Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

• Название: Здравствуйте, Эмиль Золя!
• Автор: Арман Лану
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

О жизни и творчестве Эмиля Золя написаны сотни книг и статей. У читателя, берущего в руки книгу Армана Лану «Здравствуйте, Эмиль Золя!», естественно, может возникнуть вопрос: «А что нового расскажет она мне об этом всемирно известном писателе?»

Арман Лану несколько лет работал над этим произведением. Его книга об Эмиле Золя — это яркое и своеобразное художественное повествование о большом и трудном пути автора знаменитого письма «Я обвиняю!..» и вместе с тем серьезное и оригинальное исследование творчества создателя «Ругон-Маккаров», «Трех городов» и «Четырех Евангелий». Со страниц книги во весь рост встает мужественная и самобытная фигура Золя, великого писателя и гражданина. Автор показывает его жизнь и творчество на широком фоне социальных и политических событий, происходивших во Франции во второй половине XIX века.

Иногда Лану отдает дань фантазии, вымыслу. После того как герой изучен во всех опосредственных связях, его легко представить беседующим с друзьями, работающим за письменным столом, совершающим моцион. Но Лану не увлекается «приемами романа» и после живой сценки, созданной воображением художника, следует документ и факты, факты… Все эти элементы (вымысел, документ, факт) идут друг за другом, органически переплетаясь. Они-то и создают неповторимое своеобразие книги Лану.

---

Монруж, Бельвиль, Батиньоль, Монмартр, Монмерт, Монмертр — это был весь Париж Золя!

— Мадемуазель, сколько искренности в вашем исполнении! — сказал он Иветте. — Какая вы большая актриса!

Иветта поблагодарила романиста. Но она была разочарована: ее разочаровал не этот весьма сдержанный комплимент, но Золя как мужчина.

«Я услышал Иветту в конце вечера у Шарпантье. Было уже поздно, и до двух часов ночи, слушая ее, мы испытывали глубокое волнение… Перед нами возникал необычайный, наполовину реальный, наполовину фантастический мир, который называется искусством. И именно тогда я понял по-настоящему, что великая артистка — это не что иное, как сама природа, которая изливает свою душу и вверяет себя людям».

Золя необходимо было перо, чтобы выразить свои мысли. Когда он возвратился домой, на Булонскую улицу, он знал, что использует в своем «Париже» песенки Брюана и душераздирающий припев Жана Лоррена:

Проклятье небесам,
Как трудно умирать с душой счастливой.

Он написал «Лурд» и «Рим», находясь вместе с Александриной. Работу над «Парижем» вдохновляла Жанна. Он взбирается вместе с ней по ступенькам башен Собора Парижской богоматери, поднимается на крышу Трокадеро, на Эйфелеву башню. Ему нехорошо в лифтах. Он подолгу прогуливается возле строительной площадки, где воздвигается Сакре-Кёр, и его малыши смотрят с любопытством, как роют огромный котлован под фундамент. Он повсюду фотографирует или делает записи на отдельных листках бумаги, которые кладет затем в портфель. Эти утратившие жизнь листки вызовут слезы у Денизы, когда она обнаружит их в Национальной библиотеке.

Несколько месяцев спустя Золя, который сам накачивал шины и придерживал за седло велосипед Жака, обучая его езде, сможет появляться на улице лишь в Сопровождении друзей. За ним, словно тень, неотступно будут следовать личности, традиционная одежда которых не может скрыть их профессию и которых вскоре будет великое множество. «Париж» — последний роман писателя, живущего в мире (относительном) со своим временем.

Аббат Фроман, угрожавший религиозному догматизму, был отвергнут католицизмом, подобно тому как некогда был отвергнут Ламенне, этот «савойский викарий» из Сен-Мало, персонаж в духе Жан-Жака Руссо. Ламенне, ставший священником уже в зрелые годы, Ламенне, обновитель христианства, впавший в модернизм, осужденный Римом, ставший социалистом, тот самый Ламенне, который, по всеобщему мнению, вдохновил Золя на создание образа Пьера Фромана. Но аббат — чистосердечный еретик. Он один будет искать спасение в деяниях милосердия. Ему не удалось бы это, если бы его не любила Мария и у них не родился ребенок. Кто скрывается за этой символикой, догадаться нетрудно. Это опять все тот же Золя, превратившийся в священника без сутаны.

Леон Блюм, поклонник Стендаля, один из лучших критиков своего времени, писал о «Париже»: «Нельзя искать идеал вне действительности — он в жизни, он в самой жизни». Вот этот идеал священника, ставшего социалистом:

«Если в античном мире царил Рим, теперь умирающий, то Париж царствовал неограниченным властелином над новыми веками; он был центром всех наций, которые в беспрерывном движении подвигались от цивилизации к цивилизации, подобно тому, как солнце неизменно движется от востока к западу… Он в прошлом первый провозгласил идею свободы, а в будущем, быть может завтра, он даст всем народам религию науки, справедливость, новую веру, ожидаемую демократией».

Завтра. Золя воплощает народное мессианство.

Критические отзывы о «Париже» несправедливы, ибо во время той внутренней борьбы, которой была охвачена страна, когда появилась книга (1898), не могло быть и речи о какой-либо объективности. Францией овладевает безумие. Брюнетьер расправляется с Золя в «Ревю де де монд». «Омэ на Синае», — замечает со злостью Верньоль, Разумеется, католики и консерваторы ведут свою игру. Но будут ли социалисты приветствовать это обращение героя Золя в новую веру? Будут, но с оговорками. Жорес сказал: «Недостаток книги заключается в том, что у Золя неверное представление о социализме. Наука делает возможными новые формы социальной жизни. Но она создает лишь эту возможность. Одного прогресса науки недостаточно для того, чтобы восторжествовала справедливость. Наука лишь усилит позиции капитализма, если мы не свергнем капитализм». Золя, находившийся весьма далеко от социализма вместе с рабочими из «Западни», лишенными классового сознания, и вплотную приблизившийся к рабочим благодаря марксистской подоплеке «Жерминаля», «Денег» и «Земли», вновь становится либералом-руссоистом и индивидуалистом; он отрекся от исторического материализма, коллективизма и Геда. К концу своей жизни автор «Жерминаля», обладавший поразительнейшей интуицией, снова подпадает под влияние Жорж Санд.

«Париж» слабее «Лурда» и «Рима». Романисту легче разоблачать зло, чем изображать добро. Уже близко то время, когда Анри Жид объявит, что хорошая литература мало совместима с добрыми чувствами. Это весьма прискорбно, но тем не менее зачастую это действительно так. Однако «Париж» все же нельзя «скинуть со счетов», ибо аббат Фроман преисполнен жизни, ибо Мария — образ, в котором воплотилась Жанна, — дышит, живет («сильное, но гибкое тело, округлые бедра, высокая грудь; вся она полна очаровательной тонкости и грации»), ибо персонажи этого романа — яркие и волнующие и их зримо представляет себе читатель: Барбес, воплотившийся в образе Бартеса; Рувье, министр финансов во время панамского скандала, ставший в романе Монферраном; Брюан, возлюбленный Иветты, ставший Легра; Марселен Бертело, ставший химиком Бертеруа; Меж — это Жюль Гед с его «пылкой верой, темпераментом борца»; Саннье — Эдуард Дрюмон; Сальва — анархист Вайян и т. д.

«Париж» не утратил своего значения также и потому, что здесь изображен Париж.

Роман, публиковавшийся в газете «Журналь», проходит незамеченным, потому что начинают кипеть страсти в связи с Делом Дрейфуса. Самые неистовые романтические персонажи вторгаются в жизнь общества: Изменник, Шпионка, Офицер, который жертвует своей честью ради блага отечества, подвергающийся преследованиям Невинный человек, Дети Мученика, подкупленные Судьи — все они на улице. Город Париж предает забвению роман «Париж», и тот Золя, который только что внезапно принял решение, подавляет в себе романиста. «Журналь» печатает одновременно уничтожающие статьи, разоблачающие «иудея Дрейфуса», и розово-социалистический роман, написанный человеком, благодаря которому «Дело» приобретает историческое значение!

Часть шестая ДЕЛО ЗОЛЯ

Вы увидите, что они погасят солнце!

Глава первая

Истоки националистического угара. — Золя отказывает депутации. — Взаимоисключающие принципы: Порядок и Свобода. — Десять лет политической истории. — Физическое состояние Золя до процесса. — Мнение Фрейда. — «Замечательный выродок».

Дело Дрейфуса всецело захватило Эмиля Золя, заставив на три года отказаться от личной жизни. Оно возникло не вдруг, его появление было предопределено общественным кризисом, вызванным обычным шпионским происшествием и подготовленным всевозможными запутанными конфликтами, многие из которых имели вековую давность, не говоря уже об имманентном конфликте порядка и свободы. Порядок и Свобода всегда противостоят друг другу. Порядок требует, чтобы власти вздернули на виселицу скорее сто невинных, чем упустили одного виновного; Свобода же предпочитает упустить скорее сотню виновных, чем рискнуть судить одного невинного. Точку, в которой бы уравновешивались эти две силы, так же трудно отыскать, как и платоновского доброго тирана. Трагедия Дрейфуса — результат столкновения этих сил.

Бывают такие критические моменты, когда все происходящие конфликты достигают своего апогея. Дело Золя — это также одно из проявлений внутреннего кризиса капитализма: буржуа-легитимисты, орлеанисты, бонапартисты, католики, консерваторы и реакционеры владеют банками и имеют целый штат прислужников; им противостоят другие буржуа — протестанты, евреи, республиканцы. После краха «Всеобщего союза» первые поджидают благоприятного момента, чтобы рассчитаться со вторыми. Народ, обманутый союзниками из буржуазии в 1789, 1830, 1848 и 1871 годах, безмолвствует.

Один фактор делает зло непоправимым. Это поведение прессы. Именно она вскоре раздует дело, соберет самые ошеломляющие по своей лживости сведения, призовет к убийству, беспрекословно последует на поводу у различных канцелярий, генерального штаба, полиции, бунтарей и банкиров. Да и как могла она поступать иначе — у нее не было возможности проверять полученные сведения. Чтобы проверить информацию, нужно время, а если время упущено, информация не нужна. Подобная фатальность отчасти объясняет этот уникальный кризис. Пресса обрушила на Францию целый поток фальшивок, заведомой клеветы, шантажа, выплеснула бурный поток пенистой желчи, который, если на него глядеть со стороны, был великолепен в своей разнузданной ярости. И именно благодаря находчивости, таланту и воображению журналистов пресса придает всему характер абсурдного и чудовищного романа о шпионаже. Стараниями прессы Франция в течение десятка лет мечется в лихорадочном бреду.