Юлия Леонова - Я вам любви не обещаю (СИ)

• Название: Я вам любви не обещаю (СИ)
• Автор: Юлия Леонова
• Издательство: (СИ)
• Жанр: Исторические любовные романы

В каждом благородном семействе имеются свои скелеты в шкафу. Не исключение из общего правила и семейство Уваровых. Что кроется за благородным фасадом? Какие страсти бушевали в прошлом? Что скрывают друг от друга члены фамилии? И что сулит будущее скромной гувернантке волею случая, оказавшейся воспитательницей юной княжны Анны?

---

Глава 47

Дожидаться аудиенции у Гейдена Георгию пришлось в довольно тесной и тёмной приёмной несколько часов кряду. Таким образом, начальник штаба давал понять, что никто не смеет диктовать ему условия, и даже всемогущий Дашков* (вымышленный персонаж, прихоть и фантазия автора) не изменит его отношения к провинившемуся полковнику, несмотря на то, что пришлось пойти на уступки.

Алексей Николаевич – действительный тайный советник, гофмейстер и опытный царедворец при дворе имел довольно большое влияние, с его мнением считались, к его словам прислушивались, многие желали бы называть себя его друзьями, но не многие удостаивались подобной чести.

Перейти дорогу такому человеку отваживались единицы. Вот и Гейден не отважился, но дабы совсем уж не уронить себя в глазах сильных мира сего, отыгрался на крестнике Дашкова, графе Бахметьеве. Услышать после трёх часов ожидания из уст начальника Главного штаба, что его понижают в чине до поручика и переводят в младшие адъютанты, для Георгия Алексеевича стало неприятной неожиданностью. Карьера стремительно летела в пропасть. «Лучше бы удовлетворили прошение об отставке», - вздохнул он, понимая, что теряет позиции. Хуже и не придумаешь, его не отпустили, и довольно ощутимо щёлкнули поносу, давая понять, что от него самого мало что зависит. Служить теперь придётся с особым рвением, дабы хотя бы попытаться вернуть утраченное. Никто более не позволит ему пренебрегать делами, более не станут закрывать глаза на промахи и просчёты. Даже Вершинин, недавно произведённый в штабс-капитаны, теперь мог смотреть на него свысока. Новое назначение – плевок в лицо, и Бахметьеву оставалось только утереться, стиснуть зубы и продолжать служить Царю и Отечеству.

В тягостном настроении ехал он к своему крёстному, надеясь, что может быть, Алексей Николаевич порадует хорошими новостями. Собственно, хорошая новость была только одна: свидание с обвиняемой в убийстве супруга княгиней Одинцовой разрешили, но не ранее завтрашнего дня. В остальном же дела обстояли из ряда вон плохо.

Дело княгини отчего-то не спешили передать приставу по следственным делам, а адвоката к ней не допустили, озвучив совершенно неправдоподобную причину: дескать, во всей тюрьме не нашлось ни одного свободного помещения, где господин Ивлев мог бы побеседовать со своей подзащитной. Однако ж пообещали, к завтрашнему утру сей вопрос разрешить.

Залесский - жандарм, что взялся приводить в порядок дело княгини Одинцовой, прекрасно понимал, что времени у него нет. Коли он взялся добыть признание обвиняемой, идти следовало до конца, а не то, неминуемо полетят чьи-то головы и его собственная в том числе, раз уж он ввязался в эту историю.

На первый взгляд вина княгини была очевидна. Из показаний доктора, которые он изучил от первой до последней буквы, явственно следовало, что княгиня обращалась к нему с просьбой принести настойку опасного лекарства. По словам эскулапа, ранее он уже оставлял ей настойку в достаточном количестве и был весьма удивлён тем фактом, что она успела закончиться. Яд был обнаружен господином Куницыным в графине с вином в количестве многократно-превышающем смертельно-опасную дозу для человека.

К тому же наличие у княгини молодого любовника, того самого, что способствовал рассмотрению дела в Петербуржском суде присяжных, а не в Пятигорске, также весьма недвусмысленно указывало на её причастность к смерти князя Одинцова.

Оставалось надеяться, что минувшая ночь заставит несговорчивую арестантку переменить свою позицию. Залесский с самого утра приехал в Литовский замок и попросил привести княгиню в допросную. В ожидании молодой женщины, он прохаживался по тесному помещению, заложив руки за спину. Дверь отворилась, и тот же тюремщик, что приводил её на допрос вчера, втолкнул Веру внутрь, а сам поспешил ретироваться. От взгляда Залесского не укрылись глубокие, тёмные от запёкшейся крови царапины на лице надзирателя. Княгиня присела на край стула и опустила голову. Залесский молчал, разглядывая арестованную. Вчера женщина выглядела измученной, уставшей, а ныне, казалась совершенно сломленной. Устроившись за столом напротив, жандарм извлёк из кармана серебряный портсигар, щёлкнул крышкой и протянул его madame Одинцовой.

- Не имею дурной привычки, - отказалась Вера, впервые подняв голову и глянув в лицо Залесского.

На высокой скуле с левой стороны темнел огромный кровоподтёк, разбитая губа и потухший взгляд вызвали приступ острой жалости у Залесского: «Господи! Ну, зачем ей понадобилось убивать старика? Он бы и сам помер. Если судить по показаниям доктора, князь считался безнадёжным больным».

- Вера Николавна, такой женщине как вы не место в тюремных застенках, - убрал он портсигар, не решившись закурить в её присутствии, несмотря на снедавшее желание вдохнуть горький табачный дым.

- Видимо, моё место на каторге, - безжизненно обронила она.

Взгляд жандарма прошёлся по ней, отмечая разорванное на плече и расстёгнутое до талии платье, растрёпанные льняные локоны, капельку запёкшейся крови на мочке уха, как будто кто-то, не заботясь об аккуратности, снял с неё серьги. «А ведь серьги были», - подумалось ему, И притом довольно дорогие, насколько он запомнил.

- Ну, почему же сразу на каторге? – забарабанил он пальцами по столу. – Обвинительный приговор вам ещё никто не вынес.

- Вы вынесли, - пристально глядя ему в глаза, зло отозвалась Вера. – Вы вынесли мне обвинительный приговор. Вы не желаете верить в мою невиновность.

- Для того у меня есть все основания, - парировал он. – К чему вам отпираться? Сознайтесь в содеянном и оправитесь дожидаться суда под домашним арестом, - посулил он.

Вера тяжело вздохнула. Не осталось никаких ни моральных, ни физических сил и далее терпеть подобное обращение. Содрогнувшись от воспоминания о том, что произошло с ней накануне в одиночном каземате, Вера быстро перекрестилась. Ещё одной такой ночи ей не пережить. Она либо наложит на себя руки, либо сойдёт с ума. После вчерашнего ей уже не верилось в то, что когда-либо она сможет покинуть эти застенки, но самыми страшными стали мысли о том, что Жорж просто бросил её здесь на произвол судьбы, возможно, испугавшись, что она утянет его за собой на самое дно.

- Что я должна написать? – сдалась она.

Главное выбраться отсюда, как можно скорее. О том, что будет после, она старалась не думать. Залесский положил перед ней чистый лист бумаги, перо и пододвинул чернильницу.

- Пишите, - остановился он за её плечом.

Вера послушно выводила слова, что ей диктовал жандарм, понимая, что оговаривает себя, что её признание несёт угрозу не только ей, но и Георгию. Пока она писала, взгляд Залесского не отрывался от синяков на тонком запястье. Он не хотел думать о том, что заставило её так быстро сдаться, но воображение помимо воли рисовало ему жуткие картины, и расцарапанная рожа надзирателя служила тому убедительным подтверждением. Закончив писать, Вера поставила свою подпись и, не глядя более на бумагу, подвинула её жандарму.

- Когда меня выпустят? – тихо поинтересовалась она.

- Сегодня вас заберут отсюда, - ответил Залеский, складывая полученное признание в папку с остальными материалами дела.

Вера поднялась со стула, приложив руку к невыносимо ноющей пояснице, и отвернулась к зарешеченному оконцу. Глаза Залесского широко распахнулись. Теперь, когда она стояла, причина, по которой платье её оставалось расстёгнутым, стала совершенно очевидной.

- Как давно вы в тягости? – сорвалось у него с языка.

- Какое это имеет значение? - повернула голову на звук его голоса Вера.

Залесский отвёл взгляд, сделалось не по себе.

- Оставайтесь здесь. Я должен отдать все необходимые распоряжения, дабы вас выпустили под домашний арест, - обронил он и стремительно вышел за дверь. Обшарив взглядом коридор, он увидел того, кого искал. В несколько шагов преодолев расстояние отделяющее его от тюремного надзирателя, он с размаху ударил того в челюсть.

- Я приказал лишь припугнуть её? – прошипел он обескураженному тюремщику. – Ты что это себе позволяешь?

- Ваше благородие, - схватился за лицо надзиратель, - да я только потискал её малость. Вы ж получили, чего хотели?

- Пшёл прочь, - оттолкнул его с дороги Залесский.

На душе кошки скребли, и, сознавая, что поступил, как самый последний мерзавец, не испытывал удовлетворения от того, что его миссия успешно завершилась и нынче дело можно передавать следователю.

Оставшись одна, Верочка принялась ходить из угла в угол по тесному полутёмному помещению допросной. Казалось, время остановилось. Она не помнила уже сколько раз обошла вокруг стола, не спуская глаз с тяжёлой дубовой двери, в ожидании момента, когда можно будет покинуть эти стены. «Господи, как долго!» – раздражённо вздохнула она, опускаясь на стул. Ответом ей стало громыхание засова с наружной стороны двери. Она ожидала увидеть жандарма, что пообещал выпустить её под домашний арест, но на пороге появился Георгий. Вера медленно поднялась, но вместо того, чтобы шагнуть ему навстречу, как того ждал, Бахметьев, отошла в самый дальний и тёмный угол.