Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

• Название: Поэты «Искры». Том 2
• Автор: Дмитрий Минаев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмор
• Год: 1987

Во втором томе представлены ведущие поэты «Искры»: Д. Минаев, В. Богданов, Н. Курочкин, П. Вейнберг, Н. Ломан, А. Сниткин, чьи стихи, эпиграммы, статьи, фельетоны вместе с произведениями В. Курочкина сделали «Искру» наиболее ярким и значительным сатирическим журналом 1860-х годов.

Сост., подг. текста и примеч. И. Г. Ямпольского

---

4. ЮБИЛЕЙНЫЙ МОТИВ

(Кому угодно)

Когда сном крепким спал народ,
И спячка длилась год за годом…
(Тут нужно древний эпизод
Сравнить с новейшим эпизодом.)

Когда на всех, в ком сила есть,
Смотрела Русь в немом испуге…
(Поэт обязан перечесть
Здесь юбилятора заслуги.)

Тогда (обеденный певец
Встает в порыве вдохновенья)
Ты появился наконец!
(Сбегают слезы умиленья.)

Как луч из мрачных облаков,
Ты вдруг сверкнул, нам дал отвагу!..
(Чтоб не забыть своих стихов,
Поэт косится на бумагу.)

И вот теперь весь этот зал
Тебя помянет в общем тосте!..
(Певец хватает свой бокал,
А лоб певца целуют гости.)

5. МОТИВ БЕШЕНО-МОСКОВСКИЙ

Русь героями богата,
Словно вылита она
Из гранита и булата,
И прихода супостата
Не боится вся страна,
Не обдаст врагов картечью,
Не покажет им штыка,
Но отбросит перед сечью
Молодецкой, русской речью,
Просолив ее слегка,
Этой речью сочной, рьяной,
Крепкой, цепкой так и сяк,
Забубенной, грозной, пряной,
Удальством славянским пьяной,
Едкой, меткой, как кулак.
Кто ж противиться нам может?
Славянин перед врагом
Руку за ухо заложит,
Гаркнет, свистнет и положит
Супостатов всех кругом.

<1865>

202. НА УЛИЦЕ (ЧЕТЫРЕ МГНОВЕНИЯ)

1

Утро. Весь город от сна просыпается…
Люди рабочие всюду бегут.
Гул и движение… Кто-то ругается
И… непременно кого-нибудь бьют.

2

Полдень. Столица как будто наряднее,
Взад и вперед экипажи снуют…
Треск: на передних наехали задние
И… непременно кого-нибудь бьют.

3

Вечер. По улицам газ зажигается,
Речи свободней слетают, и кнут
Как-то живее в руке поднимается
И… непременно кого-нибудь бьют.

4

Ночь. Люди спят уже. Время приспело им
Кончить поденный свой труд,
Если же шаг мы по улице сделаем —
Там непременно кого-нибудь бьют.

<1865>

203. КТО ОН?

1

Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ…
Говорит немного,
Больше да и нет,
Сядет молча, строго,
С кипою газет…
Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

2

Все его встречали,
Но не знал никто,
В театральной зале,
В клубе у лото.
Для него дорога
Не закрыта в свет…
Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

3

В дверь у Доминика
Входит, «Весть» берет…
«Вот он! посмотри-ка!..» —
Кто-нибудь шепнет.
Общая тревога…
Опустел буфет…
Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

4

Утром в день приемный
Журналисту он
С рукописью скромной
Отдавал поклон,
Корчил демагога,
Порицал бюджет…
Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

5

В зале Бенардаки
Чтение… народ…
Он уж в черном фраке
Пробрался вперед
Слушать прелесть слога
И живой куплет…
Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

6

Ночью в час урочный
Начался шпиц-бал,—
Как депеша точный,
Он уж там — и взял
В кассе у порога
Даровой билет…
Кто он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

7

Тучи вкруг нависли…
В слякоть через мост
Труженика мысли
Тащат на погост…
Поотстав немного,
Он бредет вослед…
Кто ж он? Ради бога,
Дайте нам ответ.

<1865>

204. «От германского поэта…»

От германского поэта
Перенять не в силах гений,
Могут наши стихотворцы
Брать размер его творений.

Пусть рифмует через строчку
Современный русский Гейне,
А в воде подобных песен
Можно плавать, как в бассейне.

Я стихом владею плохо,
Но — клянусь здесь перед всеми —
Напишу я тем размером
Каждый вечер по поэме,

Каждый вечер по поэме,
Без усидчивой работы,
Где сплетутся через строку
Вместе с рифмами остроты.

Начинающим поэтам
Я могу давать уроки,
Как писать стихотворенья
В незначительные сроки,

Как писать такие песни
(Изучил я ту науку),
Чтоб читатель был доволен
И редактор сжал вам руку.

Превосходная манера!..
Учит нас прием готовый
Вместо шляпы Циммермана
Надевать венок лавровый.

Я постиг отлично тайну,
Как писать оригинально:
Стих начну высокопарно,
А окончу — тривиально.

Запою я песню звездам,
Вспомню лилий, незабудок,
А потом замечу кстати,
Что расстроил я желудок.

Расскажу я в песне «к деве»,
Как мои объятья жарки,—
И при этом ей напомню
Про горячие припарки.

Фимиам куря природе,
Я воскликну вдруг: о россы!
Все по улицам столицы
Курят нынче папиросы.

Заведу я речь о неграх,
О Жюль Си́моне, Жюль Фавре,
А потом перескачу я
Хоть к своей кухарке Мавре.

Неожиданно сближая
Всевозможные предметы,
Я уверен — о читатель!—
Что талант найдешь во мне ты!..

А затем, чтоб журналисты
Поднесли мне лист похвальный,
Оскорблять я их не стану
Эпиграммою нахальной.

Мимоходом не надену
Я на них колпак дурацкий,
Чтоб они меня не звали
«Голью нравственной кабацкой».

Целый ряд живых событий
Обходя небрежно мимо,
Буду брать сюжет из мифов
Древней Аттики иль Рима.

И тогда согласным хором
Посреди журнальной свалки
Запоют мне песню славы
Все скворцы, стрижи и галки.

1865

205. «В кругу друзей у камелька…»

В кругу друзей у камелька
           Уселся старичок,
И льются речи старика,
           Как в поле ручеек.
О прошлых днях он вспоминал,
           Скрывая тайный вздох:
«Друзья! людей я умных знал,
           Хоть сам был очень плох.
Карамзина я знал, как вас,—
           Не счесть его услуг,
Хоть Николай Михайлыч раз
           Сказал: „ты глуп, мой друг“.
В те дни, скажу без дальних слов,
           Известность я стяжал:
В карикатурах сам Брюллов
           Меня изображал.
Я сам ходил к Ростопчиной,
           Хотя меня потом
Она — нельзя ж мешать больной! —
           И не пускала в дом.
В одном приятельском кругу
           С Жуковским говорил:
Меня он принял за слугу
           И квасу попросил.
Меня почтил своим стихом
           Сам Пушкин, наш певец:
„Люблю тебя, сосед Пахом“… [40]
           Я позабыл конец.
Меня обедать Дельвиг ждал
           И всех смешил до слез:
Из хлеба шарики катал
           И их бросал мне в нос.
Я с Соколовским[41] вместе пил.
           Отличный был пиит!
Меня однажды он прибил —
           Ну, бог его простит.
Булгарин! С ним я до зари
           Играл однажды в вист…
Булгарин, что ни говори,
           Был честный публицист.
Сам Грибоедов мне сказал,
           Вот так же у огня,
Что он Молчалина списал
           С меня, друзья, с меня!
Барон Брамбеус, как родной,
           Снимал мне свой картуз
И хоть смеялся надо мной,
           Но этим я горжусь.
Я был и с Гоголем знаком,
           Ценю такую роль:
Он как-то в цирке каблуком
           Мне отдавил мозоль.
Когда, хилея день от дня,
           Я ездил на Кавказ,
Там встретил Лермонтов меня,
           Обрызгал грязью раз;
Любил трунить и Полевой,
           Застав меня врасплох…
Всё это люди с головой,
           И я пред ними — плох.
Панаев был мой ученик,
           Хоть говорят враги,
Он осмеял и мой парик
           И с скрыпом сапоги.
Теперь иные времена,
           Куда ни погляжу —
Везде иные имена
           В журналах нахожу,
Но я уж стар, почти без ног,
           Знакомых новых нет —
И даже я достать не мог
           Хоть Лейкина портрет».

1865

206. ЛУННАЯ НОЧЬ