Василий Емельянов - О времени, о товарищах, о себе

• Название: О времени, о товарищах, о себе
• Автор: Василий Емельянов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

Настоящая книга представляет собой первую часть воспоминаний одного из организаторов советской промышленности, известного ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда Василия Семеновича Емельянова. Кинозрители нашей страны и за рубежом знакомы с автором по одному из больших эпизодов фильма «Русское чудо». Книга посвящена в основном тридцатым годам, когда закладывался фундамент сегодняшнего индустриального могущества Страны Советов. Рассказывает В. С. Емельянов и о более раннем периоде — работе в Баку в первые годы Советской власти, учебе в Московской горной академии, встречах с И. Ф. Тевосяном, А. А. Фадеевым, А. П. Завенягиным. С большим интересом читаются страницы, посвященные пребыванию В. С. Емельянова в 30-х годах в Германии, где он работал на заводах Круппа. Автор — человек, много повидавший на своем веку, с точным пониманием людей и событий. Поэтому за отдельными фактами, характерами, судьбами перед читателем встает огромный исторический фон, интереснейшее время первых пятилеток.

---

— Нет, это не рабочая партия, и вам в ней не место, — закончил Тевосян.

Хуберт пожал плечами.

Я все еще не решил, куда мне идти. Одно мне ясно, что с социал-демократами я больше быть не могу.

Но Хуберт все же вступил в национал-социалистическую партию. Я его встретил уже в 1933 году в форме штурмовика. Проходя по Отилиенштрассе, где мы когда-то жили вместе с Тевосяном, я нос к носу столкнулся с Хубертом. Он хотел было поднять руку в фашистском приветствии, но быстро опустил ее на полдвижении и тихо произнес:

— Guten Tag[15].

— Wie geht es Ihnen?[16]

— Viel zu tun[17].

Я чувствовал его неловкость. Вести разговор было трудно, да и не о чем.

Через год мне вновь пришлось проходить по улицам этого района. Около кирхи меня окликнули:

— Was machen Sie denn hier? Sind Sie in Essen noch?[18]

Это была дочь нашей квартирной хозяйки — Рози.

Нам было по пути, и она, ни на минуту не умолкая, стала высыпать все последние новости так же, как тогда, когда мы жили в этой семье и собирались по субботам на кухне.

— У нас все в порядке — только вот Пауле плохо приходится. Хуберта посадили, и не знаю, что теперь ему будет. Он вместе с другими штурмовиками пытался экспроприировать магазин Блюма. Вы, конечно, знаете этот магазин?

Магазин текстильных товаров Блюма знали в городе все — он был крупнейшим. Штурмовики на мотоциклах окружили магазин и только хотели было начать вывозить товары (Хуберт для этого приехал на грузовике), как их окружили эсэсовцы и забрали.

— Что с ними будет, не знаю. Один из приятелей Хуберта — тоже штурмовик, недавно был у нас, он говорил Пауле, что Хуберта судить не за что, ведь он выполнял то, к чему призывал фюрер, — пытался ликвидировать крупное торговое предприятие. Вероятно, произошло какое-то недоразумение, — закончила Рози со вздохом свой рассказ.

С Хубертом я больше не виделся, и его судьба мне не известна. Но история этого сбитого с толку рабочего была для меня еще одним наглядным политическим уроком. Поднявшему голову фашизму не ну ясны были больше фиговые листочки, все демагогические обещания Гитлера насчет «социализма» были отброшены, и к ним больше не возвращались. На сцену выступили те, кто из-за кулис руководил этим движением, — германские милитаристы.

…Гитлера я впервые увидел и услышал еще в 1930 году, в Эссене на большом митинге. Постепенно возбуждаясь, Гитлер говорил о том, что национал-социалистическая партия предоставит каждому немцу работу, и с безработицей будет покончено. Она-де обуздает крупных промышленников, ликвидирует крупные торговые заведения и поддержит немецкого середняка.

Гитлера пока еще никто всерьез не принимал. О нем, о Геббельсе, о Геринге сочинялось и распространялось много злых шуток и анекдотов. Нам часто их рассказывали мастера и инженеры крупповского завода. Вот пример:

«В ресторан заходит штурмовик, занимает место за столиком и задает вопрос подошедшему официанту.

— А что у вас на закуску?

— Bismark Hering[19].

Штурмовик поднимает голову и произносит:

— Дайте мне Hitler Hering[20].

— У нас такого блюда нет, и мы не знаем, как оно готовится.

Подошедший к растерянному официанту старший официант вмешивается в разговор и разъясняет ему:

— Hitler Hering нетрудно приготовить, для этого у селедки надо вынуть мозги и пошире разорвать ей рот.

Позже положение стало меняться. Национал-социалисты все выше поднимали головы. Речи Гитлера стали на многих действовать опьяняюще. Рассказывать о нем анекдоты стало опасно.

В лабораториях крупповского завода

Меня всегда влекла исследовательская работа, и после нескольких месяцев пребывания в сталеплавильном цехе Тевосян посоветовал мне перейти в лабораторию.

У Круппа исследованиями занимались и в цехах, и в специально построенном на территории завода исследовательском институте. В сталеплавильном цехе, где мы с Тевосяном работали, было небольшое помещение, в котором работал старик Мелис. Мелис занимался контролем за качеством наиболее ответственных марок стали. В то время на заводе изготовлялось большое количество стали для производства авиационных коленчатых валов. Эту сталь завод не только использовал внутри страны, но и отправлял за границу, как в форме стальной заготовки, так и в форме готовых коленчатых валов.

В обязанности Мелиса входило проверять качество слитков каждой плавки — химический состав стали и структуру слитка.

От каждой плавки брали один слиток, от него на станке отрезали верхнюю часть — прибыль, а затем на этом же станке срезали диск толщиной около двадцати миллиметров. Этот диск — тамплет шлифовался и затем подвергался травлению кислотой, в результате чего выявлялась кристаллическая структура стального слитка.

Мы с Тевосяном любили заходить к Мелису. Ему было уже далеко за шестьдесят, и он всю жизнь провел в этом цехе. Старику было что порассказать, да и та работа, которую он вел в эти дни, представляла для нас значительный интерес. Сталь он знал настолько хорошо, что но одним ему известным признакам мог без приборов давать безошибочные оценки качества.

Да не только о стали верно мог судить Мелис.

К Тевосяну он относился с глубоким уважением и за глаза с какой-то особей теплотой называл его (из-за густых черных волос) «черный Иван».

Когда Тевосяна поблизости не было, Мелис говорил мне:

— О-о, черный Иван большой человек будет. Думаю, что он директором завода будет.

(Самым большим человеком он считал директора завода.)

У Мелиса мы учились многим приемам по технике контроля, методам распознавания дефектов стали, суждению — о ее качестве.

Как-то мы находились с ним у сталеплавильной печи. Рабочий только что взял пробу, отлил ее в формочку, надрубил и сломал на две части. Один кусочек направил в экспресс-лабораторию для определения содержания углерода, вторую половину пробы положил на конторку.

Через несколько минут из лаборатории принесли анализ. В записке стояло: углерод 0,04 процента. Мелис взял с конторки вторую половинку пробы, посмотрел излом и сказал: «Неверно, здесь не 0,04, а 0,06. Что они глупости пишут! Я направил бы пробу на повторный анализ. Ясно же видно, что здесь 0,06, а не 0,04».

То, что было ясно для Мелиса, для нас было совершенно непонятно. В это время из экспресс-лаборатории принесли вторую записку, в которой лаборант сообщил, что в первой записке он ошибочно указал 0,04 — на самом деле в пробе содержание углерода составляет 0,06 процента.

— Как это вы так точно определяете содержание углерода по излому? — спросил Тевосян.

— Пойдемте ко мне. Я это вам лучше на образцах объясню.

На деревянных полочках «лаборатории», как называл свое рабочее помещение Мелис, были аккуратно разложены пробы металла.

— Вот смотрите, в этом образце 0,10 процента углерода, а вот в этом 0,09.

Мы смотрели и, не видя никакой разницы в структуре, сказали об этом Мелису.

— Смотреть следует на самый кант, вот сюда, — показал Мелис. — Видите: серое кристаллическое вещество находится как бы в светлой рамочке, а у этой пробы рамочка разорвана, а вот на этом образце ясно видны у светлой полоски — вюрмельхен[21].

Видя наше смущение, старик, стараясь как-то ободрить нас, спокойно продолжал:

— Все смотрят почему-то в центральную часть излома. Кромку, кромку надо рассматривать! — И уже чисто философски добавил — Все интересное происходит по краям и границам.

…Мелис был очень изобретательным человеком. Шлифовать тяжелые стальные диски — тамплеты — было очень трудно, и он приспособил для этого старый токарный станок. Вместо резца зажимал дубовый брусок, обтянутый кожей, которую он пропитывал составом для полировки. Чтобы выявить кристаллическую структуру, он по краям тамплета укреплял валик из пластилина и превращал стальной диск в своеобразную неглубокую тарелку, заполнял ее кислотой и наблюдал за появлением фигур травления.

Когда структура отчетливо выявлялась, Мелис удалял часть бортика «тарелки», и кислота сливалась в фарфоровую чашечку.

— Современный человек должен больше головой работать, а не руками, — часто можно было слышать от старика.

Такие «лаборатории», как лаборатория Мелиса, на заводе были почти во всех цехах, но помимо них имелась еще одна — мы прозвали ее лабораторией по изучению брака. Официально же ее именовали «Штальбетрибсферзухраум»[22]. Возглавлял это интересное учреждение доктор Каллен, большой знаток специальных сталей, автор интересных статей об их свойствах. В этой лаборатории работало всего несколько человек, размещалась она в небольших комнатах.

Я любил бывать здесь, где концентрировался огромный материал, поступающий из различных стран мира. Сюда для исследований поступали вышедшие из строя детали машин, поставленные заводом Круппа.