Арман Жан дю Плесси Ришелье - Мемуары «Красного герцога»

• Название: Мемуары «Красного герцога»
• Автор: Арман Жан дю Плесси Ришелье
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-64579-4

Большинство наших соотечественников знают кардинала Франции Армана Жана дю Плесси, герцога де Ришельё (1585—1642), только из художественной литературы – по романам Александра Дюма-отца.

Александр Дюма был большим писателем, но еще больше – свободолюбивым французом. В свои отрицательные персонажи он выбирал прежде всего тех, кто, по его мнению, эту французскую свободу личности во всех ее проявлениях долгие века ограничивал. Неудивительно, что кардиналу Ришельё и другим могущественным представителям Церкви в произведениях Дюма доставалось как никому другому. В бессмертном романе «Три мушкетера» литературный кардинал Ришельё – ходульный злодей, интриган, неудачливый любовник, бездарный поэт, который на фоне благородных мушкетеров выглядит мелко и комично.

В жизни все было совсем иначе, однако не менее интригующе.

Действительно, у исторического кардинала Ришельё друзей было немного, зато врагов – хоть отбавляй. Однако даже враги хорошо знали ему цену и говорили о нем не просто как о достойном противнике, а как об «одном из лучших людей, которых когда-либо знала не только Франция, но и вся Европа». И все потому, что герцог де Ришельё был блестящим, а может быть даже великим, кризис-менеджером. Этот современный термин как нельзя лучше подходит первому министру Франции, жившему четыре столетия назад.

Ришельё занял высший государственный пост своей страны в тот период, когда она находилась в политическом тупике, а дела государства пришли в полнейшее расстройство. Несколько лет его правления – и ситуация коренным образом изменилась: распри и заговоры придушены, экономика и финансы стремительно крепнут, Франция становится мощным игроком на международной арене. Ришельё как великий правитель сделал политику политикой и заставил ее служить не идеологии, а делу процветания государства.

Первый министр Ришельё не был ни идеальным человеком, ни идеальным правителем. Он всегда был жестким и часто жестоким, добивался поставленных целей, не забывал и о своекорыстных интересах. Но все же главным смыслом его жизни и деятельности была Франция. И потому этот человек мог сказать с полным правом: «Моей первой целью было величие короля, моей второй целью было могущество королевства»…

Электронная публикация включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие правители» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями. В книге великолепный подбор иллюстративного материала: текст сопровождают более 250 старинных цветных и черно-белых иллюстраций, с большинством из которых читатель познакомится впервые. Элегантное оформление, прекрасная печать, лучшая офсетная бумага делают эту серию прекрасным подарком и украшением библиотеки самого взыскательного читателя.

---

Злополучный Грандье, убежденный в своей невиновности, отказался бежать за границу, как ему советовали некоторые из его приятелей. Он не хотел даже подчиниться приговору суда инквизиции, который, признавая несостоятельность главного обвинения против каноника, назначил, однако, ему церковное покаяние за «легкомысленные речи и поступки».

Грандье апеллировал против этого приговора, и дело было передано, по приказанию Ришельё, в судебную комиссию под председательством Лобардемона.

Комиссия эта постановила, в принципе, что дьявол обязан говорить истину, если его заклинают надлежащим порядком. Неверующим в этот тезис дано было понять, что их могут притянуть и самих к суду в качестве соучастников колдуна или, по меньшей мере, еретиков, позволяющих себе неуважительно отзываться о католических догматах.

Угрозы эти привели к желаемому результату. Никто не осмелился выступить в защиту Грандье. Показания бесноватых были признаны имеющими силу законного доказательства. Врачи, назначенные комиссией, отыскали на теле несчастливца места, нечувствительность которых к уколу должна была неопровержимо свидетельствовать о договоре, заключенном им с сатаною.

На всякий случай признано было уместным вывесить на всех перекрестках запрещение под страхом телесного наказания и большого денежного штрафа дурно отзываться о судьях, заклинателях и бесноватых. Один из членов комиссии, патер Лактанций, раскалив почти докрасна чугунное распятие, подносил его к губам Грандье, который, разумеется, каждый раз отдергивал голову назад.

Комиссия занесла в протокол, что колдун не посмел приложиться к кресту. Грандье даже и под пыткой не хотел сознаться в сношениях своих с дьяволом, а потому был объявлен нераскаянным грешником и присужден к сожжению на костре.

Он сгорел живьем, так как на петле, которой должен был удушить его в последнюю минуту палач, оказался узел, сделанный будто бы по распоряжению Лобардемона. Весьма вероятно, что в данном случае председатель судебной комиссии хватил через край и зашел несколько далее, чем это было желательно самому кардиналу.

Глава VI. Характер и частная жизнь кардинала

В государственной своей деятельности первый министр Людовика XIII отличался безжалостной, суровой настойчивостью и мстительностью, доходившей до жестокосердия. Это не мешало ему в частной жизни очаровывать преданных своих слуг и приспешников добротой, мягкостью и обходительностью.

Когда у него вырывалось по отношению к ним язвительное замечание или грубое слово, или же когда дело доходило до побоев, кардинал всегда обращался сам к обиженному со словом примирения. Обыкновенно он говорил в таких случаях, что человек в его положении чувствовал бы себя несчастным, если бы не мог сорвать на какой-нибудь доброй душе дурное расположение духа, обусловленное запутанностью государственных дел.

Нередко, подвергаясь припадкам мрачной меланхолии, Ришельё обращался к окружающим с просьбой «развлечь его, если только это возможно». Поэту Буароберу чаще других удавалось развеселить кардинала. Иногда Ришельё подшучивал над своими приближенными. Так, зная, что каноник Мюло сердился, когда его звали «раздавателем милостыни его высокопреосвященства», кардинал однажды передал ему письмо с таким именно адресом.

Мюло вышел из себя и сказал: «Только дурак мог придумать подобную шутку». – «А что, если сделал это я сам?» – спросил кардинал. – «Меня, признаться, это бы не удивило, – отвечал Мюло, – вашему преосвященству, вероятно, не впервые делать глупости».

В тех случаях, когда не помогали шутки и мистификации, Ришельё, чтобы рассеять дурное расположение духа, прибегал к самым утомительным гимнастическим упражнениям. Герцог Граммон, застав его в такую минуту, спокойно сбросил с себя кафтан и сказал: «Готов держать пари, что прыгну далее вашего преосвященства».

Действительно, он принялся бегать и прыгать взапуски с кардиналом. Такая находчивость очень понравилась Ришельё, который стал после того очень благоволить к герцогу.

Иногда всемогущий премьер испытывал странные галлюцинации. Он воображал себя лошадью и с громким ржанием бегал вокруг бильярда. В таких случаях приходилось силою укладывать его в постель, где по прошествии некоторого времени он приходил в себя.

Памфлеты враждебного лагеря упрекали кардинала в распущенности нравов и, без сомнения, рассказывали о нем немало небылиц. В числе его любовниц называли, между прочим, герцогиню Шеврез, Нинон де Ланкло и даже Валуа, дочь герцога Орлеанского. Ришельё очень заботился о соблюдении внешних приличий и положительно щеголял своей набожностью.

Он исповедовался и причащался каждое воскресенье, если только тому не препятствовало состояние его здоровья, и всякий раз умилялся духом так, что на глазах его блистали слезы. Впрочем, обладая большими сценическими способностями, как говорила про него Мария Медичи, он мог плакать раз по пятнадцать в день.

Вообще кардинал дорожил репутацией ревностного католика и усердно выполнял свои религиозные обязанности. Он очень любил священнодействовать и обыкновенно по большим праздникам сам служил литургию.

Зачастую дома в два или три часа он молился в присутствии своего духовника, священника, камердинера, нескольких офицеров, телохранителей и слуг. Молитва эта длилась около получаса. При всей своей веротерпимости Ришельё считал долгом интересоваться обращением еретиков и, как говорят, жертвовал из личных своих средств большие суммы на миссионерскую пропаганду.

Кардинал нередко выставлял на вид королю свое бескорыстие. Действительно, он не запятнал себя низким сребролюбием и в критические минуты неоднократно помогал государству деньгами. Тем не менее результаты такого бескорыстия были для него не особенно убыточными.

Он завещал своим родственникам громадное состояние, оставил королю крупную сумму (в 600 тысяч рублей) и построил несколько великолепных дворцов. Один из них, Пале-Кардиналь, названный впоследствии Пале-Рояль, по завещанию Ришельё перешел в собственность короля вместе с золотой церковной утварью, украшенной алмазами, серебряным буфером чеканной работы и крупным бриллиантом, купленным у Лопеса.

Кардинал Ришельё любил делать подарки и вообще отличался благотворительностью. Так, он ежемесячно отпускал своему священнику тысячу рублей для раздачи бедным и охотно увеличивал эту сумму, когда она оказывалась недостаточной.

Кроме того, камергер, обыкновенно сопровождавший кардинала, должен был всегда держать наготове крупную сумму денег для раздачи нищим, попадавшимся на дороге. В ежегодный бюджет кардинала входили также крупные пожертвования благотворительным учреждениям.

Окружая себя величайшим блеском и пышностью, Ришельё содержал громадный штат прислуги, многочисленный отряд телохранителей и большую свиту, в которой насчитывалось до 25 пажей. Содержание этих молодых людей стоило очень дорого, так как они получали самое тщательное воспитание и образование.

Несмотря на весьма слабое здоровье, Ришельё чрезвычайно много работал и входил во все подробности государственного управления. Немало времени затрачивалось у него также на литературные труды, театр, надзор за постройками, выполнение религиозных обязанностей и аудиенции. Он работал днем и ночью, довольствуясь лишь немногими часами сна.

Обыкновенно он ложился спать часов в 11, но через три или четыре часа опять уже вставал и принимался за работу. Особенно важные бумаги Ришельё писал иногда сам, но в большинстве случаев диктовал секретарю, постель которого стояла тут же, в спальне.

Проработав часа три, кардинал снова ложился и спал до семи или до восьми часов утра. Проснувшись, он, тотчас же после утренней молитвы, звал к себе секретарей и вручал им для переписки доклады и замечания, набросанные ночью начерно. Если в числе этих бумаг находились важные документы, Ришельё приказывал переписывать их в своем присутствии, назначая при этом секретарю определенный срок для окончания работы.

Это делалось из опасения, чтобы секретарь не успел снять другой копии с документа. Затем кардинал одевался и принимал министров, с которыми работал до 10 или 11 часов. Остальное время до обеда Ришельё проводил в домовой церкви и слушал литургию. По окончании ее он обыкновенно успевал еще раза два обойти сад, где принимал ожидавших его просителей.

После обеда кардинал проводил некоторое время в дружеской беседе с гостями. Остаток дня посвящался государственным делам или же приему и посещению иностранных послов и других именитых лиц. Вечером Ришельё еще раз прогуливался по саду, отчасти для моциона, отчасти же для того, чтобы выслушать просителей, не успевших представиться ему утром.

После прогулки он, если только этому не препятствовали особенно важные дела, позволял себе маленький отдых в обществе друзей и домашних, с которыми держал себя очень просто и фамильярно. День заканчивался молитвой, длившейся около получаса.