Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“

• Название: Невѣста „1-го Апрѣля“
• Автор: Гюи Шантеплёр
• Издательство: Русское Книжное Товарищество "Деятель"
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1913

Роман о любви. История, которая началась с невинной шутки, а закончилась трепетной любовью.

---

Онъ напрасно старался сдержаться:

— О! Почему? Я предполагаю, что ничто не обязывало васъ принять мое предложеніе.

Она посмотрѣла на него презрительно, затѣмъ сказала оскорбительнымъ тономъ:

— Вы забываете, что я искала богатства, мой милый!

Треморъ едва не вскрикнулъ отъ обиды, но онъ прикусилъ губы.

— Не страдайте, не боритесь больше, Сюзанна, — отвѣтилъ онъ съ большимъ спокойствіемъ, — только подумайте… Не знаю, знакомъ ли мнѣ счастливый смертный, на котораго вы намекаете, но я увѣренъ, что смогу ему сломать голову раньше дня вашей свадьбы…

— Ахъ! вотъ что ужъ мнѣ совсѣмъ безразлично! — возразила Сюзанна съ восхитительной искренностью.

Эта маленькая нелѣпость, брошенная среди ссоры, показалась Мишелю безусловно прекрасной. Въ глубинѣ души, можетъ быть, онъ тотчасъ же понялъ настоящую цѣну угрозъ молодой дѣвушки, можетъ быть почувствовалъ, что было ребяческаго въ самой ея ярости, но на одну минуту мысль, что его невѣста его не любила, могла любить другого, разстроила его совершенно, заставила видѣть все въ мрачномъ свѣтѣ, лишила самообладанія, и онъ бредилъ, говорилъ вздоръ, какъ и Сюзанна.

— Вы заставили меня забыть, — сказалъ онъ, овладѣвъ собой, — что вы избалованный ребенокъ; я не имѣю намѣренія продолжать споръ, который считаю празднымъ. Но послушайте меня… Дайте мнѣ говорить, прошу васъ, — добавилъ онъ властно. — Я вамъ сказалъ однажды, что не люблю графиню Вронскую, я вамъ это повторяю еще, я вамъ повторяю также то, что я вамъ только что сказалъ минуту тому назадъ, что между ней и мной ничего не было сказано, за что бы ваша гордость имѣла право меня упрекнуть. Я встрѣтилъ графиню Вронскую въ Трувиллѣ нечаянно, наканунѣ моего отъѣзда въ Бергенъ, и съ тѣхъ поръ я ее болѣе не видалъ. Тѣмъ не менѣе я завтра отправлюсь въ Барбизонъ прежде всего потому, что, мнѣ кажется, я этимъ исполню только долгъ вѣжливости, и затѣмъ для того, чтобы вамъ доказать отнынѣ, что я, вполнѣ склонный всегда исполнять ваши желанія, никогда не соглашусь исполнять приказанія кого бы то ни было, даже васъ.

Сюзанна сжимала кулаки, вонзая свои ногти въ ладони, но не находя въ своемъ бѣшенствѣ словъ, чтобы отвѣтить.

— Я немного суровъ, — прибавилъ Треморъ, — но я васъ предупредилъ, что у меня очень скверный характеръ. Себя не передѣлаешь.

Затѣмъ послѣ минутнаго молчанія закончилъ болѣе мягко:

— Я возвращаюсь въ башню Сенъ-Сильверъ, это будетъ лучше для васъ и для меня… Мы будемъ завтра оба болѣе спокойны.

У него была смутная надежда на какое нибудь слово, которое бы его удержало, безъ яснаго представленія, какое это могло быть слово; но отвѣтъ Сюзанны былъ очень ясенъ.

— Вы правы, мой дорогой, уходите; это будетъ несравненно лучше, прощайте!

Миссъ Севернъ протягивала машинально руку, и у Мишеля явилось робкое желаніе привлечь внезапно молодую дѣвушку въ свои объятія и сказать ей, что она самая безумная изъ ревнивицъ, что ей нечего бояться графини Вронской и никакой другой женщины, и что по одному слову Сюзанны смиренный, кающійся женихъ откажется видѣть графиню Вронскую. Но онъ сумѣлъ остаться мужественнымъ и, слегка пожавъ протянутую ему такимъ образомъ руку, вышелъ.

Нѣсколько мгновеній спустя вошла Колетта; Сюзанна быстро взялась за книгу.

— Что такое случилось, Занночка? — спросила нѣжно г-жа Фовель. — Мишель пришелъ со мной прощаться съ отговорками, явно выдуманными.

— Мы немного поссорились изъ-за глупости, какъ всегда, — отвѣтила Сюзанна.

Она стыдилась показывать свое горе и затѣмъ она боялась болтливости Колетты, часто говорившей невпопадъ. Мишель не долженъ былъ знать, что происходило въ ней и что слезы жгли ей вѣки, а она сдерживала ихъ.

— Ссора влюбленныхъ? Что-нибудь въ родѣ легкаго облачка, надѣюсь?

— Именно такъ.

И миссъ Севернъ заговорила о Понмори.

III.

Мишель гораздо меньше жалѣлъ, чѣмъ онъ показывалъ видъ, двухъ „одинокихъ и несчастныхъ“ женщинъ, просившихъ у него поддержки. Онъ уже давно потерялъ всякую иллюзію насчетъ характера г-жи Морель и думалъ теперь, что онъ слишкомъ хорошо узналъ Фаустину, чтобы обманываться насчетъ безкорыстія ея угрызеній совѣсти и искренности ея отчаянія. Въ Парижѣ, затѣмъ въ Трувиллѣ, онъ уже начиналъ понимать, что вдова Станислава Вронскаго была очень склонна завязать вновь порванную нѣкогда связь. Два раза потерпѣвъ неудачу, прекрасная графиня рисковала послѣдней ставкой. Она звала друга и сильно надѣялась удержать мужа. Вотъ что прочелъ Мишель, почти противъ воли, между жалобно-безпомощными призывами посланія изъ Барбизона, причемъ ни малѣйшее тщеславие не примѣшивалось къ его догадкамъ. Прекрасная сирена, ослѣплявшая русскій Дворъ, смотрѣла не иначе, какъ на посредственный выходъ изъ тяжелаго положенія, на любовь своего бывшаго поклонника. Конечно, привлекательность борьбы, удовольствіе отнять у миссъ Севернъ, можетъ быть любимаго ею, жениха могли подзадорить и воспламенить Фаустину; она осталась довольно хорошей комедіанткой, чтобы проникнуться ролью, которую она собиралась играть, переживая ее заранѣе; но пусть только явится новый графъ Вронскій, и прощай начатая идиллія!

Равнодушіе милосердно, и Мишель прощалъ графинѣ Вронской настоящіе расчеты такъ же, какъ и прошлое пренебреженiе; но въ злополучномъ письмѣ одна фраза, въ которой шла рѣчь о Сюзаннѣ, его оскорбила, хотя онъ не хотѣлъ сознаться въ этой обидѣ молодой дѣвушкѣ.

Восемь лѣтъ тому назадъ Треморъ пришелъ къ заключенію, благодаря очень горестнымъ событіямъ, что у Фаустины не было сердца; онъ теперь замѣтилъ, что у нея также не хватало такта, что было болѣе важно для свѣтской женщины. И онъ поклялся, что онъ ей дастъ это почувствовать со всей возможной деликатностью.

Однако не надежда дать вѣжливый урокъ графинѣ Вронской направляла Мишеля въ Барбизонъ. Скорѣе раздраженное желаніе доказать Сюзанне, что у него сильная воля и онъ не намѣревается подчинить ее кому-бы то ни было. Затѣмъ онъ чувствовалъ себя несчастнымъ и поэтому испытывалъ ту смутную и суетную потребность причинять страданія другимъ, которую такъ часто рождаетъ горе.

Одного мгновенія было довольно, чтобы разсѣять очарованіе и вернуть молодого человѣка къ его сомнѣніямъ.

Былъ ли онъ любимъ? Онъ этого не зналъ теперь, и затѣмъ онъ чувствовалъ, что, если онъ и любимъ, его жизнь тѣмъ не менѣе будетъ безпокойна и тревожна. Никогда не сможетъ онъ избавиться отъ воспоминанія, которое Сюзи вызвала наканунѣ совсѣмъ ребяческимъ словомъ, выражавшимъ однако дѣйствительный фактъ: соглашаясь выйти замужъ за своего кузена, миссъ Севернъ думала только о его средствахъ.

Бѣдному или менѣе богатому и вынужденному вести борьбу за существованіе, было бы отказано. Теперь, въ тотъ часъ, когда его горячая мольба была бы можетъ быть понята, въ часъ, когда уже его признанія въ любви ожидали, его желали, — такъ какъ въ гнѣвѣ Сюзанны, кромѣ раздраженной гордости, трепетало и немного любви, — въ этотъ, казалось, рѣшительный часъ уныніе овладѣло Мишелемъ.

Какъ онъ при всемъ томъ обожалъ ее, этого капризнаго ребенка. Съ какой радостью, въ надежде высказать ей наконецъ свои сомненія и свою любовь, шелъ онъ къ ней, когда нашелъ ее блѣдную съ письмомъ Фаустины въ рукахъ!… И тотчасъ же, такъ быстро! — она сделала свой гибкій жестъ — непреклоннымъ, свой мелодичный, молодой дѣвичій голосъ — жесткимъ! Ея неудовольствіе было законно, но почему она выказала только гнѣвъ? почему она не плакала? Горе, значитъ, более сильное, чѣмъ оскорбленная гордость, не сжало ея сердца, когда она могла думать, что не любима? Почему она была зла, почему она стала искать и тотчасъ же нашла самыя жестокія слова?

Что касается этой угрозы разрыва, брошенной какъ бы случайно, это было просто необдуманное слово; Мишель страдалъ и отъ этой угрозы, но онъ обуздалъ свое страданіе. Теперь нужно было, чтобы Сюзанна знала хорошо, что ей не было даровано право говорить: „я вамъ запрещаю“, разъ она не желала говорить: „я васъ прошу“… Можетъ быть, Мишель также хотѣлъ ее наказать за то, что она сомнѣвалась въ немъ… который такъ сомнѣвался въ ней?

Итакъ, онъ рѣшилъ ѣхать въ Барбизонъ, и на слѣдующій день послѣ ссоры направился къ вокзалу, чувствуя смертельную тоску и гораздо болѣе сильное желаніе запереться со своими книгами въ башнѣ Сенъ-Сильверъ, чѣмъ слушать сѣтованія г-жи Вронской.

Это имя будило въ немъ — и онъ это обнаруживалъ въ себѣ съ нѣкоторымъ удивленіемъ — лишь очень отдаленное эхо.

Воспоминаніе, которое онъ стыдился бы изгнать, оставалось въ глубинѣ его души, воспоминаніе о прекрасной молодой дѣвушкѣ, получившей его первую клятву, давшей ему первую радость и его первое мужское страданіе, но прекрасный образъ не походилъ на вдову графа Вронскаго, и новая любовь, менѣе экзальтированная, но можетъ быть болѣе сильная, преодолѣла волненіе, вызванное вреднымъ любопытствомъ и горечью обманутой страсти, которое толкнуло Мишеля войти въ ложу, гдѣ, какъ онъ зналъ, онъ увидитъ Фаустину и которое вновь захватило его въ Трувиллѣ, въ тотъ майскій вечеръ, когда, казалось, будто волны приносили вопли страдальцевъ, умирающихъ подъ пыткой.