Стэн Барстоу - Рассказ о брате

• Название: Рассказ о брате
• Автор: Стэн Барстоу
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

Произведения английского писателя Стэна Барстоу, собранные в этой книге, отразили характерные черты его проблематики и стилистики, пристальное и доброжелательное внимание к повседневной жизни, нравственным исканиям простого человека — своего современника. Сборник дает возможность увидеть творческую эволюцию автора от 60–х до 80–х годов.

---

— А! Угощаю! — отмахнулся Бонни.

Он уехал, а я поднялся наверх переодеться. Юнис осталась убирать со стола. Я зашел в спальню за одеждой. Окна зашторены. Раздвинув занавески, я выглянул во двор. На улицу вползала машина без всяких надписей. Водитель — огромный детина в плаще, в мягкой шляпе — направился к полицейскому. Тот, едва завидев его, мигом выпрыгнул из машины. Они обменялись несколькими словами, и детина двинулся к Нортонам. Зазвонил телефон. Я не стал подходить. Взяв одежду, закрылся в ванной, стараясь не беспокоить Эйлину.

Душ я принял накануне — умиротворяя Эйлину, поэтому сейчас только умылся и побрился, тщательно обводя края бородки. Натянул свой привычный воскресный наряд — свитер и свободные брюки. Раздумывая обо всем на свете, я не суетился.

Когда сошел вниз, Юнис уже все перемыла. Даже надраила пластиковые покрытия.

— Не знаю только, куда что поставить.

— И так все великолепно. Спасибо.

До чего ж легко прибираться на обочине чужой жизни. Спорить могу, что в собственной квартире у нее как и хлеву.

— Опять звонили.

— Слышал. Забыл предупредить — подходить не надо.

— Да я и не стала.

Растопырив пальцы, она шлифовала ногти большим пальцем другой руки. Непонятно, откуда вдруг внезапная забота о внешности. Может, подумалось мне, такова и есть ее истинная сущность? Возможно, на семинары она являлась в наряде, какой, по ее мнению, подобает настоящей писательнице? Вот ведь театральный режиссер заявил в интервью, что, приди он на репетицию в галстуке, никто из актеров просто — напросто не воспримет его всерьез. Я поймал себя на том, что снова таращусь на гостью.

— Ну как Эйлина?

— Спит.

— Любит поваляться по воскресеньям?

— Иногда не прочь.

— Та вчерашняя женщина нагнала на нее тоску.

— Да. Все так непонятно… и огорчительно.

— Признаться, я до сих пор не могу до конца поверить.

— Да, верится с трудом.

— У соседей кутерьма еще вовсю.

— Угу. А нас в одиннадцать навестит репортер.

— Знаю. Ему ведь нужен только Бонни?

— Точно. Какие планы на сегодня?

— Обычно по воскресеньям я стираю, прибираюсь в квартире, а потом сажусь писать.

— Одиноко вам?

— Нет, у меня друзей навалом. Но воскресенья целиком мои.

— А мы нарушили распорядок.

— Что вы! А в общем, двинусь тотчас, как начну мешать.

— Я не о том. Оставайтесь, коли охота.

— Спасибо. Посмотрим.

Опять не пойму, кто меня за язык тянул. За завтраком я только и надеялся, что Юнис не застрянет у нас на весь день.

Рассеянно оглядевшись, она пошла в гостиную. Я перехватил ее за руку, когда она проходила мимо, и развернул лицом к себе. Обнял ее, поцеловал. Юнис не противилась, пока объятье не стало чересчур крепким. Тут она, упершись мне в грудь, отпихнула меня.

— Чего это вы?

— Захотелось вдруг.

— Всегда слушаетесь нахлынувших желаний?

— Зависит от их силы и остроты.

— Неужели надеетесь, что примут всерьез?

— Простите.

— Да подумаешь! Невинный поцелуй да объятье между друзьями.

Хотелось высказать ей: вовсе она мне не нужна, толкнуло меня скорее любопытство, а не желание, моя сексуальная жизнь меня полностью удовлетворяет и так далее.

— Вы ведь не всерьез, правда? На самом деле желания у вас нет?

Да, хладнокровия ей не занимать. Ничего мудреного, что Бонни измывался над ней за ужином. Надо же, оба брата чуть ли не в один день. Я почувствовал, что заливаюсь краской.

— Готов поспорить, вы — первоклассная шлюха.

— А вас потянуло на шалости. Или позволяете себе иной раз?

— Если вам охота думать о себе как об обычной юбке.

— А что, я особенная?

— В забавы я не пускаюсь, — заявил я. — Посторонних женщин я оставляю в суровом одиночестве. Просто захотелось посмотреть, как вы отреагируете.

— Ну вот. Посмотрели.

Юнис вышла. Пройдясь по кухне, я остановился, опершись обеими руками о раковину, понося последними слонами и себя и ее. Тут звякнули в дверь. На ступеньках высился детина, которого я видел в окно, когда он шел к Нортонам.

— Мистер Тейлор?

— Да, я.

— Колебался, то ли через черный вход входить, то ли через парадный.

— Неважно, — меня неожиданно защекотало подозрение, не глядел ли он в кухонное окошко, как я обнимал Юнис.

— Мне нужно с вами поговорить, — здоровяк сверкнул удостоверением. — Главный инспектор уголовного розыска Хеплвайт.

— Проходите.

— Наверное, мистер Гордон Тейлор?

— Да.

— Вашего брата я бы уж точно узнал. Видел его по телевизору и в матчах, и в интервью. Он, кстати, сейчас у вас?

— Поехал за газетами. Вот — вот вернется.

— Ну так для начала побеседуем с вами.

Я провел инспектора в гостиную.

— Присаживайтесь. Я уже обо всем подробно рассказывал полиции. Добавить нечего.

— Может, и так. Но случай серьезный, и я хотел бы послушать все самолично. С самого начала, пожалуйста.

Я начал с того, как машина въехала на дорожку и Юнис заметила фигуру в свете фар.

— Непосредственно общались с миссис Нортон вы и ваша жена?

— Да. Брат и мисс Кэдби только видели ее.

— А знаете, у нас не зафиксировано, что точно говорила миссис Нортон.

— Вот что вас интересует. Не проронила ни словечка.

— Ваша жена наедине с ней не оставалась? Хоть ненадолго?

— Нет.

— А она дома?

— Я ее уговорил не вставать. Она еще спит. Не хочу беспокоить ее. На нее очень все подействовало.

— Это можно понять. Вам с братом того хуже досталось.

Хеплвайт, поерзав, подался вперед, аккуратные руки свесил между толстых ног.

— Миссис Нортон будут судить? — спросил я.

— Не понял?

— Да ведь очевидно — ударила она?

— Да, — признал он, — на кочерге не обнаружено других отпечатков пальцев. Только ее и Нортона, — он примолк, словно бы нехотя смиряясь с такой слишком уж очевидной разгадкой. — Да, наверное, ей предъявят обвинение.

— Непонятно, как это она.

— Кому ж ведомо, что творится за закрытой дверью между мужем и женой? Поговаривают, он бил ее.

— Про это и мы слыхали.

— При осмотре у нее на теле обнаружили синяки. Алкоголичка. Возможно, с душевным расстройством. Впала в крайность. И кинулась на него. Само действие не отнимает и минуты, но вынашивала она его, может, годами. — Мы услышали, как стукнула входная дверь. — Брат?

— Наверное.

— Надо и с ним поговорить.

— Пойду позову, — я встал. — Между прочим, нам спасенья нет от репортеров. Бонни, сами знаете, знаменитость, а последнее время его имя без конца мелькает и газетах.

— Как только миссис Нортон предъявят обвинение, дело становится sub judice, — сказал Хеплвайт. — Тогда у газетчиков есть право помещать лишь сухие факты. Попробуйте отвадить их таким способом.

— Спасибо. Пойду за Бонни. Хотите поговорить с ним наедине?

— Желательно.

Юнис, забравшись с ногами на диван, читала газету. Я подумал, что Бонни на моем месте давно бы выдворил девицу. Но я чувствовал себя странно непричастным к случаю на кухне. Я понимал, что выгляжу дураком, позволил ей завладеть инициативой, и мне не раз еще придется пожалеть об этом, но пока что я словно отрешился. И все‑таки надо ж, какая дрянь девка! Есть ведь и другие способы охладить мужчину. Эта же пустила в ход эдакую хитрую издевочку!

Я пролистал журнал. Реклама настольных дорогих часов в медном корпусе, кожаные «дипломаты», новая серия серебряных медалей, на сей раз в честь знаменитых битв и полков, страничка мод: манекенщиц снимали в глухой греческой деревушке — на заднем плане неуверенно ухмыляются крестьяне, которые на месте бы пришибли своих жен, вздумай те разгуливать в таких нарядах.

Телефон. Я машинально встал было, но тут же уселся снова.

— Проще снять трубку с рычага, — предложила Юнис.

— Тогда будет занято. А вдруг друзья позвонят?

— Так вы же все равно не берете трубки, какая разница?

— Будет желание — возьму.

— А еще женщин винят в нелогичности.

— Да уж никак не вас, Юнис.

— Жалко, что не комплимент.

— А мне сдается, вам безразлично.

— Допустим, — пожала плечами девушка.

Я отложил журнал и принялся за другой, по искусству. Скользил по строчкам, ничего не улавливая и не запоминая. Больше всего мне хотелось, чтобы вошла Эйлина, протирая глаза, улыбнулась: «Господи, так бы и спала все воскресенье! Кому кофе сварить?» И жизнь двинулась бы своим заведенным чередом. Мне и невдомек было, насколько, оказывается, я зависим от Эйлины. На Эйлине держится и строй и смысл моего жизненного уклада. Вину за перемену мне хотелось взвалить на Бонни, на его приезд: раньше у нас все клеилось. Но в трагедии соседей Бонни уж никак не виноват. Нет, вернее всего, Эйлина уже давненько потосковывает, а я не замечал.