Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

• Название: Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)
• Автор: Александр Сидоров
• Издательство: МарТ
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-87688-246-1

«История профессиональной преступности Советской России» — первое серьёзное и подробное исследование отечественной профессиональной преступности начиная с 1917 года. В книге проанализированы все этапы становления и развития профессионального уголовного мира СССР, его особенности, неформальные «законы» и традиции, критикуются неверные теории и ложные концепции целого ряда исследователей. Издание сопровождается богатым документальным и иллюстративным материалом.

Рекомендуется в качестве учебного пособия для высших учебных заведений по специальностям «История России», «История государства и права», «Психология», «Социальная психология», «Пенитенциарная психология», «Уголовно-исполнительное право», «Культурология», «Социолингвистика» и другим.

---

Но это ещё цветочки. Вот что рассказывает Панин далее:

На пересылке в Омске наши западники себя показали. Обычно всё-таки грабителями были «друзья народа» — уголовники. Но оказалось, что наши бандеровцы — почище их. Они начали потрошить бытовиков, несмотря на то, что совсем недавно обожрались своими посылками, и потрошили их ничуть не хуже, чем самые отпетые уголовники… Подавляющее их большинство была молодёжь, которая в лесах привыкла к автомату и разнице в обхождении не научилась. Пытались мы как-то бандеровцам это внушить, но не знаю, насколько удалось. («Мысли о разном»)

У нас есть свидетельства того, что «учить» бандеровцев приходилось не только словом. Эти здоровенные, злые, туповатые сельские парни представляли опасность только для беззащитных интеллигентов и других мирных арестантов. «Автоматчики»-«вояки» из «природных русаков» не рассматривали их как слишком серьёзную силу. И не только они.

Николай Кекушев, участник кенгирского восстания (о нём речь пойдёт позже), мимоходом даёт понять, каково было истинное положение вещей. Он описывает эпизод с японским самураем Мацумото, которого арестанты называли просто Микки:

В столовой не хватало табуреток. Микки, как всегда, прибежал туда раньше меня и занял две табуретки. Один из западных украинцев, здоровенный, неуклюжий и малоподвижный парень, вырвал одну из табуреток. Микки схватил его за руку и вывел из столовой. Потом Микки объяснил, что в столовой драться нехорошо. Спор решили разрешить поединком. Как потом рассказывали очевидцы, не прошло и минуты, как «западник» лежал на земле. Микки погрозил ему пальцем и вернулся в столовую. Вскоре появился смущённый украинец. Микки показал на него пальцем и покачал сочувственно головой…(«Звериада»)

Спору нет: в особых лагерях украинские националисты принимали деятельное участие и в уничтожении «стукачей»-доносчиков, и в выступлениях против администрации за права арестантов. Но преувеличивать их реальную роль и тем более ставить во главу этого движения, нам думается, было бы большой ошибкой. В основной своей массе арестантский народ не любил бандеровцев, причём нередко эта нелюбовь проявлялась в конкретных действиях и словах. Украинский национализм представлял собой (да и ныне представляет) отвратительное явление. От этого никуда не денешься, и это не оправдать никакими ссылками на жестокое подавление повстанческого движения на Западной Украине.

Роль арестантов из числа прибалтийских повстанцев — так называемых «лесных братьев» — тоже не была в лагерном сопротивлении ведущей. Поэтому особо мы на ней не останавливаемся. Дело в том, что когда в 1944 году в Прибалтике (в первую очередь в Литве) вспыхнула борьба против возрождающейся здесь Советской власти, её возглавили те, кто состоял в сформированных гитлеровцами националистических воинских подразделениях и полиции. Терять этим людям было нечего: руки у них были по локоть в крови. Лишь позже к ним присоединилась часть местного населения — в ответ на жестокие карательные акции, проводимые чекистами.

Ответом была массовая депортация населения Прибалтики (в Литве — до четверти коренного населения). Однако далеко не все оказались в лагерях: большинство стало спецпереселенцами. Кроме того, репрессиям подверглись не только боевики, но и интеллигенция, католическое духовенство, крестьяне и т. д. Как отмечают узники ГУЛАГа, прибалты даже из числа «лесных братьев» (часть из которых в обычной жизни была мирными обывателями) в лагерях были дисциплинированными арестантами, добросовестно трудились на самых тяжёлых работах. Не исключено, что определённую роль в сдерживании агрессивности многих из них играло то обстоятельство, что власть фактически держала в качестве заложников семьи многих из них (выселенные в отдалённые районы Союза ССР и находившиеся под жёстким контролем НКВД). К тому же прибалтийские партизаны в большинстве своём страстно ненавидели русских и держались особняком. Даже те из них, кто знал русский язык, часто отказывались на нём разговаривать. Так что, попадая в лагеря, эти люди не представляли реальной угрозы ни для уголовников, ни для администрации.

Однако со временем, уже в особых лагерях, «лесные братья» в меру сил подключались к массовым выступлениям арестантов, поддерживая «вояк» и «западников». Все эти три наиболее активные группы объединяла общая ненависть к властям. Но такой союз был временным, поскольку ненависть прибалтов и малороссов имела ярко выраженную националистическую окраску, а «природные русаки» боролись даже не с идеологией, а с режимом. Сталинскую диктатуру и ужасы ГУЛАГа в то время многие из них в лучшем случае воспринимали как «извращение правильного курса»…

ИЗ ДОКЛАДА

МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

С. КРУГЛОВА

Товарищу Сталину И. В.

12 апреля 1946 г.

За март месяц 1946 г. в западных областях Украины ликвидировано 8360 бандитов (убито, окружено, явилось с повинной)… Погибло партийного, советского актива, офицеров и солдат МВД, МГБ и Красной Армии более 200 человек.

Литовская ССР. Уничтожено бандитов 145, явилось с повинной 75, задержано — 1500 человек… За месяц в республике зафиксировано 122 бандитских проявления. Погибло актива и бойцов МВД, МГБ и Красной Армии — 215 человек…

Из материалов архива КГБ СССР

В течение 1944 — 46 гг. органы безопасности ликвидировали силы «Союза литовских партизан» и «Армии свободы Литвы», в частности, два состава «верховных штабов», десятки окружных и уездных «командований» и отдельных бандформирований…

После решительных ударов, нанесённых органами госбезопасности и отрядами защиты народа, «лесные» убедились в невозможности остановить утверждение советской власти в республике и расширили бандитско-террористическую деятельность. 1946 г. стал самым кровавым в послевоенной истории Литвы: 6112 человек погибли от рук бандитов.

Пытаясь лишить бандитские группы поддержки местных жителей, правительство пошло на очередной произвол — выселение родственников активных националистов.

В период 22–23 мая 1948 г. (Постановление СМ СССР от 21 февраля 1948 г.) выселено 11345 семей активных участников вооружённого националистического бандподполья и кулаков, общим количеством 39766 человек…

В период с 25 по 28 марта 1949 г. (Постановление СМ СССР от 29 января 1949 г.) выселено 6845 семей кулаков и 1972 семьи бандитов и националистов, общим количеством 29180 человек…

Эти жёсткие меры в совокупности с операциями по выявлению бандформирований и пресечению их деятельности позволили в основном покончить с националистическим террором в Литве только к 1953 г…

Главную силу литовского националистического подполья в последние месяцы войны и послевоенные годы составляли вооружённые банды по 25–30 человек, многие из которых носили военную форму, имели армейскую структуру…Укрываясь в лесах, бандиты совершали массовые диверсионно-террористические акты, грабили и убивали мирных жителей…

Всего жертвами националистического террора на территории Литвы в 1944–1956 гг. стали 25.108 человек убитых, 2.965 раненых. В том числе литовцев — 21.259 убито, 2.965 раненых. Дети до 16 лет — 993 убито, 103 ранено. Дети до 2 лет — 52 убито, 15 ранено.

«Солдатики»

Прежде чем перейти непосредственно к рассказу о боевых действиях «автоматчиков» в ГУЛАГе, необходимо рассказать о некоторых других категориях бывших военных, которых не следует путать в дальнейшем с «вояками» и которые не принимали участия в битвах уголовного мира конца 40-х — начала 50-х годов.

Советские военнопленные, попавшие в сталинские лагеря из гитлеровских, вовсе не были первыми фронтовиками, пополнившими ряды гулаговских арестантов. Первый массовый поток красных бойцов (правда, другой войны) хлынул в ГУЛАГ в марте-апреле 1940 года.

Чтобы пояснить, о чём идёт речь, обратимся к истории. 31 октября 1939 года Советский Союз обратился к Финляндии с жёстким требованием произвести демилитаризацию приграничной зоны. Дело в том, что финны возвели по Карельскому перешейку, вдоль границы, мощную систему укреплений — так называемую «линию Маннергейма». СССР потребовал перенести границу на 70 километров от Ленинграда, ликвидировать военно-морские базы на Ханко и на Аландских островах, в обмен предлагая довольно значительные территориальные уступки на севере. Финляндия отказалась от предложенных условий. Тогда 29 ноября, воспользовавшись мелким пограничным инцидентом, СССР расторг договор с Финляндией о ненападении. 30 ноября 1939 года Советский Союз напал на Финляндию.

Однако на первых порах Красная Армия получила суровый отпор. В течение нескольких недель не сумев прорвать «линию Маннергейма», наши войска понесли тяжёлые потери. Правда, в конце февраля им удалось нанести решительный удар, отбросить финнов и овладеть Выборгом. Правительство Финляндии пошло на мирные переговоры и по договору 12 марта 1940 года уступило Советскому Союзу весь Карельский перешеек и на 30 лет — военно-морскую базу на Ханко.