Алиса Ганиева - 14. Женская проза «нулевых»

• Название: 14. Женская проза «нулевых»
• Автор: Алиса Ганиева
• Издательство: Астрель
• Жанр: Русское современное
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44157-8

Имена этих женщин на слуху, о них пишут и спорят, их произведения входят в шорт-листы главных литературных премий. Собранные вместе под одной обложкой, эти тексты позволяют понять, «как эпоха отражается в женских зрачках, что за вкус у нее, что за цвет».

«Мир, описанный в этой книге, движим женщиной. Женщина здесь живет изо всех сил и не сдается до последней минуты. Она сама может выбрать, быть ей счастливой или несчастной, – она может всё» (Захар Прилепин).

---

– Я не могу этого слышать, – говорила она.

Они орали друг на друга под дождем, стоя у входа в подземку. Вокруг простиралась 86‑я улица.

– Ты всё меряешь деньгами! Это безумие, понимаешь ты или нет?! Сколько бы их ни было, этих гребаных денег, ты всё равно нищий, понимаешь?! Ты ничего не чувствуешь, ты не человек, ты – киборг!

– Ты будешь меня слушаться, хочешь ты этого или нет, – кричал он. – Я тебя сюда привез! И ты будешь делать, как я хочу!

Он схватил ее за руку и поволок к проезжей части. Они поехали на Кони-Айленд на такси. Это стоило сто двенадцать долларов или сто двадцать, Надежда не помнила. На океане дождь усилился. Ветер рвал выгоревшие тенты над витринами. Пляж был пуст. Дато зашел в аптеку и купил два полиэтиленовых плаща – красный и синий. Надежда надела красный. Она шла по берегу океана и была рада, что говорить невозможно. Слишком сильно шумели волны.

– Тебе не холодно? – прокричал он.

– Нет.

– Ты уверена?

– Да. Мне очень хорошо. Очень, очень хорошо.

Пляж был грязным. Песок перемешался с прошлогодними окурками, попадались выброшенные на берег рыбьи скелеты и панцири лангустин. Вокруг стояли блочные дома, на некоторых балконах – пальмы. Сначала он тащился сзади, потом догнал ее и взял за руку.

– Я хочу поговорить, Надя. Что происходит? Я не понимаю тебя. Может, я тебя чем-то обидел? Скажи мне. Давай пойдем в ресторан и обо всём поговорим.

– Я не хочу в ресторан, – Надежда выдавливала слова, как последние капли из тюбика, – и говорить нам не надо. Ты не поймешь. Мы как животные разных видов.

– Скажи просто, что я должен сделать, – не сдавался он.

– Я не знаю, как это объяснить. Ты не поймешь.

– Не пойму чего?

– Как это, когда не существуешь. Когда на твоем месте может быть любая другая женщина. Когда ничем не отличаешься от часов. Или от сумки.

– Всё дело в сумке?

– О господи, нет.

К ним с широкой американской улыбкой двигалась женщина лет пятидесяти. В очках. Рядом с ней шел толстый белый лабрадор.

– Oh, – сказала женщина, – what a surprise! Are you also from Equador?

Надежда на секунду растерялась.

– Why you think so? – спросила она наконец.

Женщина, продолжая улыбаться, объяснила, что в прошлом году была в Эквадоре. И купила там точно такой же плащ.

Через несколько часов они, продрогшие, лежали в постели и пили виски со льдом. Дато, как ни странно, пребывал в хорошем настроении, поездка на океан его взбодрила. Он сказал, что Надежда странная женщина, но зато с ней не соскучишься. Надежда кивнула, зубы стучали по горлышку бутылки. Скука была настоящим бичом мужчин с деньгами. Мужчин, разъезжающих на такси по Нью-Йорку, декорирующих салоны своих авто Louis Vuitton’ом. Надежда не знала, почему, но веселье, которое могли обеспечить деньги, было всегда каким-то мрачным. И коротким. Такси, Louis Vuitton, поездки по всему миру, сумасшедшие, странные женщины – всё это было отчаянной попыткой откупиться от скуки. Впрочем, у Дато, кажется, получилось. Не получилось у Надежды.

– Я хочу сделать тебе какой-нибудь подарок, – он выпил грамм 200 и стал чувствительным.

– Конечно, хочешь, – сказала она.

– Ты говорила про сумку.

– Я говорила, но не в этом смысле. Хотя неважно. Я не могу тебе запретить. Для тебя это всё равно ничего не стоит.

– Зря ты так говоришь, – он внимательно и немного виновато посмотрел на нее, – ты мне очень сильно нравишься.

Надежда хотела сказать: тогда женись на мне, живи со мной, сделай мне ребенка. Или не женись, а просто сделай ребенка. Я буду растить его на твои деньги, а ты будешь иногда приезжать и дарить ему какие-нибудь несуразные и очень дорогие подарки. У нее нашлось бы еще с десяток вариантов того, что Дато мог бы сделать для нее, но она промолчала. В тот день, в постели с бутылкой виски, она поняла, что любовь – это тот же бизнес. Для нее нужны ресурсы – финансовые, временные и, главное, эмоциональные. Когда их нет, любовь тоже невозможна. Или возможна, но в таком вот варианте, как у нее с Дато. Ее итогом обычно становятся сережки от “Tiffany”, машина класса люкс, при особенном благоволении звезд – квартира. Это означает, что любовь удалась и каждый ее участник получил награду.

Надежду Дато оценил в дорожный комплект от Louis Vuitton – чемодан на 20 литров и две сумочки: для ручной клади и для документов. В бутике “Louis Vuitton” в “MACY’s” на них смотрели со смесью восхищения и опаски. Американцы и представить себе не могли, что кто-то может купить три кожаные сумки за четыре тысячи долларов. Рядовые посетители “MACY’s” заходили в бутик как в музей. Продукция Louis Vuitton вызывала у них восторг, зависть, любопытство, но только не желание ее приобрести. Надежда молча стояла и ждала, пока две темнокожие девушки заворачивали покупки.

– Oh my God, – сказала одна из них другой, понизив голос, – how lucky she is! He’s rich and he loves her!

Выстрел из прошлого

Елку поставили на бывшей клумбе, прямо там, где в девяносто седьмом застрелился отец Саши Самыкина. Миша тогда еще не родился, да и самому Саше Самыкину в девяносто седьмом едва исполнился годик, так что своего отца он не помнил. В сладкой, как чай, вечерней скуке Миша смотрел на елку из окна первого этажа их развернутого буквой П дома в гарнизонном городке – взвод под руководством старшего прапорщика Денисова развешивал на елочных лапах светящиеся гирлянды и почему-то яблоки.

Комнаты были проходные, и слышались крепкие ругательства телегероев сериала «Бригада». Приходя домой, отец сразу же включал телевизор, хотя сосредоточиться на фильме или программе новостей ему редко когда удавалось. Мать собирала ужин – ее жизненным принципом было отсутствие лишних движений, и поэтому ужинали всегда поздно, измаявшись ожиданием. Матери и в голову бы не пришло покормить Мишу, а отцу еду снова разогреть, когда он вернется. Пока она расставляла тарелки, отец, тоже старший прапорщик, как и Денисов, читал книгу про персидского царя Дария.

Отец вообще много читал, а мать почти никогда.

На подоконник пружинно скакнула и ткнулась свежим мокрым носом Мише под руку Пумка. Пумка была кошкой, серо-тигровой с желтыми глазами, у нее уже три раза были котята.

Маленький Миша так сильно и много болел, что даже не мог ходить в детский сад. Стоило ему появиться на пороге игровой комнаты, как тем же вечером температура неумолимо поднималась и Мишу – жаркого, потеющего – испуганная мать укладывала в кровать. Отец устало плелся в санчасть за доктором, который и сам устал к ним ходить, говоря всегда одно и то же: «Слабая носоглотка, гланды надо вырезать», – и рекомендовал не откладывая ехать в тверскую больницу, где такие операции делают. Мать панически боялась удаления гланд, когда-то они сгубили ее младшего братика: хирург занес какую-то инфекцию – и начался сепсис.

Неожиданное решение подсказала медсестра Нина Владимировна, чьей сильной страстью были солдатики первого года службы. Заглянув, чтобы сделать очередной укол – тогда у Миши случилась фолликулярная ангина, – медсестра о чем-то хихикала с матерью на кухне. Потом разговор стал более серьезным, и сквозь бредовую вату подступавшего сна Миша различил:

– А вы бы кошку завели.

– Да ты что?! – изумилась мать. – Еще аллергия начнется!

– Не начнется, – сказала Нина. – Выздоровеет, вообще болеть не будет, у меня тетке кошка ангину вылечила.

Рецепт был странный, но крепко запал матери в голову. Поскольку безусловной главой дома был отец, она, подчинявшаяся с какой-то даже радостью, сообщила о своем желании завести зверенка.

– Кошка не собака, – прозорливо заметил отец. – Хлопот меньше.

Миша привязался к Пумке, она стала его самым дорогим безмолвным другом. Каждым вечером перед сном происходила трагическая баталия с матерью, чьей целью было изгнать Пумку из Мишиной комнаты и не дать им вместе заснуть.

– Но она тихо! Она уже спит! – плаксиво возражал Миша.

– Это ночное животное, – говорила мать. – Она проснется и будет ходить, скрести, тебя разбудит.

Сведения о ночной природе Пумки она почерпнула из книги «Повседневная жизнь и история домашней кошки», которую отец, любивший обстоятельный подход к любому делу, купил на следующий день после того, как завернутую в шарф от мороза кошку принесли из подвала два солдата.

На ужин были сардельки с макаронами. Отец густо полил разваренные, напоминавшие старые эполеты макаронины кетчупом. Пумка уселась около раковины, рассчитывая, по всей видимости, на сарделью кожуру.

– Ну что, – сказал отец, – первый день каникул?

– Да, – ответил Миша.

Мать похвалила за целых шесть четвертных пятерок.