Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

• Название: Жуков. Портрет на фоне эпохи
• Автор: Лаша Отхмезури
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05712-9

Фундаментальный исторический труд посвящен жизни выдающегося военачальника, крупнейшего полководца Второй мировой войны Георгия Константиновича Жукова. Начиная с его детства и юности, проведенных в родной деревне Стрелковка Калужской области, первых лет воинской службы, участия в первых боях, авторы максимально подробно рассматривают военную и государственную деятельность Г.К. Жукова, его решающее влияние на ход Великой Отечественной войны и роль в самой победе над захватчиками. Особое внимание уделяется судьбе Жукова в послевоенный период, его преследованию и последующему взлету. Не скрывая ни достоинств, ни недостатков маршала, исследователи представляют его читателю как человека храброго и целеустремленного.

В российской истории Жуков стоит в одном ряду с Суворовым и Кутузовым, его жизнь неразрывно связана с жизнью Красной армии, большевистской партии и Советского Союза. Интерес к его личности не ослабевает, Жуков остается одним из немногих деятелей советской эпохи, почитание которых сохранилось и после крушения системы.

---

« –  Ты стороной не знаешь, почему вызывают?

Отвечает:

 –  Не знаю. Знаю одно: утром ты должен быть в приемной Ворошилова.

 –  Ну что ж, есть!»[248]

По словам Симонова, Жуков будто бы спросил: «Шашку брать?»[249]Хотя реплика наверняка апокрифична, она раскрывает опасения, должно быть охватившие Жукова. Сколько его товарищей, получив такой же вызов, сразу по прибытии были арестованы, допрошены, подвергнуты пыткам, а потом многие из них расстреляны? Якир, Левандовский, Сангурский (начальник штаба у Блюхера)  – назовем только их из большого числа старших командиров – были арестованы прямо в поезде, когда ехали по вызову в Наркомат обороны. Георгий Константинович едва успел сообщить новость по телефону Александре, оставшейся в Смоленске, и помчался на Минский вокзал, чтобы сесть на экспресс до Москвы. Его жена, по свидетельству Эры, разрыдалась. «Мы очень беспокоились еще и потому, что ничего толком не знали о причинах его срочного отъезда»[250].

Приехав в Москву, Жуков оставил чемодан на улице Брюсова, у своего двоюродного брата Михаила Пилихина. Тот вспоминал, что Георгий был нервным, возбужденным. Он боялся, как рассказывал Пилихин, повторить судьбу Уборевича. «Он не знал, что его ждет»[251]. С улицы Брюсова Жуков отправился в Наркомат обороны на улицу Фрунзе. Его принял порученец Ворошилова, который еще больше увеличил тревогу Жукова двусмысленными словами:

 –  Проходите. Я прикажу, чтобы вам собрали чемодан для дальней поездки.

 –  Для какой дальней поездки?

 –  Идите к наркому, он вам скажет все, что нужно.

Климент Ворошилов пожал вошедшему Жукову руку, справился о его здоровье и подвел к большой карте.

« –  Японские войска внезапно вторглись в пределы дружественной нам Монголии, которую Советское правительство договором от 12 марта 1936 года обязалось защищать от всякой внешней агрессии. Вот карта района вторжения с обстановкой на 30 мая. […] Думаю,  – продолжал нарком,  – что затеяна серьезная военная авантюра. Во всяком случае, на этом дело не кончится… Можете ли вы вылететь туда немедленно и, если потребуется, принять на себя командование войсками?

 –  Готов вылететь сию же минуту»[252].

По рассказу Пилихина, когда Жуков вернулся на улицу Брюсова, первые слова его были: «Я голоден как волк». «Мы его накормили, напоили, рано утром он уехал на аэродром. Прощаясь с нами, сказал: «Или вернусь с подарками, или не поминайте меня лихом».

Клавдия Ильинична сказала: «Возвращайтесь только с подарками». Куда он уехал, мы не спросили, а вскоре узнали из газет, что комкор Жуков командует войсками, защищающими дружественную нам Монголию от нападения японских захватчиков»[253]. Вечером Георгий Константинович написал жене:

«Милый Шурик!

Сегодня был у наркома. Принял исключительно хорошо. Еду в продолжительную командировку. Нарком сказал: заряжаться надо примерно на 3 месяца. К тебе у меня просьба такая: во-первых, не поддавайся хныканью, держись стойко и с достоинством, постарайся с честью перенести неприятную разлуку. Учти, родная, что мне предстоит очень тяжелая работа, и я, как член партии, командир РККА, должен ее выполнить с честью и образцово. Ты же меня знаешь, что я плохо выполнять службу не приучен, но для этого мне нужно быть спокойным за тебя и дочурок. Я тебя прошу это спокойствие мне создать. Напряги все свои силы, но этого добейся, иначе ты не можешь считать себя моим другом жизни. Что касается меня, то будь спокойна на 100 процентов.

Ты меня крепко напоследок обидела своими слезами. Ну что ж, понимаю, тебе тоже тяжело.

Целую тебя крепко, крепко. Целую моих милых дочурок.

Ваш Жорж».

Это письмо Александре датировано 24 мая 1939 года и отправлено из Москвы. Это дает нам основание предположить, что маршал ошибся, указав в своих «Воспоминаниях» 2 июня как день встречи с Ворошиловым. В пользу даты 24 мая говорит и приказ № 3191 Наркомата обороны, в котором говорится, что Жуков направлен в командировку в Монгольскую народную республику начиная с этого числа[254].

Сражение, которое Жуков даст в Монголии,  – Халхин-Гол для русских, Номонган для японцев – ознаменует большой поворот в его военной судьбе. Оно станет первой проверкой эффективности реформ, проводившихся в Красной армии начиная с 1925 года, а он будет первым русским полководцем, со времен войны против Турции в 1878 году, который одержит полную победу над внешним врагом (Брусиловский прорыв в 1916 году дал очень ограниченные результаты, которыми к тому же не удалось воспользоваться в полной мере). Кроме того, эта победа избавила его от происков НКВД, как он объяснял Симонову в 1965 году: «Я мог кончить тем же, чем тогда кончали многие другие. И вот после всего этого вдруг вызов и приказание ехать на Халхин-Гол. Я поехал туда с радостью. А после завершения операции испытал большое удовлетворение. Не только потому, что была удачно проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому, что я своими действиями там как бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы»[255]. После Халхин-Гола Жуков попал в поле зрения Сталина. Поэтому важно задаться вопросом: а почему для этой миссии был выбран именно он, а не какой-нибудь другой из ста пятидесяти или двухсот комдивов, которые тогда были в Красной армии.

И прежде всего, надо установить, с каким конкретно поручением он отправился в Монголию? Приказ наркома обороны от 24 мая включает следующие два пункта: «1. Тщательное изучение и установление причин неудовлетворительной работы командования и штаба 57-го отдельного корпуса во время конфликта с японо-баргутами с 11 по 23 мая 1939 г. и оказание на месте непосредственной помощи командиру и комиссару 57-го отдельного корпуса. 2. Проверка состояния и боевой готовности частей 57-го отдельного корпуса во всех отношениях. […] О всех недостатках, подлежащих разрешению центральными управлениями НКО (народный комиссариат обороны), немедленно доносить мне. Подпись: Ворошилов». То есть Жукову была поручена инспекция частей и соединений, противостоявших японцам в районе Халхин-Гола. Он должен был наблюдать, советовать и докладывать. Если Москва выбрала его для столь деликатной и важной задачи, то потому, что считала его полностью политически лояльным. Так что можно усомниться в том, что в 1939 году для Жукова действительно существовала угроза стать жертвой режима, даже если он такую угрозу чувствовал.

Кто выбрал Жукова? Журналисту и писателю Симонову маршал в 1965 году рассказывал:

«Сталин, обсуждая этот вопрос с Ворошиловым в присутствии Тимошенко и Пономаренко, тогдашнего секретаря ЦК партии Белоруссии, спросил Ворошилова: „Кто там, на Халхин-Голе, командует войсками?“ – „Комбриг Фекленко“.  – „Ну а кто этот Фекленко? Что он из себя представляет?“ – спросил Сталин. […] Ворошилов сказал, что не может сейчас точно ответить на этот вопрос, лично не знает Фекленко и не знает, что тот из себя представляет. Сталин недовольно сказал: „Что же это такое? Люди воюют, а ты не представляешь себе, кто у тебя там воюет, кто командует войсками? Надо туда назначить кого-то другого, чтобы исправил положение и был способен действовать инициативно. Чтобы мог не только исправить положение, но и при случае надавать японцам“. Тимошенко сказал: „У меня есть одна кандидатура – командира кавалерийского корпуса Жукова“.  – „Жуков… Жуков…  – сказал Сталин.  – Что-то я не помню эту фамилию“.

Тогда Ворошилов напомнил ему: „Это тот самый Жуков, который в тридцать седьмом прислал вам и мне телеграмму о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности“.  – „Ну и чем дело кончилось?“ – спросил Сталин. Ворошилов сказал, что ничем,  – выяснилось, что для привлечения к партийной ответственности оснований не было.

Тимошенко охарактеризовал меня с хорошей стороны, сказал, что я человек решительный, справлюсь. Пономаренко тоже подтвердил, что для выполнения поставленной задачи это хорошая кандидатура»[256].

Можно предположить, что Жуков выдумал эту сцену или по меньшей мере передал, приняв на веру, рассказ, придуманный другими. Сомнительно, чтобы Ворошилов вспомнил телеграмму, отправленную обыкновенным комбригом в 1937 году. А почему Тимошенко стал бы предлагать Жукова? Они недолгое время общались в 1926 году, когда он командовал 3-м кавалерийским корпусом, а Жуков – 39-м полком. Потом встречались на маневрах в 1935 году. В 1939 году Тимошенко, командовавший с 1935 года Киевским военным округом, скорее предложил бы одного из комдивов, служивших под его началом на Украине. И Ворошилов не мог сказать, что не знает Фекленко. Владимир Дайнес, один из биографов Жукова, нашел текст разговора по прямому проводу между Ворошиловым и Фекленко, из которого следует, что они были знакомы. Тем более что Фекленко был кандидатом в члены ЦК партии.