Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

• Название: Дочь солнца. Хатшепсут
• Автор: Элоиз Мак-Гроу
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016672-9, 5-271-06230-9

Царица Хатшепсут была единственной женщиной - полноправным правителем Древнего Египта. Она добилась того, что жрецы признали её фараоном, воплощением бога Гора, на что мог ранее претендовать только мужчина. О её великих замыслах, пути к власти, борьбе с противниками, непредсказуемых поступках, в которых сочетались чисто мужская воля и "странная женская логика", повествует увлекательный роман Элоиз Макгроу, переносящий нас вглубь истории на три тысячелетия.

---

Посреди двора он внезапно остановился. В его мыслях всплыла фраза — эхо прошлого. «Когда бы ты ни спросил меня о богах, я отвечу тебе так же: «Я не знаю». Кто-то когда-то сказал это ему однажды; голос, прозвучавший в памяти, принадлежал Одинокому Человеку.

«Мой отец, — подумал он с трепетом. — Эго сказал мой отец. И он тоже не знал».

Он медленно прошёл через двор и вошёл в храм, чувствуя, что от этих мыслей у него холодеет в животе.

Несмотря на то что ему удалось ненадолго унять беспокойство Хатшепсут, Сенмут возвращался на свою виллу на Дороге Мут в глубокой задумчивости. В последнее время она слишком часто волновалась из-за Тота. Что-то нужно было делать.

Во внутреннем дворе он отослал носилки и носильщиков и медленно прошёл в дом. Брат Сенмен, который уже некоторое время был его личным помощником в должности Первого писца храма Амона, как Сенмут обещал ему несколько лет назад, ожидал в гостиной, примыкавшей к спальне.

   — Клянусь правым ухом Хнума! — прорычал Сенмен, радостно вскочив со стула. — Я уж подумал, что ты никогда не придёшь. Теперь я, может быть, избавлюсь от толпы торговцев и ловцов удачи в кухонном дворе. Утром прибыли торговцы из Куша... если ты сначала встретишься с ними...

   — Пошли их подальше, — приказал Сенмут, ударом в ладоши вызывая раба.

   — Послать? Но тебе было нужно чёрное дерево и слоновая кость...

   — Сейчас мне нужно только побыть одному. Подумать. Отнеси вино в сад, — приказал Сенмут появившемуся рабу. — И завтрак. — Он прошёл в умывальную комнату, Сенмен шёл за ним по пятам.

   — Повидайся хотя бы с ювелиром, — настаивал Сенмен, в то время как брат снял накидку и погрузил лицо в таз с водой. — Он сказал, что без примерки не сможет закончить твой новый нагрудник к празднику Солнца на следующей неделе.

   — Пошли его подальше, — повторил Сенмут сквозь полотенце. — Он может прийти завтра.

   — Но он говорит, что времени не хватит...

   — Я же сказал, пошли его подальше! — взревел Сенмут и, бросив полотенце в угол, большими шагами вышел из комнаты.

   — Будет исполнено, ваше превосходительство! — прошептал Сенмен, свирепо поглядел в распахнутую дверь и, бормоча сквозь зубы проклятия, направился на кухонный двор.

Сенмут ел медленно и рассеянно, уставившись в пространство. Закончив есть, он посидел некоторое время за вином, затем встал и прошёл через сад в маленькую отдельную комнату. Там на полке стояла его модель храма Неб-хепет-Ра. Он нежно взял её, поставил на стол и сел рядом. За годы, прошедшие с тех пор, как он впервые сделал её, чтобы показать Хатшепсут, модель изменилась — она стала больше и значительно детальнее. Это был уже не храм Неб-хепет-Ра, а его собственный. Тот, который он хотел построить, ещё будучи простолюдином.

Сенмут долго смотрел на модель в тишине, и в его глазах было что-то похожее на благоговение. Но постепенно они обрели сначала то же выражение мрачной озабоченности, что и в тот момент, когда жрец оставил Хатшепсут, а потом столь же мрачное решение. Он со стуком поставил кубок, вскочил со стула и зашагал по саду к спальне, на ходу громко призывая брата. Когда явился Сенмен, он торопливо напяливал на голову золотой убор.

   — Я отправляюсь в храм встретиться с Хапусенебом. Пусть принесут мои носилки.

Сенмен высунулся за дверь и передал распоряжения рабу, затем вернулся и с подозрением вгляделся в лицо брата.

   — Что ты ещё затеял? — резко спросил он.

   — Мой дорогой Сенмен, — мягко произнёс Сенмут, вздёрнув брови, — разве я всегда должен что-нибудь затевать? Просто хочу обсудить кое-какие дела с Верховным жрецом.

   — Храмовые дела?

После недолгою размышления Сенмут кивнул.

   — Да, храмовые дела. Небольшое дельце, которое я должен сделать для царицы. — Он насмешливо улыбнулся брату и вышел из комнаты.

Тот напряжённо сидел в изысканном кресле, стараясь держать нош так, чтобы не были видны его изношенные и потёртые сандалии. Его глаза удивлённо бегали по роскошной обстановке собственных палат Хапусенеба. В покоях этого жреца не было и намёка на набожную строгость. Они выглядели так, будто находились во дворце, а не в храме. Тот попытался сосредоточиться на том, что говорил Хапусенеб, снова и снова спрашивая себя, о чём идёт речь. Сам по себе вызов достаточно поразил его, но он пошёл сразу, прямо с помола зерна, с испачканными мукой руками, и постучал в дверь, как ему велели. Как ни странно, его церемонно приветствовал сам Верховный жрец; два богато одетых раба заторопились к нему и так смутили царевича своим почтительным вниманием, что поначалу он был скован застенчивостью. Тот был настолько озабочен тем, как спрятать испачканные мукой руки и дыры в сандалиях, что был не в состоянии уследить за смыслом речи обращавшейся к нему величественной фигуры. Он уловил, что жрец что-то сказал о его высоком положении и несчастных строгостях храмовых порядков...

   — ...Но это странное положение вещей должно вскоре измениться. Для Вашего Высочества пришло время воспользоваться правами вашего звания.

О чём говорил этот человек? Внезапно уловив содержание монолога, Тот сосредоточенно уставился на жреца. Он видел Хапусенеба вблизи только однажды, в день своего вступления в храм, и снова решил про себя, что никогда прежде не видел столь безмятежно и устойчиво спокойного — или столь непроницаемого — лица.

   — ...Прожили в храме уже больше года... Особе вашего ранга совершенно не нужно дольше оставаться новичком. Если вы согласитесь с изменениями...

Изменения? Наконец-то! Из храма во дворец, из начинающего жреца в царевича?

   — Да! — нетерпеливо воскликнул Тот. — Да, ваше превосходительство! Конечно, я согласен, я больше всего беспокоюсь...

   — Я нисколько не сомневаюсь в этом и не ставлю вам в вину. — Хапусенеб покровительственно улыбнулся, затем с большим достоинством встал и поклонился.

Тот тоже встал, с дрожью предчувствуя заявление, которого так долго ожидал.

   — В таком случае, Ваше Высочество, я считаю за честь сообщить вам, что через неделю, на следующий день после ежемесячного праздника Солнца, в полдень, в святилище Помазания состоится специальная церемония. На ней я сам введу вас в звание полного жреца в ранге служителя божественных одеяний.

   — О... — Тот запнулся, ошеломлённый и разочарованный.

Брови Хапусенеба на безразличном лице чуть заметно приподнялись.

   — Конечно, это низший ранг, Ваше Высочество. Но даже вас нельзя сразу сделать сем-жрецом.

   — Я вообще не собираюсь становиться сем-жрецом! — вспыхнул Тот. — Или любым другим жрецом! Я ожидал... я надеялся... вернуться во дворец, где мне следует находиться!

   — О, боюсь, что это пока ещё невыполнимо. Да, Ваше Высочество, это действительно пока невозможно. Вы ещё не готовы.

Ты должен научиться быть египтянином... ...обязанности жреца... работу писца... мудрость государственного деятеля... У тебя будет достаточно времени, чтобы почувствовать радостную жизнь царевича и обязанности царя...

Конечно, он не был готов. Тот почувствовал, что краснеет. Он вёл себя как дурак, даже хуже, он был невоспитанным и непослушным, он опозорил воспитание, которое ему дал Ибхи-Адад. Без сомнения, Хапусенеб счёл его большим дикарём, чем когда-либо... он ещё меньше готов, чем можно было предположить. Заметив, что Хапусенеб взглянул на его измазанные мукой руки, Тот убрал их за спину и пробормотал просьбу об уходе.

«По крайней мере, — думал он, возвращаясь к ступке, в которой толок муку, — мне предстоит делать это всего одну неделю. Когда начнётся следующий праздник Солнца, я буду спать в другом месте, есть за другим столом и не буду всё время беспокоиться, почему мальчишки смеются... А когда мне исполнится шестнадцать и я стану взрослым, всё это останется в далёком, далёком прошлом. Вряд ли я буду даже вспоминать об этом...»

Но он вздыхал, высыпая из ступки муку и засыпая туда новую порцию зерна.

В тот же вечер царский визирь Нехси обедал с господином Уахом, управителем арсенала. Имя молодого царевича не случайно возникло в беседе ещё до еды и всплыло сейчас, когда они уже наполовину справились с уткой, тушенной с корнями лотоса. Как и любой, кто беседовал с Нехси, разговор вёл Уах.

   — Я понимаю, — говорил он, размахивая ножкой перед носом Нехси, чтобы подчеркнуть свои слова, — в эти дни моё влияние совсем ничтожно. С тех пор как господин Кенука отбыл в дельту, у меня нет ни одного сторонника. Я очень хорошо знаю это, даже слишком хорошо. Я превратился в назойливого овода и не сомневаюсь, что Её Сиятельство с радостью избавилась бы от моего жужжания и укусов. И если бы мой отец не был правителем Нехеба, то она не задумалась бы ни на миг — это я тоже хорошо знаю.