Джек Вэнс - Мэдук

• Название: Мэдук
• Автор: Джек Вэнс
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

Два волшебника — Весельчак Снодбет, получивший такое про- звище благодаря умению вовремя вставить острое словцо и привычке украшать себя разноцветными лентами с колокольчиками, а также старец Грундель из Пропастазма — дерзнули игнорировать указания Мургена и дорого поплатились за свою заносчивость. Снодбет, будучи неспособен выбраться из ванны, внезапно многократно увеличившей силу притяжения, был поглощен миллионом маленьких черных насе- комых. Грундель проснулся на кошмарной поверхности одной из лун Ачернара, окруженный гейзерами расплавленной серы и стелющимися облаками голубых испарений — никакие заклинания не помогли ему вернуться на Землю.

Чародеи убедились таким образом в преимуществах сдержанно- сти, но их менее приобщенные к тайнам бытия современники по- прежнему предавались вздорным распрям и потугам на превосходст- во. Кельты, мирно прозябавшие в даотской провинции Фер-Акила, поддались подстрекательскому влиянию новоприбывших гаэльских банд из Ирландии; они зарезали всех попавшихся под руку даотов, провозгласили королем грузного угонщика скота по имени Лысый Морган и нарекли свою землю Годелией. C тех пор даоты никак не могли покорить этих отколовшихся смердов.

Прошли годы. Однажды, почти случайно, Мурген сделал порази- тельное открытие, настолько пугающее, что в течение нескольких су- ток великий чародей пребывал в оцепенении, уставившись в про- странство. Мало-помалу к волшебнику вернулось самообладание, и наконец у него в голове сложился замысел, успешное осуществление которого позволило бы приостановить или даже повернуть вспять не- умолимую поступь судьбы.

Усилия, связанные с этим проектом, теперь поглощали всю энер- гию Мургена, и жизнь его превратилась в почти безрадостную череду сосредоточенных изысканий.

C тем, чтобы оградить себя от постороннего вмешательства, МурО ген предусмотрел препятствия, удерживавшие незваных посетителей от попыток приблизиться к Свер-Смоду; кроме того, он поставил пе- ред входом пару часовых-демонов, отпугивавших самых настойчивых нарушителей спокойствия. C тех пор коридоры и залы Свер-Смода наполнились зловещей тишиной.

Но в конце концов даже Мурген почувствовал потребность в ка- ком-то развлечении. По этой причине он создал свое воплощение, по- зволявшее ему, по сути дела, вести две жизни одновременно.

Это порождение, сформулированное с пристальным вниманием к деталям, ни в коей мере не напоминало двойника Мургена ни внешно- стью, ни темпераментом. Возможно, различия оказались даже более существенными, чем изначально предполагал Мурген, так как харак- тер Шимрода порой отличался непринужденностью, граничившей с легкомыслием, что само по себе не гармонировало с безрадостной ат- мосферой, царившей в Свер-Смоде. Мурген, тем не менее, привязался к отпрыску и обучил его как навыкам повседневного существования, так и тайнам магического искусства.

Спустя несколько лет Шимрод соскучился и, с благословения Мургена, с легким сердцем покинул Свер-Смод. Довольно долго Шимрод бродяжничал по Старейшим островам, иногда прикидываясь крестьянским увальнем, но чаще изображая из себя рыцаря, странст- вующего в поисках романтических приключений.

В конечном счете Шимрод слегка остепенился и поселился в усадьбе под наименованием Трильда на лугу Лальи, в нескольких ми- лях от Тантревальского леса.

Тем временем ска, укрепившиеся на Скагане, наращивали и со- вершенствовали военную машину. Стремясь к расширению жизненно- го пространства, они вторглись в Северную и Южную Ульфляндию, но им нанес сокрушительное поражение Эйлас, галантный молодой король Тройсинета, в результате присоединивший к своим владениям всю Ульфляндию — к бесконечному раздражению Казмира, короля Лионесса.

Не считая учеников и новичков, на Старейших островах остава- лись в живых не больше дюжины настоящих чародеев. В числе самых выдающихся можно было назвать Байбалидеса из Ламнета, Нумика, Миоландера, некроманта Триптомологиуса, Кондуа из Конда, Севери- на Звездочета и Тиффа из Троага. Многим другим в последнее время пришлось тем или иным образом закончить существование — что са- мо по себе свидетельствовало о небезопасности избранной ими про- фессии. Ведьма Десмёи по неизвестным причинам растворилась в воз- духе в процессе порождения Фода Карфилиота и Меланкте. Тамурел- л о также проявил непредусмотрительность; отныне, превращенный Мургеном в скелет горностая, он отбывал пожизненное заключение в пузатой склянке, подвешенной в большом зале Свер-Смода. Скелет, с трудом помещавшийся в тесном сосуде, скорчился, просунув череп между двумя задранными берцовыми костями; маленькие черные глазницы впивались невидящим взором в каждого, кто проходил ми- мо, с первого взгляда внушая безошибочное ощущение опасности, исходящее из этого сосредоточения безудержной жажды мщения.

2

Самой удаленной провинцией Даота, так называемыми Топями, правил Кларактус, герцог Даотских Топей и Фер-Акилы, чей гордый титул давно уже звучал напыщенно и преувеличенно, так как древнее герцогство Фер-Акила, захваченное кельтами, ныне именовалось Го- делийским королевством. Малонаселенные предгорные Топи не могли похвастаться плодородием; единственным торговым центром в этих местах был ярмарочный городок Бланитц. Крестьяне на редких фер- мах выращивали ячмень и выпасали овец; в нескольких полуразва- лившихся замках обедневшая знать прозябала в условиях, немногим отличавшихся от существования фермеров — их утешали только по- нятия о чести и приверженности традициям рыцарской доблести. Им чаще приходилось утолять голод кашей, нежели мясом; сквозняки продували пустынные залы их цитаделей, заставляя колыхаться языки пламени смоляных факелов, вставленных в укрепленные на стенах чугунные подставки, а по ночам призраки бродили по коридорам, вздыхая о давно забытых трагедиях.

Западную окраину Топей занимала обширная пустошь, поросшая лишь терновником, чертополохом, бурой осокой и разбросанными группами чахлых темных кипарисов. Пустошь эта, известная под на- именованием Равнины Теней, граничила на юге с зарослями кустарни- ка, окаймлявшими Тантревальский лес, на севере переходила в Рябую Трясину, а на западе упиралась в Дальний Данн — эскарп протяжен- ностью восемьдесят миль и высотой, как правило, не меньше трехсот футов, за которым начинались горные луга Северной Ульфляндии. Единственная дорога с болотистой равнины на альпийские луга под- нималась по расщелине эскарпа. C незапамятных времен в этой рас- щелине была устроена крепость, закупорившая просвет тяжелыми ка- менными блоками, потемневшими от времени и напоминавшими поч- ти однородное включение в поверхности утеса. C равнины в крепость можно было попасть только через узкий проход, закрытый подъемной решеткой, а высоко над входом тянулся ряд парапетов, защищавших выбитую в скале нишу — террасу крепости. Данайцы нарекли эту крепость «Поэлитетц» — что означало «неприступная» на их забытом наречии; действительно, Поэлитетц никогда никому не удавалось взять штурмом в лоб. Король Тройсинета Эйлас атаковал ее с тыла и заставил ска покинуть этот форт, отмечавший восточные пределы их проникновения на Хайбрас.

Теперь Эйлас стоял у парапета террасы Поэлитетца с сыном, Дру- ном, и обозревал Равнину Теней. Солнце стояло почти в зените ясного голубого неба — сегодня по равнине не бежали тени облаков, благо- даря которым, скорее всего, она и получила свое название. Когда они стояли плечом к плечу, сходство Эйласа и Друна нельзя было не заме- тить — худощавые и широкоплечие, оба отличались выносливостью и ловкостью, присущими людям скорее жилистым, нежели мускули- стым. Будучи среднего роста, отец и сын выделялись правильностью черт лица, серыми глазами и светлыми коричневатыми волосами. Друн вел себя непринужденнее Эйласа — в его манерах можно было заметить признаки тщательно сдерживаемого желания покрасоваться, сочетавшиеся с некоторой склонностью к беспечному удальству — качества вполне привлекательные постольку, поскольку они проявля- лись с сознательной умеренностью. Король Эйлас, отягощенный сот- нями докучливых обязанностей, выглядел более спокойным и задум- чивым. Его положение требовало, чтобы он постоянно скрывал есте- ственные побуждения и их страстную настойчивость под маской без- различной вежливости, и Эйлас уже привык носить эту маску практи- чески в любых обстоятельствах. Сходным образом, Эйлас обычно предпочитал проявлять мягкость, граничившую с застенчивостью, чтобы не тревожить и не подавлять подданных доходившим до экст- равагантной дерзости упрямством, позволявшим ему доводить до кон- ца осуществление далеко идущих замыслов. В фехтовании ему почти не было равных; когда он этого хотел, проницательностью и остро- умием он блистал не хуже, чем танцующим острием меча — но эти сполохи прорывались внезапно, подобно снопам солнечного света в разрывах между тучами. В такие минуты лицо Эйласа оживлялось, и он казался таким же молодым и жизнерадостным, как Друн.