Ян Мо - Песнь молодости

• Название: Песнь молодости
• Автор: Ян Мо
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1959

Ян Мо — известная китайская писательница. Её главный роман «Песня о молодости» до сих пор пользуется большой популярностью в стране. Книга переведена на 20 иностранных языков.

---

Дао-цзин не испугалась этого неожиданного нападения. Она была уже готова к нему. Оставаясь невозмутимой и прожевывая кусок лепешки, она не спеша ответила:

— Неужели вы даже этого не можете сообразить? Все очень ясно. Это происходит потому, что в Китае чрезвычайно сильны феодальные пережитки и на пути любви стоит множество препятствий. Поэтому открыто говорить о своей любви никто не решается, и люди называют себя двоюродными братьями и сестрами.

Глаза У Юй-тяня еще больше округлились. Ответ как будто не удовлетворил его, и он опять спросил:

— Ну, а вот вы оба, — он кивнул головой в сторону Цзян Хуа и опять посмотрел на Дао-цзин. — Этот господин ваш двоюродный брат? Просто любовник? Или то и другое по совместительству?

Все присутствующие снова разразились смехом.

— Вы угадали: он и то и другое вместе, — невозмутимо ответила Дао-цзин, когда смех немного стих.

Эта фраза и спокойствие Дао-цзин, молчаливая усмешка Цзян Хуа и хитрая физиономия У Юй-тяня — все вместе вызвало приступ еще более громкого смеха у сидевших в столовой учителей. Лишь директриса Ван Янь-вэнь, чувствуя, что учителя обходятся чересчур вольно с приезжим, постучала по столу и примирительно сказала:

— Господа, господа! Перестаньте же! Господин Цзян все-таки наш гость, это невежливо. Господин Цзян, не вините их, пожалуйста. Мы все относимся к Дао-цзин, как к младшей сестре.

— Верно, верно, господин У, прекратите ваши шуточки!

— Господин У, не стройте из себя Фа-хая[91], — послышались голоса.

После завтрака Дао-цзин повела Цзян Хуа к себе в комнату. Едва переступив порог, она спросила:

— Вы, наверное, рассердились? Они вели себя некрасиво!

— Чего тут сердиться? — добродушно ответил Цзян Хуа. — Мещане остаются мещанами. Дао-цзин, а вы молодец, в карман за словом не лезете. Ничего, мы с вами немного погодя предпримем ответные меры… — Цзян Хуа неожиданно расхохотался.

Спустя несколько минут они расстались: Цзян Хуа отправился в город, Дао-цзин пошла на занятия.

Наступил вечер, пробило восемь, затем девять часов. Уже совсем стемнело, когда Цзян Хуа, наконец, вернулся. Дао-цзин зажгла лампу. Ей не терпелось расспросить его, куда он ходил. Но Цзян Хуа заговорил первым:

— Дао-цзин, вы знаете, какая сейчас главная проблема китайской революции?

Она не смогла сразу ответить и долго молчала.

— Ну, тогда поговорим несколько о другом, — помолчав немного, продолжал Цзян Хуа. — Наша Объединенная добровольческая антияпонская армия в северной части провинции Чахар потерпела поражение. Однако она сыграла определенную роль в движении за отпор японцам, за спасение родины. Какую роль? Как вы думаете, каким путем будет развиваться теперь китайская революция?

Дао-цзин и на этот раз не смогла ничего сказать.

— Она считала себя достаточно начитанной: читала о трех принципах диалектического метода, об этапах и формах развития капитализма, она знала, что империализм неизбежно должен погибнуть, а коммунизм обязательно победит. Но когда Цзян Хуа задал ей конкретный вопрос, она призадумалась. Склонив голову, Дао-цзин напряженно размышляла, стремясь блеснуть перед ним своими знаниями. Но, очевидно, из-за того, что она обычно не особенно интересовалась газетами и читала мало статей, касающихся конкретных вопросов китайской революции, ее смятение увеличивалось по мере того, как она думала над этим. Она хотела сказать хоть несколько слов, но, почувствовав, что ответ ее будет неполным и невразумительным, решила лучше промолчать…

— Ну, тогда я задам вам еще один вопрос: как вы думаете, победит ли Китай Японию?

— Конечно, победит! — быстро ответила Дао-цзин. — Во-первых, потому, что из четырехсот миллионов китайцев никто не хочет стать рабом Японии; во-вторых, потому, что Китай обладает большим населением и ресурсами, а Япония невелика, да и население ее небольшое, и с помощью одного оружия она многого не добьется; в-третьих, потому… — Дао-цзин, закусив губу, подумала мгновение. — В-третьих, в Китае существует Коммунистическая партия и передовые люди, которые решили бороться против японцев. В Антияпонском фронте участвуют коммунисты… Брат Цзян, я правильно ответила?

Цзян Хуа сидел подле стола. Помолчав немного, он посмотрел на взволнованную Дао-цзин и медленно ответил:

— То, о чем вы говорили вначале, почти правильно. Но вот ваш третий вывод не совсем верен. Без руководства со стороны Коммунистической партии китайская революция не сможет увенчаться успехом. То же самое и в отношении антияпонской войны. Коммунистическая партия не только должна участвовать в ней — она должна руководить ею. Дао-цзин, вы понимаете смысл слова «руководить»? — Цзян Хуа говорил с подъемом.

Дао-цзин со вниманием слушала его. Она подлила ему чаю, налила и себе. Отпив несколько глотков, она оперлась локтями на стол и, глядя на Цзян Хуа, сказала:

— Я очень рада, что познакомилась с вами. Я еще так мало знаю. Мне казалось, что я во многом разбираюсь, а на самом деле это не так. Помогите мне, пожалуйста. Какой институт вы окончили? Наверное, уже давно занимаетесь революционной работой?

— Я не кончал никакого института. А точнее — я рабочий…

— Что? Вы рабочий? — удивилась Дао-цзин.

— Да. — Цзян Хуа улыбнулся. — Совсем еще недавно я работал на угольных копях.

Дао-цзин с сомнением покачала головой:

— По-моему, вы совсем не похожи на рабочего. Вы так много знаете… Я решила, что вы студент.

Цзян Хуа снова улыбнулся:

— Почему? Вы считаете, что все рабочие обязательно невежественны и грубы?

Эти слова больно задели Дао-цзин — ведь она только что не могла ответить на вопросы, поставленные Цзян Хуа, но в тот момент ей не было стыдно. Теперь же жгучий стыд охватил ее. Теребя полу куртки, она тихо сказала:

— На словах я знала, что рабочие обладают известными способностями, но в душе… Брат Цзян, я вам прямо скажу… Я считала, что ученье — превыше всего, остальное — мелочи жизни… и лишь сегодня поняла, насколько я не права.

Он ничего не ответил, только рассмеялся, да так заразительно, что Дао-цзин тоже начала неуверенно улыбаться.

— Дао-цзин, скажите, — спросил Цзян Хуа, подумав некоторое время, — вы бываете в семьях ваших учеников, например в семьях крестьян?

— Нет, — ответила Дао-цзин с беспокойством. — Мне даже в голову это не приходило. Свободное время я посвящаю чтению.

Цзян Хуа помолчал, затем, задумчиво взглянув на нее, сказал:

— Вам, по-моему, надо наладить связи с семьями ваших учеников. Необходимо больше общаться с крестьянами, подружиться с ними. Для вас это будет очень полезно. Эти люди совсем не похожи на тех, с которыми вам приходилось общаться прежде. К тому же это будет для вас и интересно. — В словах Цзян Хуа не было и намека на поучение.

— Вы правы. Иногда мне очень хотелось поговорить с ними, но я не знала о чем.

Цзян Хуа прошелся по комнату. Он выглянул в окутанный ночной темнотой двор, затем притворил дверь и некоторое время рассматривал висящий на стене портрет Льва Толстого, потом повернулся к ней:

— Дао-цзин, по-моему, вы представляете себе революцию в чрезмерно радужных тонах, слишком романтично… Поэтому-то мне и хочется, чтобы вы в дальнейшем имели более тесный контакт с трудящимся людом. Они очень хорошо разбираются в жизни, в окружающей обстановке, они — практики. А вам крайне необходимо знание этой практики.

Дао-цзин смотрела на него и молчала. Так и не узнав, соглашается ли она с ним, принимает ли этот его совет, он попрощался и вышел.

Цзян Хуа временно поселился в школе. Когда Дао-цзин уходила на уроки, он тоже куда-то исчезал и возвращался лишь поздно вечером. Вечерами они подолгу беседовали: он задавал вопросы, помогал отвечать на них, анализировал и разбирал вместе с ней различные проблемы революции. И если вдруг кто-нибудь из любопытных учителей заглядывал к Дао-цзин, он видел двух тихо беседующих людей. Цзян Хуа умолкал и с лепкой улыбкой поднимался с места, а Дао-цзин спокойно становилась рядом с ним, не скрывая своей радости и Счастья.

«Влюбленная парочка», — решал вошедший и, удовлетворенный, уходил, а они продолжали разговор, прерванный приходом незваного гостя. Однажды Дао-цзин настойчиво спросила Цзян Хуа:

— Скажите, где вы жили раньше? Что заставило вас приехать сюда? Я много раз уже спрашивала вас об этом. Почему вы избегаете этой темы?

— Я приехал к вам в Динсянь, чтобы найти работу. Больше ничего. А моя прошлая жизнь? Ну что о ней можно сказать?.. Она очень обыкновенная. Как-нибудь при случае расскажу.

* * *

Цзян Хуа обычно возвращался лишь поздно вечером. Сегодня Дао-цзин, прождав его до полуночи, начала беспокоиться. Ей не спалось. Цзян Хуа никогда не говорил Дао-цзин, по каким делам он уходит. Лишь далеко за полночь она, наконец, услыхала легкий стук в окно и тихий шепот: