Джонатан Литтел - Хомские тетради. Записки о сирийской войне

• Название: Хомские тетради. Записки о сирийской войне
• Автор: Джонатан Литтел
• Издательство: ООО «Ад Маргинем Пресс»,
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91103-161-9

Книг о войне написано очень много, но это в основном художественные произведения, которые представляют собой авторский взгляд на происходящие события. Книга «Хомские тетради. Записки о сирийской войне» — это подлинный документ, позволяющий читателю увидеть события в Сирии, которые происходили в 2012 году, как будто своими глазами.

Книга написана в форме дневника автора, который просто рассказывает то, что происходило в те дни и позволяет читателю самому делать выводы, не навязывая свое мнение. В этой книге описан тот период, когда из Сирии уже ушли сторонние наблюдатели и обе стороны конфликта перестали оглядываться на мнение других стран.

---

Вмешивается Имад: «Не согласен. Если мы это сделаем, то начнется война всех против всех».

Им бы хотелось, чтобы НАТО согласился на прямое вооруженное вмешательство, но в ноябре этого не случилось. В ту пору Райед присутствовал на одной из манифестаций в Куссуре[62], где кто-то из активистов попытался выбросить лозунг: «Народ требует прямого вторжения НАТО!» Но, несмотря на все старания, этот призыв подхвачен не был.

Муханнад: «Свободная армия захватила трех мужчин и двух женщин, чтобы обменять их на шестнадцать рабочих предприятия „Мандарэн“ („Пепси“), взятых shabbiha 16 ноября. Их задержали на блокпосту люди из mukhabarat, потом они вызвали shabbiha, и рабочих увели. Через пять дней САС похитила упомянутых пятерых и через два дня договорилась об обмене.

Из двух женщин одна была алавиткой, а другая — исмаилиткой. Первая оказалась женой офицера, а вторая — его сестрой. Все трое захваченных молодых парней были алавитами. Двое из них — shabbiha, а третий — содержатель борделя. Так сказали они сами».

Муханнад опасается, что ужесточение репрессий приведет к конфликту на религиозной почве. «То обстоятельство, что алавитская община безоговорочно поддерживает правящий режим, может обернуться серьезной межконфессиональной рознью. Но эта сторона дела находится в ведении религиозных иерархов, шейхов.

Мы отдаем себе отчет, что власти готовы разыграть карту религиозных столкновений. Но если режим падет, то с ним уйдут и его методы. Репрессии прекратятся. Те, кто в них участвовал, пойдут под суд. Община алавитов найдет свою нишу в нашем обществе, как и все граждане Сирии. Во всяком случае, выгонять их никто не собирается. Алавиты — часть сирийского общества, как и мы все.

Я знаю, что думают люди в суннитской общине. У них и в мыслях ничего такого нет».

Мы просим рассказать, как организовано повстанческое движение в квартале. Тут действуют три структуры. Majlis al-askari (Военный совет): 24 члена, из которых трое — гражданские лица, остальные — военные. Majlis al-hura (гражданский или консультативный совет): 14 членов, из которых половина гражданских, половина военных. Он занимается вопросами правосудия, распределением гуманитарной помощи и снабжением САС. Tansikiyyat (местные координационные комитеты), в их ведении — организация митингов и манифестаций. И наконец, Maktab el-al’iilami (Информационное бюро) — один из координационных комитетов.

Муханнад утверждает, что Абдерразак Тласс не является командующим katiba. Но имени настоящего командира называть не хочет. Тласс — член Военного совета, и некоторые его коллеги по совету находятся в более высоком звании, чем он. Как, например, naqib, которого мы видели на манифестации (тот, что дезертировал два месяца назад).

Есть один координатор, являющийся одновременно и членом Военного совета (его имя под секретом), который осуществляет связь с tansikiyyat и действует как приводной ремень между Военным советом, tansikiyyat и Национальным советом Сирии (НСС). Через него же идут все контакты с Риядом аль-Ассаадом.

Рияд аль-Ассаад отдает приказы, намечает генеральную линию и решает все вопросы, связанные с вооружением и деньгами. Он очень влиятелен и пользуется огромным уважением.

У Военного совета и НСС общее видение ситуации и политических целей. Военные считают, что НСС представляет революционный народ, и признают его авторитет. Если придется формировать переходное правительство, то оно будет подчиняться НСС.

Появляется весьма импозантный пожилой господин, в костюме с галстуком: это офицер в отставке, он принимается разглядывать снайперские винтовки и давать советы. Завязывается серьезный мужской разговор: Хасан, Имад, пришедший старик, Абу Жауад, Абу Ассад и никого из молодых. Потом Абу Жауад и старик достают большую пачку денег — сирийских ливров — и передают часть Хасану: «для молодежи», насколько я понял.

Хасан колеблется, не хочет брать, они снова спорят, и в итоге деньги остаются на столе, под пепельницей. После этого все расходятся, а мы идем к доктору Али, у которого есть интернет.

* * *

В комнате полным-полно активистов, все воткнулись в компьютеры, все зависли в сети: кто в Facebook, кто где-то еще. Алуш, организатор манифестаций, тоже здесь, здесь же и его друзья. Готовят кальян.

Соединение в интернете идет очень медленно, хотя и, благодаря системе TOR, довольно надежно. Но мой USB-разъем подцепил у Абдерразака Тласса довольно опасный вирус, и почистить его негде. «Я заразился в al-Jaych al-Hurr, в САС». — «Al-Jaych al-Hurr сама настоящая зараза!»

Али — живой мученик — тоже здесь. Его товарищи рассказывают, как они приняли его за мертвеца. В ту пору он весил центнер, и его приятель Абу Слиман, маленький тощий парнишка, не мог сдвинуть тело с места. Али везли в госпиталь мимо армейского КПП: когда солдаты увидели, в каком он состоянии, они легко пропустили машину: «Валяйте, все равно он уже не жилец».

Гордый своим эксклюзивным статусом, живой мученик показывает нам видеозапись, где он запечатлен после ранения: из разорванной грудной клетки наружу свешивается половина левого легкого.

Эти молодые ребята говорят, что с тех пор, как мы здесь, погиб всего один человек: Абд аль-Кафи М., убитый в военном госпитале. Это, видимо, тот, чьи похороны сорвались. Тот, о котором нам сказали, что он только что умер. А до нашего приезда было очень сурово: пятеро погибших в воскресенье 15- го, пятеро — во вторник 17-го, один — в среду 18-го — как раз накануне нашего появления.

Абу Слиман: «Наши родители жили в постоянном страхе. Мы сломали стену страха. И теперь мы или победим, или погибнем». Поднимает вверх два пальца в виде буквы V. Тут же проводится фотосессия: все повторяют этот жест и все снимают. На свои аппараты: мне снимать запрещено.

Понедельник 23 января. Баба-Амр

Внезапное пробуждение. Около 10 часов, в 10.20, под звуки отдаленной канонады с трудом продираю глаза. Пытаюсь растолкать Райеда; Фади и Ахмад спят в гостиной. Я иду включить колонку, чтобы согреть воду, но выясняется, что мазута больше нет. Подходят ребята, они слегка возбуждены: пришли за пулеметами и патронными лентами. Перестрелка продолжается, звуки слышны уже довольно близко, такое впечатление, что происходит что-то серьезное. Пришедшие будят Фади и Ахмада, мы быстро одеваемся, чтобы пойти с ними.

Снаружи сыро и холодно, туман. Направляясь к штабу Хасана, бегом пересекаем небольшую площадь. Вокруг никого. На полной скорости подкатывает Имад и что-то объясняет. Мы бежим по улице вдоль домов, выходящих на площадь: здесь все простреливается. Канонада все ближе, огонь, судя по звукам, очень плотный: становится ясно, что обстрел ведется с позиций САС. Подъезжает Ибн-Педро с двумя приятелями, и мы, все вместе, входим в здание и поднимаемся на третий этаж. Молодой парень с пулеметом припал к сквозной дыре в стене и ведет через нее огонь. Пулемет заклинило. Ахмад втаскивает свой, пристраивается к дырке и начинает стрелять короткими очередями. Пустые гильзы, ударяясь о стену, отскакивают назад. Райед снимает, шум адский. Остальные спокойно наблюдают, покуривая и обмениваясь короткими репликами. Через какое-то время Ахмада сменяет Ибн-Педро — типа небольшая утренняя разминка. В полуразрушенной квартире сильно пахнет кордитом.

Ибн-Педро объясняет нам ситуацию: какой-то снайпер стал стрелять по прохожим и успел ранить четырех человек. САС открыла ответный огонь по его позиции: он засел в высотке возле стадиона.

Место у дырки в стене снова занимает первый парень и пытается запустить свой пулемет. После нескольких очередей пулемет снова начинает захлебываться.

Мы выходим. Парни на улице держатся спокойно, что-то обсуждают. Подходит Фади, я спрашиваю: «Так ты достал мазут для бойлера?» Ахмад уходит за боеприпасами.

Мы вместе с Фади спускаемся вниз по улице, проходим через какое-то здание, идем вдоль садового забора, пролезаем в дыру и входим в соседний дом. Лестница простреливается через открытое окно, поэтому поднимаемся бегом. Наверху заходим в квартиру, где стоит расплавившийся телевизор и валяются опрокинутые кушетки. Молодой парень, устроившись на мягком стуле, сидит перед отверстием в стене и ведет стрельбу, для удобства, в качестве опоры, подставив под дуло винтовки металлическую лестницу. В комнате — еще несколько человек, все постреливают, по очереди. Я записываю кое-что в блокнот. Райед звонит Имаду. Ранены три человека из Свободной армии, один — серьезно. Все трое уже находятся в клинике Абу Бари, куда нам хода нет.

Спускаемся вниз, выходим на улицу, а потом снова поднимаемся в первую квартиру. Абу Хусейн, приземистый бородач, одетый в традиционную одежду вроде пончо, показывая в улыбке испорченные зубы, ведет шумную пальбу из своего G3 Heckler& Koch. Незадачливый стрелок по-прежнему мучается со своим пулеметом и в конце концов выпускает несколько очередей, отдающихся звонким эхом в маленькой комнате.