Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

• Название: Жуков. Портрет на фоне эпохи
• Автор: Лаша Отхмезури
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05712-9

Фундаментальный исторический труд посвящен жизни выдающегося военачальника, крупнейшего полководца Второй мировой войны Георгия Константиновича Жукова. Начиная с его детства и юности, проведенных в родной деревне Стрелковка Калужской области, первых лет воинской службы, участия в первых боях, авторы максимально подробно рассматривают военную и государственную деятельность Г.К. Жукова, его решающее влияние на ход Великой Отечественной войны и роль в самой победе над захватчиками. Особое внимание уделяется судьбе Жукова в послевоенный период, его преследованию и последующему взлету. Не скрывая ни достоинств, ни недостатков маршала, исследователи представляют его читателю как человека храброго и целеустремленного.

В российской истории Жуков стоит в одном ряду с Суворовым и Кутузовым, его жизнь неразрывно связана с жизнью Красной армии, большевистской партии и Советского Союза. Интерес к его личности не ослабевает, Жуков остается одним из немногих деятелей советской эпохи, почитание которых сохранилось и после крушения системы.

---

 –  Мы боялись Жукова, а теперь время другое, теперь нам открыли глаза арестами.

Второй вопрос: об отношении к Уборевичу, Сердичу, Вайнеру и другим „врагам народа“. Спрашивается, почему Уборевич при проверке дивизии обедал лично у вас, товарищ Жуков, почему к вам всегда так хорошо относились враги народа Сердич, Вайнер и другие? […]

…Вопрос о грубости. В этом вопросе, должен сказать прямо, что у меня были срывы и я был не прав в том, что резко разговаривал с теми командирами и политработниками, которые здесь жаловались и обижались на меня. […] Как коммунист, я прежде всего обязан был быть выдержаннее в обращении с подчиненными, больше помогать добрым словом и меньше проявлять нервозность. Добрый совет, хорошее слово сильнее всякой брани. Что касается обвинения в том, что у меня обедал Уборевич – враг народа, должен сказать, что у меня обедал командующий войсками округа Уборевич. Кто из нас знал, что он враг народа? Никто»[231].

Потом встал начальник политотдела 4-й кавалерийской дивизии Тихомиров и обвинил Жукова в неуважении к политработникам. Жуков якобы ответил, что действительно не уважает беспринципных, нетребовательных и мягкотелых.

«Откровенно говоря, для меня выступление. С.П. Тихомирова было несколько неожиданным. Мы работали вместе около четырех лет. Жили в одном доме. Как начальник политотдела и мой заместитель по политчасти он меня, безусловно, не удовлетворял, но в частной жизни, как человек, он был хороший во всех отношениях и ко мне всегда относился с большим тактом и уважением».

Пересказ этого эпизода кажется искренним. Жуков говорит, что был вынужден признать отдельные ошибки. Снова его обвиняли в грубости, снова он оправдывался. И главное, признал, что в то время считал Уборевича «врагом народа». В автобиографии, написанной 9 января 1938 года, он написал, что имеет «выговор от 28.1.38 г. за грубость, за зажим самокритики, недооценку политработы, за недостаточную борьбу с очковтирательством. Связи с врагами ни у меня, ни у моей жены не было и нет»[232].

Можно себе представить повседневную жизнь Жукова после этого случая. Он жил в одном доме с Тихомировым на улице Льва Толстого в Минске. Не только два командира, но и их жены очень тесно общались. Две семьи делили одну кухню. В этой ситуации не было ничего исключительного. Институционно и социологически раздробленный большевистской системой офицерский корпус, который должен был бы стать основой «морально-политического единства», оказался заперт в замкнутом пространстве с душной атмосферой, где людей разделяли ненависть, страх и подозрительность. Эти миазмы будут изгнаны, и то лишь частично, только войной.

Упадок Красной армии

Красная армия, пользовавшаяся большим уважением в период 1932–1936 годов, стала в глазах разведок ведущих держав «больным человеком». Ее боевой дух, подготовка, компетентность командных кадров в технических и организационных вопросах всеми без исключения оценивались крайне низко. Генерал Эрнст Кёстринг, германский военный атташе, часто посылал из Москвы донесения со своими оценками ситуации, которые читали Гитлер и его генералы. Так, в его донесении от 22 августа 1938 года читаем: «Я хотел бы еще раз изложить мое понимание ситуации: вследствие ликвидации большого числа высших офицеров, которые совершенствовали свое искусство десятилетиями практических и теоретических занятий, Красная армия парализована в своих оперативных возможностях. Отсутствие старших и вообще опытных командиров будет отрицательно влиять на обучение войск в течение длительного времени. Уже теперь существует боязнь принятия на себя ответственных решений, что производит негативный эффект. Лучшие командиры отсутствуют. Армия не представляет собой существенный фактор обороны». На основании этого у фюрера и германского Генерального штаба в 1937–1938 годах сложился образ катастрофического состояния восточного колосса, и лишь в конце 1942 года они внесут в этот образ некоторые поправки. При этом они никогда не обращали внимания на выводы Кёстринга, бывшие всегда очень осторожными, как не обратили внимания они и на две последние строчки процитированного выше донесения: «Но НИЧТО не позволяет сказать или доказать, что боевые способности МАССЫ упали до нижнего предела или что она не представляет больше достойный внимания фактор в случае конфликта»[233].

Выговор, занесенный в личное дело Жукова в январе 1938 года, не остановил его возвышения. Через месяц, 25 февраля, он узнал о своем назначении на должность командира 6-го кавалерийского корпуса, в котором состояла и его бывшая дивизия – 4-я Донская казачья. Он вновь погрузился в работу, продолжая искать оптимальное сочетание трех составляющих: лошадь/мотор/танк для «конно-механизированных соединений», призванных проводить глубокие операции. В частности, он тесно сотрудничал с 3-й и 21-й механизированными бригадами, которыми командовали Потапов и Новиков, оба – его бывшие подчиненные. Первый, очень талантливый командир, будет одним из немногих, кто в период разгрома 1941 года сможет достойно проявить себя, командуя 5-й армией, прежде чем попадет в плен (после освобождения из плена в 1945 году М.И. Потапов, пройдя проверку в НКВД, продолжит службу на командных должностях в армии.  – Пер.). Второй тоже станет командующим армией и верным помощником Жукова.

9 июня новый резкий скачок карьеры Жукова вверх: его назначают заместителем командующего Белорусским военным округом. Он вступил в должность в обстановке настоящего организационного хаоса, вызванного резким ростом численности Красной армии, обусловленного дальнейшим обострением международной обстановки в Европе и на Дальнем Востоке. С 562 000 человек (без учета территориальных частей) в 1930 году численность РККА возросла до 940 000 в 1934 году, до 1,3 миллиона в 1936 году и до 3 миллионов на 1 января 1939 года.

Нехватка офицеров была катастрофической. Практически невозможно было обеспечить такую массу людей командирами. Повышения по службе не учитывали ни уровня квалификации, ни желания назначаемых. Речь шла о том, чтобы просто заткнуть образовавшиеся дыры, но и на это людей не хватало. Черушев в деталях изучил Киевский военный округ: в нем были заменены 90 % командиров корпусов, 84 % командиров дивизий, 50 % командиров бригад, 40 % командиров полков. С июня по ноябрь 1937 года более 3000 офицеров получили досрочное повышение[234]. В округе, где служил Жуков, положение было, очевидно, еще хуже, поскольку на округ ложилась тень продолжительного командования им Уборевича. Жуков подтверждает это в своих «Воспоминаниях»: «На смену арестованным выдвигались все новые и новые лица, имевшие значительно меньше знаний, меньше опыта… В Белорусском военном округе было арестовано почти 100 процентов командиров корпусов. Вместо них были выдвинуты на корпуса командиры дивизий, уцелевшие от арестов»[235].

Можно не сомневаться, что, когда маршал писал эти строки, он понимал, что пишет о том, каким он был тридцать лет назад, когда, подхваченный мощным вихрем, возникшим над РККА, начинал свой головокружительный взлет по карьерной лестнице. Его дочь Эра рассказывала, что это был для ее отца период, когда он больше всего читал. Среди авторов, чьи произведения он изучал, были Фуллер, Шлиффен, Фош, Лиддел Гарт[236], то есть в основном военные мыслители стран – наиболее вероятных противников СССР в будущей войне. В качестве заместителя командующего Белорусским военным округом Жуков отвечал за механизированные соединения. В случае войны он принял бы на себя командование главной ударной силой округа – смешанной конно-механизированной группой, предназначенной для проведения «глубокой операции». Также на него было возложено курирование формирования одного из четырех танковых корпусов[237] Красной армии, 15-го, и координирование учения сотен боевых машин и тактической авиации. Слабое развитие средств связи и неопытность командиров превратили в настоящую головоломку проблему координации в боевых условиях действий различных родов войск: пехоты, артиллерии, кавалерии, мотострелков, танков, инженерных войск, авиации поддержки, воздушно-десантных войск… Жуков, всегда охотно рассказывающий о собственных профессиональных достижениях, ни словом не обмолвился о результатах своей работы. Равно как и о летних маневрах 1938 года, хотя сообщал о результатах всех их начиная с 1925 года.

Столь же полное молчание хранит он и относительно тревоги в связи с событиями вокруг Чехословакии. В момент летнего кризиса 1938 года, поставившего Европу на грань войны, Главный военный совет РККА принял решение о преобразовании Киевского и Белорусского военных округов в особые – последняя стадия перед превращением их во фронты. В течение недели начиная с 21 сентября силы, равные 6 армиям – 90 дивизий, по подсчетам Джеффри Джокса[238], – в полной готовности к наступлению сосредоточены под защитой линии Сталина – комплекса фортификационных сооружений, возведенных параллельно границе. Эти соединения должны были прийти на помощь Чехословакии, в случае нападения на нее со стороны Гитлера. В армию были призваны сотни тысяч резервистов. Прежний кавалерийский корпус Жукова был выдвинут к польской границе в составе Бобруйской армейской группы, которой, надо полагать, командовал будущий маршал, если опираться на то, что он сам писал о своих новых служебных обязанностях: «В случае войны я должен был вступить в командование конно-механизированной группой, состоящей из 4–5 дивизий конницы, 3–4 отдельных танковых бригад и других частей усиления»[239]. Только в 1993 году, после рассекречивания документов Академии имени Ворошилова, станет известен размах советских приготовлений в 1938 году. Но в этих документах[240] ничего не говорится ни об уровне подготовки сосредоточенных соединений, ни об их маневренности, ни об их реальных боевых качествах.