Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки

• Название: Описание земли Камчатки
• Автор: Степан Крашенинников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-44013-9

Степан Петрович Крашенинникова (1711—1755) принадлежит к тем скромным героям, которыми так славна Россия. Сын солдата, за выдающиеся успехи в учебе он был выбран для научной подготовки к участию во Второй Камчатской экспедиции.

Экспедиция отправилась в путь в августе 1733 года. После четырех лет тяжелейшего путешествия члены «академической свиты», сославшись на плохое здоровье, отказались от дальнейшей поездки, сообщив в Петербург, что с исследованием Камчатки справится студент Крашенинников. И он справился!

За 10 лет (1733—1743) он проделал по Сибири и Камчатке путь в 25773 версты (больше половины экватора!), совершил множество исследовательских поездок на Байкал, по реке Лене, в Якутию, но главное – вдоль и поперек изъездил, изучил и описал Камчатку: ее границы, рельеф, климат, флору и фауну, вулканы и гейзеры, местное население, собрал богатейшие научные коллекции, сделал записи метеорологических наблюдений и описаний приливов, составил словарик корякского языка.

Но главным, эпохальным результатом титанического труда Крашенинникова стала первая русская научная монография «Описание земли Камчатки» – и она же стала первым международным бестселлером. Почти немедленно после выхода из печати в 1755 году книга была переведена на главные европейские языки: французский (1760), английский (1764), немецкий (1766), голландский (1770) – и вызвала огромный интерес как ученых, так и читающей публики.

На то, чтобы этот эпохальный труд увидел свет, его автор положил жизнь: отправившись из Санкт-Петербурга в научную экспедицию юным студентом, Крашенинников вернулся в столицу только через десять лет – и еще двенадцать, до самой смерти, готовил книгу к изданию.

Вот почему и сегодня, через 250 лет, мы с жгучим интересом знакомимся с этой terra incognita XVIII века, читая захватывающие, невероятные, но тем не менее абсолютно достоверные описания всего, что встретил и изучил во время путешествия Крашенинников. К этому добавляется чувство восхищения: вот, оказывается, как много может сделать для своего Отечества один человек.

Электронная публикация книги С. П. Крашенинникова включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 150 иллюстраций, в том числе редчайших старинных карт и уникальных рисунков. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешественники» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

При каждой юрте бывают по малой мере столько балаганов, сколько семей в острожке: ибо оные и вместо кладовых амбаров, и вместо летних покоев служат, а делаются следующим образом.

Сперва ставят девять столбов вышиною сажени по две и больше, в три ряда в равном расстоянии. Столбы связывают перекладинами, на перекладинах мостят пол кольем и устилают травою; поверх пола делают из колья ж высокий островерхий шатер, который, обрешетив прутьями или тонкими кольями ж, покрывают травою.

Траву прижимают кольем, а для крепости, чтоб не сносило ветром, концы верхнего колья с концами нижнего связывают ремнями и веревками. Двери у них делаются с двух сторон, одни против других прямо. Ходят на балаганы по таким же лестницам, как в зимние юрты.

Такие балаганы бывают у них не токмо при зимних юртах, но и на летовьях, где корм промышляют, и сие строение по обстоятельству тамошних мест весьма способно и нужно: ибо при тамошних мокрых погодах во время рыбной ловли принуждены они бывают досушивать рыбу под балаганами.

Но есть и другая тамошним жителям выгода от балаганов: ибо когда они с летних промыслов в дома возвращаются, то сушеную рыбу обыкновенно оставляют до зимы в балаганах по большей части без караула, токмо отставив прочь лестницу.

И таким образом корм их хранится в целости от зверей, которые на балаганы попасть не легко могут; а ежели бы оное строение не столь высоко было, то звери бы ничего им не оставили, ибо есть примеры, что медведи влазят иногда и в балаганы, несмотря на все трудности, особливо же в осеннее время, когда в реках рыба и по полям ягоды перемежаются.

На летних промыслах при балаганах делают травяные шалаши, которые по-камчатски бажабаж, а по-русски барабанами называются. В них они по большей части есть варят и рыбу чистят в ненастливую погоду, а казаки соль варят из морской воды.

Многолюдные острожки обставлены бывают вкруг балаганами и издали показывают преизрядный вид. Всякий такой острожек кажется городом по причине балаганов, которые и сами мы не видав, почитали башнями.

Камчадалы строят свои острожки обыкновенно по островам, в густых тальниках, или на таких местах, которые от натуры крепки и безопасное имеют положение, расстоянием от моря не меньше 20 верст, а иногда и гораздо далее; а на устьях рек бывают у них летовья.

Однако сие касается до одних южных камчадалов, кои живут по Пенжинскому морю, а по Восточному морю есть острожки и подле самого моря.

Всякий острожек ту реку, при которой живет, почитает за владение своего рода и с той реки на другую никогда не переселяется.

Если по какой-нибудь причине одна или несколько семей пожелают жить особливыми юртами, то делают оные выше или ниже острожка по той же реке или по посторонней, которая течет в реку их.

Чего ради думать можно, что на всякой реке живут сродники, которые происходят от одного прародителя. Сами камчадалы, по объявлению Стеллера, говорят, что Кутх, которого иногда богом, а иногда прародителем называют, на каждой из камчатских рек жил по два года и, детей родив, оставлял их на природном их месте, от которых каждая река имеет ныне своих жителей.

Таким образом Кутх их дошел до Озерной реки, которая течет из Курильского озера и, аки бы совершив течение и труды свои, приставил к горе баты свои и отбыл с Камчатки.

На промыслы звериные ходят камчадалы по своим же рекам, что, может быть, преж сего наблюдалось строго, но ныне желающие промышлять морских зверей ходят верст по двести от своих жилищ на Авачу и на Курильскую лопатку.

Глава 5. О домовой посуде и о других нужных в житии потребностях

Вся камчатская посуда и все экономические их принадлежности состоят в чашах[376], корытах, берестяных кужнях[377], а по-тамошнему чуманах, да в санках и лодках; в чашах и корытах варили они есть и себе, и собакам, кужни употребляли вместо стаканов, санки – к езде зимою, а лодки – летом. Чего ради и писать бы о том более нечего, если бы сей народ, так как другие, имел тогда или знал употреблять металлы.[378]

Но как они без железных инструментов могли все делать, строить, рубить, долбить, резать, шить, огонь доставать, как могли в деревянной посуде есть варить и что им служило вместо металлов, о том, как о деле не всякому знаемом, упомянуть здесь не непристойно, тем наипаче что сии средства не разумный или ученый народ вымыслил, но дикий, грубый и трех перечесть не умеющий. Столь сильна нужда умудрять к изобретению потребного в жизни!

Прежние камчатские металлы, почти до прибытия россиян, были кость и каменье. Из них они делали топоры, ножи, копья, стрелы, ланцеты и иглы. Топоры у них делались из оленьей и китовой кости, также и из яшмы, наподобие клина, и привязывались ремнями к кривым топорищам плашмя, каковы у нас бывают теслы.

Ими они долбили лодки свои, чаши, корыта и пр., однако с таким трудом и с таким продолжением времени, что лодку три года надлежало им делать, а чашу большу́ю – не меньше года.

Чего ради большие лодки, большие чаши или корыта, которые по-тамошнему хомягами называются, в такой чести и удивлении бывали, как нечто сделанное из дорогого металла, превысокою работою, и всякий острожек мог тем хвалиться пред другими, как бы некоторою редкостью, особливо когда кто наварив в одной посуде пищи, не одного гостя мог удовольствовать, ибо в таких случаях один камчадал против двадцати человек съедает, как о том ниже объявлено будет.

А варили они в такой посуде рыбу и мясо каленым каменьем.

Ножи они делали из горного зеленоватого или дымчатого хрусталя, остроконечные, наподобие ланцов, и насаживали их на черенье деревянное. Из того ж хрусталя бывали у них стрелы, копья и ланцеты, которыми кровь и поныне пускают. Швейные иглы делали они из собольих костей и шили ими не токмо платье и обувь, но и подзоры[379] весьма искусно.

Огнива их были дощечки деревянные из сухого дерева, на которых по краям наверчены дырочки, да кругленькие из сухого ж дерева палочки, которые вертя в ямочках огонь доставали. Вместо трута употребляли они мятую траву тоншич, в которой раздували загоревшуюся от вертения сажу.

Все сии принадлежности, обернув берестою, каждый камчадал носил с собою, и ныне носят, предпочитая их нашим огнивам, для того что они не могут из них так скоро огня вырубать, как достают своими огнивами. Но другие железные инструменты, топоры, ножи, иглы и пр., и от них так высоко почитаются, что с начала их покорения и тот себя почитал за богатого и счастливого, у кого был какой-нибудь железный обломок.

Не пропадет у них и ныне даром ни иверешок[380] из перегорелых котлов железных; могут они делать из них клепики, стрелы или что-нибудь полезное; причем то удивительно, что они не калят железа, но холодное, положа на камень, куют камнем же вместо молота.

Таким образом поступают с железом не токмо камчадалы, но и коряки и другие дикие народы, особливо же чукчи, которые, покупая у наших железные котлы дорогою ценою, перековывают в копья и стрелы; ибо им, как немирному народу, никаких железных инструментов продавать не велено, но о посуде никто прежде не думал, чтоб они покупали на сей конец.

То ж делают они и с оружием огненным, которое отбивать им у наших случается, ибо они стрелять из него не умеют, по крайней мере, скоро его портят, не зная, как замки разбирать и чистить и как винтовки смазывать.

Иглы, у которых уши отломятся, умеют они весьма искусно починять, каковы б они малы ни были. Расклепывают кончик, где уши были, камнем, и другою иглою просверливают новые, и так делают, пока уже одно почти острие только останется.

Железную и медную посуду еще во время моей бытности токмо те употребляли, которые знали, что честь и чистота, и старались российскому житию последовать; в том числе были знатнейшие новокрещенные тойоны, которые живут близ российских острогов и часто имеют с нашими обхождение, а прочие деревянной своей посуды и поныне не оставляют.

Сказывают, будто железные инструменты знали камчадалы еще до покорения Российской державе и получали их от японцев, которые приезжали к Курильским островам, а однажды и на Большую реку морем; и будто камчадалы японцев шишаман называют для того, что чрез них узнали железные иглы, ибо игла по-камчатски шиш называется.

Что касается до Курильских островов, то сомнения нет, что прежде сего приезжали туда японцы на бусах[381] и торговали: ибо я и сам достал с Курильских островов японскую саблю, лаковый поднос и серебряные серьги, которые не откуда получены, как только на Японии; а бывала ли когда японская буса на Большой реке, о том доподлинно утверждать нельзя, для того что, кажется, трудно поверить, чтоб такие мореходы, каковы японцы, отважились идти для купечества в незнаемые страны и проведывать пристанищ с трудом и опасностью; разве, может быть, приносило когда такое их судно погодою, как то нередко случается.