Степан, Степан, ну где же ты? В феврале письмо написал, в июне эскадра в Санкт-Петербург вернулась, а тебя все нет".

Он прошел вдоль особняков, что выстроились на Мойке, и постучал изящным медным молотком в тяжелую, дубовую дверь: "Федор Петрович Воронцов-Вельяминов, к его сиятельству графу Орлову, мне назначено".

В кабинете жарко горел камин. Федор, оглянувшись, хмыкнул: "А вот тут — все уже как надо, мебель с венками, гирляндами, как нынче говорят: "в греческом вкусе". И все бронзовое, ничего золоченого".

Он полюбовался красивыми часами с фигурой нимфы Урании, державшей в руках глобус и циркуль, и услышал сзади надменный голос: "Это немецкой работы".

— Я вижу, ваше сиятельство, — Федор обернулся. "Мебель отлично подобрана".

— Отделкой особняка занимался синьор Ринальди, — Орлов оглядел Федора: "Господи, хороших кровей человек, хоть и обеднели они, конечно. Но ведь мужик мужиком. Даже волосы не напудрены".

— Я прямо из Екатеринбурга, — будто услышав его, сказал Федор. "До конца осени на новых приисках был, на Урале, а потом — сразу сюда. Большое спасибо, что согласились принять меня, ваше сиятельство".

Орлов вздохнул: "Он все-таки дворянин, да и, честно говоря, кто я по сравнению с ним? Шваль, мелкота, их роду как бы ни шесть веков уже. Надо подать руку, иначе нельзя".

Федор пожал красивую, с отшлифованными ногтями руку. Орлов, указав ему на кресло, опустился в свое — большое, просторное, орехового дерева.