Андрей Федоров - Зомби

• Название: Зомби
• Автор: Андрей Федоров
• Издательство: Эксим
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-89585-013-8

Андрей Федоров — автор уникальный. Он знает тонкости и глубины человеческой натуры не только как писатель, но и как доктор психиатрии.

Роман «Зомби» о следователе, который сталкивается с человеком, действующим и после смерти. Но эта мистика оборачивается реальным криминалом.

---

Капитан прошел к выходу. Правильно, надо было ехать на метро. Напрямую-то близко, а так получается, наверное, минут сорок, если не больше.

— Всем спасибо за компанию! — сказал капитан и спустился в темноту.

Теперь автобус. Тоже народу немного, тоже есть свободные места.

— Абсурд! Я попал в абсурд! — пожаловался он соседке.

— Ну и уезжайте, — равнодушно кивнула та,

— все уезжают. Вы молодой еще. Если бы мне было хотя бы сорок…

— Бейзе говорит так: «Коли неправеден ты есть, наказан бушь!»

— Буша снова не изберут! Эмигрантов принимать будут больше всего Япония, Италия, Аргентина. Я не верю, что за вами гоняется покойник. Это заболевание. Хотя за моей кузиной однажды гонялся мертвый петух…

— Я разве?.. Кошмар, мадам! Я пошел!

— Всего вам доброго, молодой человек! Уверяю вас — вы один!

Да, капитан был один. Вылупившаяся из сугроба, как мокрый цыпленок из яйца, торчала на его пути помойная куча. И — знакомый «куб» или пусть — «каре» из усыпанных алмазами плоскостей.

И опять — двор. Затонувшие скамьи, выплывающая овчарка. Кивающая, все невесть кому кланяющаяся бабуля.

Все то же, в том же лифте ритуальное действо — манипуляции с пистолетом. Вот она, все та же проклятущая дверь.

Но ключ не полез в замок. С другой стороны в замке — ключ!

Капитан, кажется, впервые в жизни перекрестился, достал пистолет. Ударил в дверь ногой. Подождал. Нажал кнопку звонка.

Сперва по чуть заметному содроганию пола, затем уже на слух определил, что к двери с той стороны подходят и кто именно. Руку с пистолетом опустил в карман.

Дверь (широко, слишком доверчиво) распахнула Любка:

— Ну?! Что тут у меня?! Ты, что ли, этот бардак устроил?! Ты посмотри: у тахты ножку отфигачили, люстру разбили, на полу — платье, занавески порвали! Сыр сожрали! Вы что?! Ты с кем здесь гулял ?! Совсем офонарели вы, что ли?! Тебе что, деться уже некуда?! Все ваше РУВД гуляло?! Ты…

Роальд вошел в прихожую, тесня грудью Любку, отступившую даже и не очень охотно. Роальд прикрыл и запер дверь.

— Когда ты пришла, никого тут не было?

— А кто?! Ты что?! Что хоть было?!

— Сейчас. Я только пройдусь, посмотрю. Сама здесь постой.

— Ты что, Роальд?! Кто здесь?! Кто?! Где?!

Капитан прошелся по-привычному: на кухню, в туалет (ванная была распахнута и освещена), в спальню, в гостиную, на балкон. По пути распахивал дверцы шкафов, отбрасывал гардины

Зомби

305

(на кухне заглянул в холодильник). Наконец встал в спальне на колени, заглянул под раненую тахту.

— Роальд! Это ужас! Кто здесь?!

— Видишь, никого вроде.

Череп улыбнулся из-под потолка.

— А кто был?!

— Давай я дверь запру как следует, пусти-ка… Ну вот. Теперь сядем, все обсудим. Как съездила?

— Ты!..

— Спокойно! На кухне сейчас все объясню. Дай раздеться. У тебя, так-то сказать, случайно потайной какой дверцы нет в квартире? Я к тому, чтобы никто не помешал разговору. Спокойно, Любушка-голубушка!

Любушка-голубушка, громко топая, попыталась что-то привести в порядок, но махнула рукой. Видно было, что она только что приехала, успела снять платье, сапоги, кое-как накинуть халат. Сумки ее пьяницами прислонились друг к другу у входной двери. Качались, задеваемые внезапным сквозняком, колготки, петлей накинутые на табуретку; думала, думала, а затем мягко опала с полки Любкина норковая шапка — прямо Любке под ноги. Та взвизгнула.

— Тихо! — приказал капитан. — Это естественно. А вот о неестественном… Иди, сядь сюда!

— Что ты на меня вякаешь?! Я приехала, а тут…

— Тихо! Ты на меня не наступай. Ты приготовься к обороне.

— Это еще что?!

Но Любка прошла на кухню и села напротив. И видно стало, что чуть иначе она встревожена. Не только, как показалось Роальду, беспорядком в квартире, не только странным поведением капитана…

— А ножку эту я отстрелил. Вот из этого. Там в стене и пуля где-то под тахтой сидит.

Вот теперь совсем насторожилась. Руки на коленях. Поза примерной кошки. Кошки домашней, послушной, внимательной.

— Ты тут стрелял? В кого же? Бандиты забрались?

— Да. Тут был один посторонний. Я думаю, что посторонний.

— Ты уже сообщил? Кто был? Что взяли?

— Думаю, ничего. И я не сообщал. Решил, что лучше нам с тобой все обсудить и выяснить. Потому, что ты этого человека знаешь лучше меня. И чем он опасен, и как с ним бороться.

— Я?! Ты уверен, что я знаю? Кто же это?

Любушка-голубушка. Полненькая дамочка лет двадцати шести. «Самые стройные ножки в нашей шараге», во-первых. Самая «стойкая» грудь в нашем квартале, во-вторых. Да и вообще: глазастая, зубастая… горластая. Горяча-а! Это главное, капитан? А вообще-то вульгарная дамочка, если честно. Вот как ты, капитан, теперь думаешь? Повернулась к тебе избушка задом? А может, раньше тоже так думал, да не вдумывался? Ладно. Попробуем.

— Я вот с чего хочу начать. Мне хотелось бы знать, у кого из твоих родных или знакомых есть ключи от квартиры? Кроме меня.

— У меня родных нет, ты знаешь. Я тогда для верхнего замка три заказала. И от нижнего у меня три. Один тогда потеряла…

— А от верхнего?

— Точно не знаю. Надо посмотреть. А что взяли? Взяли что-нибудь?!

— Думаю, ничего. Я все подробно не осматривал. Здесь совсем не в этом дело. Но к тебе сегодня заходил посторонний, и не один раз. Кто бы это мог быть. Подумай.

— Роалик! Чего мне думать?! Если только кто ключ тот нашел. Я никому третий ключ не давала! Точно! А как ты…

— Ты знаешь «жреца»?

— Жреца? Это кто?! Жрец?!

Трижды громко повторенное слово. Пакостное, страшное. Аж латунный арабский поднос звякнул — отозвался, и в нем в мутно-желтом, в сетке узоров, в смазанной, перекошенной, изжеванной неверным отражением кухне дрогнули две бледные фигуры — Роальд и Любка.

Но видно было капитану, что Любка «жреца» не знает. Не слышала такого прозвания. Теперь эта ее реакция — вроде как тест, составляющая некоего «детектора лжи», который на ходу строит для Любки капитан. Кажется, вполне искреннее удивление? Попробуем дальше.

— А Матюшенко Федора Петровича тоже не знаешь?

— Какого еще?! Даже и не слышала! Ты что, Роальд?

«Тест», кажется, готов? Засечено, как приподнялась бровь, как повели себя руки на коленях. Что дрогнуло (а вернее, не дрогнуло) в глазах, как искривилась и даже чуть выпятилась нижняя губа. Да, Матюшенко Федора Петровича ты не знаешь. И знать не можешь. Я его и сам не знаю, я его только что выдумал.

— Не знаешь?! А Илью Михайловича?

— Кого?!

— Илью Михайловича Маркина.

— Илью… как? Максимыча?

— Я же громко и четко спрашиваю, Любаш, Илью Михайловича!

— Да понятия не имею! Я подумала, что Илью Максимыча. У нас такой работал.

Да. Тест сработал, Любаш. Не те все параметры. И бровь пошла не туда, и глаза не те (тревога в них), и пальцы на коленях обеспокоились: то врозь ползут, то друг о друга без цели трутся.

— Илью Михайловича Маркина не знаешь?! Безногого? Диабетика? Ну ты даешь!

— Безногого? Да… нет!

Зашевелила губами, думает. Грубая ошибка это, Любка-голубка! Не так их много, безногих диабетиков, чтобы губами шевелить и делать вид, что ты их всех в памяти перебираешь. Есть у тебя в памяти только один такой. Но его-то вспомнить ты не хочешь, так-то сказать!

— Странно! Совсем странно! Кстати, он сегодня утром умер. А перед смертью вызвал меня, он меня, оказывается, заочно знал и исповедоваться захотел. Терять-то уж нечего. И все-все выложил.

Ух, как ты, однако, можешь мгновенно бледнеть! Но ты держишься, Люба, на редкость все-таки прочно. Ты не хочешь признавать, что моя атака удалась. Ты не желаешь знать, что я все сейчас по твоим глазам и рукам вижу. Эх, Любовь!

— Ну и причем здесь я?! И кто он такой?! Это что? Какой-нибудь хмырь по линии той нашей с тобой общей знакомой?

Ишь ты! Молодец! Нашла ход. Об этой нашей с тобой знакомой самое время вспомнить. Напомнить! Мол, не тронь, одной веревкой повязаны! Ясно, Люба! Одного не понимаешь, что мне уже полчаса как тоже нечего терять.

— А Земнухова Аркадия, скажешь, и подавно не знаешь?

— Нет! Не знаю! Не пойму, к чему такой допрос! Ты что, не можешь мне нормально все объяснить?!

— Да я вот пытаюсь. Ладно. Поставь чайник. Объясню сейчас. А то я весь день… за весь день вот только твой сыр и ел. А времени-то! Десятый час?!

Так что теперь ты, Любка, чуть-чуть расслабься. Конечно, что я от тебя совсем отстал с Ильей Михайловичем, ты не поверила, но тебе сейчас перерыв в допросе на руку. Ставь чайник. Двигаешься ты уверенно, ничего у тебя не дрожит. А ведь я думал… любовь зла! Хотя это не любовь, а вовсе похоть, как сообщил нам конфиденциально наш дорогой «жрец» Илья Михайлович, коего послание я так и не дочитал, за ним же гоняясь. За «жрецом».

Да, все верно. Лучшие ножки во всей шараге. Складная женщинка. Коротышка слегка. Из круглых, небольших. К старости станешь «бочонком». Когда злишься, готова убить, разбить что-нибудь как минимум; когда радуешься, назойлива с болтовней. И эта (когда-то казалась очень милой) манера махать ручками. Все рисовать в воздухе, так что собеседник (скорее, вечный слушатель, так как перебить невозможно) начинает вертеть головой: вот тут у него сарай… следует подробное рисование в воздухе сарая, его двери, ручки на двери, крыши, содержимого сарая, где стоят (рисуется в воздухе объем) бочки, ящики, сапоги (рисуются сапоги и даже очень зримо натягиваются на лучшие в шараге ножки), является растопыркой яблоня со скворечником (скворец улетел?), с тяжкими вздохами вымахивают столбы забора, раскидывается волнистая река с рыбой, с хозяйкой, супругой дачника, на берегу, с невыносимо (рук не хватает) жирной хозяйкой… Кстати, все знакомые, кроме слушателя, жирные, сморщенные, прожженные бестии, прохиндеи и идиоты… Только ты никому-у, — это она говорит почти на ухо и поглаживая собеседника по плечу, — этот у венеролога второй год лечится! Все по секрету, всем подряд и все — божья роса. Поймай на лжи — нагло-ласковая усмешка, капризная губка, объятия. Любит поесть, ест неряшливо, долго, машет руками, ножом, ложкой, с помощью укрупняющих воздушные картины столовых приборов забрызгивает стены… Деньги? Да бери сколько хочешь! И тут же потихоньку считает, выбирая тебе бумажки погрязнее.