Джон Кроули - Большой, маленький

• Название: Большой, маленький
• Автор: Джон Кроули
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Обслуживание бесплатное, — сказал Фред, но доллар все-таки взял, осторожно сжав его двумя пальцами. — Теперь вперед. Уверься, что ты прав, и действуй. — Он снова подтолкнул Оберона по направлению с стеклянной двери, обитой медью с медной же табличкой. Как только Оберон вошел, он услышал какой-то гром, потом громыхнуло еще раз, только намного сильнее — это напоминало взрыв бомбы. Он присел и наклонил голову, закрываясь от удара; раздался долгий треск, как будто мир раскалывался на две половины, Раздался многоголосый крик, стон, визги женщин и Оберон, собрав последние силы и взяв себя в руки понял, что он слышит страшный грохот разбившегося стекла; никогда раньше он не слышал такого шума и грохота. Он все стоял, не веря в то, что избежал опасности.

СКЛАДНАЯ СПАЛЬНЯ

Я поселю тебя в походной спальне, — говорил Джордж, ведя Оберон по лабиринту пустых зданий, окружавших старую ферму, освещая себе путь фонариком. — Там, по крайней мере, есть камин. Осторожнее здесь, не споткнись. Теперь наверх. — Оберон вздрагивая шел за ним, неся свой портфель и бутылку рома «Дона Марипоза». По пути в Даунтаун он попал под мокрый снег, который промочил его до нитки и он так продрог, что холод проникал к самому сердцу. Он ненадолго спрятался от дождя в маленьком винном магазине, на котором вспыхивала красная вывеска «Ликеры» и отражалась в лужах на асфальте. Почувствовав недовольство продавца, что воспользовался его магазином, как укрытием, Оберон стал рассматривать выставленные на витрине бутылки и, наконец, купил ром, потому что девушка в красивой блузке, держащая в руках зеленые стебли, изображенная на этикетке, напоминала ему Сильви.

Джордж вынул связку ключей и начал рассеянно поступки перебирать их. Когда Оберон вернулся, он заметил, что Джордж был мрачен, его поступки противоречивы и несогласованны. Он бессвязно говорил что-то о трудностях жизни. Оберон попытался расспросить его, но понял, что в таком состоянии Джордж не сможет ответить ему и поэтому молча следовал за ним.

Походная спальня запиралась на двойной замок и Джорджу потребовалось некоторое время, чтобы открыть его. В комнате была электрическая лампочка в длинном цилиндрическом абажуре. Джордж оглядел спальню, прижав палец к губам; у него был такой вид, будто он давным-давно что-то потерял здесь.

— Теперь вот что, — сказал он и замолчал, оглядывая горы книг в мягких бумажных обложках. Локомотив, изображенный на абажуре начал медленно двигаться.

— Посмотри, здесь мы все дружно работаем, — сказал Джордж. — Каждый делает свою работу. Ты можешь покопаться здесь. Я имею в виду, что работа всегда найдется. Вот здесь туалет. Правда, нет плиты и прочей чепухи, но ты можешь есть с нами. Ладно. Послушай. — Он снова пересчитал ключи и Оберону показалось, что его сейчас запрут, но Оберон снял со связки три ключа и протянул их ему.

— Ради бога, не потеряй их, — он выдавил из себя слабую улыбку. — Ну, добро пожаловать в Бигтаун и смотри, не попадайся на удочку.

Не попасться на удочку? Оберон закрыл дверь; ему казалось, что речь его кузена представляла собой сплошную чепуху и была такой же устаревшей, как и его фермерское хозяйство. Ладно, он огляделся и понял, что же казалось ему странным в этой комнате: здесь не было кровати. Там было кресло, обтянутое кроваво-красным вельветом и еще одно скрипучее плетеное кресло с подушками; замусоленный коврик, огромный шкаф или нечто похожее из полированного дерева с зеркалом на передней дверце и выдвижными ящиками с латунными ручками; он не мог догадаться, как они открываются. Но кровати не было. Из деревянного абрикосового ящика /золотая мечта/ он достал несколько поленьев и бумагу и дрожащими пальцами развел огонь, а потом погрузился в размышления. Наверняка, он и не собирался возвращаться обратно через старую ферму, чтобы пожаловаться.

Огонь разгорелся ярче, в комнате стало теплее и ему уже было не так жаль себя; когда подсохла его одежда, настроение стало почти приподнятым. Добрейший мистер Петти из компании Петти, Смилдон и Руфь с какой-то странной уклончивостью говорил о делах, связанных с его наследством, но с готовностью выдал ему аванс в счет наследства. Деньги лежали у него в кармане. Он прибыл в город и не умер, и никто его не избил; у него были деньги, перед ним раскрывалась перспектива; начиналась настоящая жизнь. Бесконечно долгая двусмысленность Эдвуда, душное ощущение непрерывной тайны, бесконечное ожидание, что ему укажут, как поступить — все это в прошлом. Он сделал свой выбор. Независимый посредник, он заработает миллион, завоюет любовь и никогда не вернется домой, чтобы вовремя лечь спать. Он прошел в крошечную кухню смежную со спальней, где стояла холодная плита и неработающий холодильник, рядом с которым приткнулась раковина и лохань. Он нашел белую кофейную кружку — дань моде — вытряхнул из нее жука и достал бутылку рома «Дона Марипоза».

Он поднес полную кружку ко рту, глядя в огонь, с улыбкой на лице, когда в дверь постучали.

СИЛЬВИ И СУДЬБА

В первое мгновение он даже не понял, что пунцовая от смущения девушка, которая стояла в двери, была той самой, которая днем в блестящем халате роняла яйца во дворе старой фермы. Одетая теперь в выцветшие и мягкие, словно сшитые из домотканого полотна, джинсы она выглядела намного моложе; другими словами, она была в общем-то маленькой, но в ней скрывалось столько энергии, что это позволяло ей выглядеть старше, если бы только не ее излишняя скромность.

— Сильви, — сказал он.

— Да, я, — она оглянулась назад, на темный холл, затем снова посмотрела на него с каким-то раздражением или досадой. — Я не знала, что здесь кто-то есть. Я думала, что здесь пусто.

Он стоял перед ней, заполняя своим телом дверной проем и не знал, что сказать.

— Хорошо, — сказала она. Девушка высвободила одну руку и приложила к своим вздрагивающим губам, а потом снова быстро осмотрелась, как будто он заставлял ее остаться, а она торопилась уйти.

— Вы что-нибудь оставили здесь?

Она не обратила внимания.

— Как ваш сынок? — При этих словах она закрыла рот рукой; казалось, она плачет или смеется или и то, и другой вместе и при этом она продолжала оглядываться, хотя было совершенно ясно, что ей некуда идти. Наконец, и Оберон заметил это.

— Входите, — сказал он, отступая в сторону, чтобы она могла войти, и приветливо кивая.

— Я иногда прихожу сюда, — сказала она входя в комнату, — когда мне хочется побыть одной. — Она снова огляделась, из чего Оберон заключил, что девушку обидели. Он вторгнулся в ее обитель. Он подумал, может быть, ему нужно уступить комнату ей и пойти спать на улицу. Вместо этого он сказал:

— Не хотите немного рома?

Казалось, она не слышала его.

— Послушайте, — сказала Сильви и замолчала. Оберон уже знал, что эти слова часто используются горожанами в речи, а не являются грубостью. Он прислушался. Она села на маленькое вельветовое кресло и сказала, ни к кому не обращаясь:

— Как здесь мягко!

— Мг.

— Завораживающий огонь. Что вы пьете?

— Ром. Хотите выпить?

— Конечно.

Кружка была только одна, поэтому они выпили по очереди, передавая ее друг другу.

— Мальчик не мой сын, — сказала Сильви.

— Извините, если я…

— Это ребенок моего брата. У меня есть умалишенный брат. Его зовут Бруно. Он сам, как ребенок. — Она задумалась, глядя в огонь.

— А какой ребенок. Такой очаровательный, и хорошенький. И плохой. — Она улыбнулась. — Такой же, как его папочка.

Она еще крепче обхватила себя руками и подтянула колени почти к самой груди. Он видел, что она содрогается от внутренних рыданий и только постоянное героическое усилие над собой не позволяет ей выплеснуть плач наружу.

— Мне показалось, что вы с ним прекрасно ладили, — сказал Оберон. — Я подумал, что вы его мать.

— О, его мать, — она бросила пренебрежительный взгляд, в котором едва можно было уловить жалость, — его мать ужасно больна, к сожалению.

Она снова задумалась.

— Как они обращались с ним! Он уже начал становиться таким же, как и его отец.

Это была явно неподходящая тема. Оберон хотел задать ей вопрос, чтобы она рассказала всю эту историю.

— Ну, что же, сыновья часто становятся похожими на своих отцов, — сказал он. — И в конце концов, они проводят около них много времени.

Она презрительно фыркнула.

— Бруно мог год не видеть этого ребенка. А теперь он прозрел и говорит «мой сынок» и все такое. Но это только потому, что он стал верить в бога. Но он работает для этого парня. Что делать? Я не знаю, я прихожу в отчаяние. Он здесь, на пороге. Они убьют этого ребенка.

Ее глаза снова наполнились слезами, но она быстрым движением смахнула их.

— Проклятый Джордж Маус. Как он мог быть таким глупым?