Юрий Жуков - Сталин: арктический щит

• Название: Сталин: арктический щит
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9697-0472-5

В книге Юрий Жуков подробно описывает, как осваивались северные территории России начиная с конца XIX века. Он приходит к сенсационному выводу: сталинская политика в этом стратегически важном регионе последовательно реализовывала все постулаты, изложенные в 1884 г. в докладе министра финансов С.Ю. Витте. Автор, как и в других своих книгах, показывает системность подхода сталинского режима, когда одновременно решались задачи защиты целостности российской территории, осуществлялось наращивание военной мощи, развивалась экономика северных регионов. Особое значение придавалось освоению главной транспортной артерии — Северного морского пути, а также развитию воздушного транспорта. И походы «Красина» и «Челюскина», рекордные перелеты Чкалова, зимовка папанинцев и многие другие — перестают быть отдельными яркими героическими эпизодами, а встраиваются в логичную цепь событий по завоеванию громадного пространства Арктики.

---

К тому же призывал и Генштаб Красной армии. Помощник его начальника генерал-лейтенант Н.В. Славин тогда же подготовил записку. «Наши города, — писал в ней, — Петсамо (Печенга), Мурманск и прилегающие к ним районы недостаточно обеспечены как с моря, так и с воздуха… Улучшить наше стратегическое положение в этих районах можно», — рекомендовал он, явно вдохновленный договором СССР с Финляндией о базе Порккала-Удд, — получением «в долгосрочную аренду от Норвегии части ее северной территории, граничащей с нашей Петсамской (Печенегской) областью, и острова Медвежий»6. Вопрос о базах на Шпицбергене Славин, судя по всему, полагал уже решенным.

Обе его записки, да еще и паническое донесение посла в Осло Н.Д. Кузнецова о ситуации в зоне Баренцева моря вынудили теперь и замнаркома иностранных дел С.А. Лозовского, знатока лишь профсоюзного движения, заняться вопросами военной стратегии. Обращаясь 22 июля к В.М. Молотову, свою записку начал он с изложения полученной информации.

«Ведется, по-видимому, — повторил он непроверенные сведения, — усиленная активизация деятельности на Шпицбергене, под флагом подготовительных работ по восстановлению эксплуатации рудников, принадлежащих норвежскому а/о «Стуре Норшк Свальбард кул компаниет», половина акций которого находится в руках англичан. В Англии и США заказано большое количество как технического оборудования, так и продовольствия. На Шпицбергене уже находится норвежский гарнизон, а на днях туда будет отправлена первая партия рабочих, которые будут находиться там в условиях военного похода».

Видя во всем этом лишь «козни империалистов», старый коминтерновский деятель Лозовский счел единственно целесообразным при создавшихся условиях: «1) немедленно послать на Шпицберген наше военно-морское соединение для несения там гарнизонной службы и организации наших военно-морских баз; 2) одновременно с экспедицией военно-морского флота отправить туда специалистов Наркомугля для подготовки работ по восстановлению наших рудников… 4) во избежание нежелательных инцидентов, могущих возникнуть с имеющимся на Шпицбергене норвежским гарнизоном, о дне отбытия указанной нашей экспедиции из СССР и о предположительном времени прибытия ее на Шпицберген следует уведомить норвежское посольство в Москве в день выхода нашего каравана в море»7.

Молотов не отверг столь радикальное предложение, скорее характерное для военного времени, нежели в мирные дни. Его короткая, как всегда, резолюция гласила: «За, но надо сговориться, как это сделать»8. Нарком явно выжидал, надеясь на иное решение проблемы. Скорое, сугубо дипломатическое, без применения силы.

Не изменила именно такого намерения Наркоминдела и, несомненно, преднамеренная утечка информации о подготовке двухстороннего соглашения, допущенная в октябре т. Ли. О почти согласованной позиции как-то вдруг одновременно узнали и депутаты стортинга, и пресса, и даже американский и британский послы в Осло. Лишь потому и пришлось в Москве пока не настаивать на завершении переговоров по Шпицбергену и Медвежьему, добиваться подписания документа только тогда, когда «американцы получат в долгосрочную аренду военные базы в Исландии»9. Сочли, что такой аргумент окажется наиболее весомым, неоспоримым, убедительным.

Однако происшедшие вскоре события заставили в корне изменить прежнюю тактику. Первым из них — в октябре 1945 года, стала болезнь Сталина, постигший его инсульт, настороживший Трумэна. Затем — 22 февраля 1946 года полученная в Вашингтоне так называемая «длинная телеграмма» Д. Кеннана, поверенного в делах США в Москве.

«В сравнении с западным миром, — безапелляционно утверждал тот, — в целом Советы все еще остаются значительно более слабой силой. Следовательно, их успех будет зависеть от реального уровня сплоченности, твердости и энергичности, которую следует достичь западному миру. В наших силах влиять на этот фактор»10.

Наконец, 5 марта последовало самое главное. Выступление экс-премьера Великобритании У. Черчилля в Вестминстерском колледже небольшого американского провинциального городка Фултон. Да еще в присутствии, а следовательно, и пока при молчаливом одобрении Трумэна. Со всей страстной убедительностью профессионального оратора Черчилль обрушился на внешнюю политику Москвы. Как бы следуя сценарию, предложенному Кеннаном, обвинил СССР в экспансионизме, в уже совершенном захвате Восточной Европы, над которой опустился «железный занавес». А потом, опять же в полном соответствии с рекомендациями американского дипломата, призвал англо-саксонские страны объединиться. Используя монополию на атомную бомбу, дать отпор «агрессивным замыслам Советского Союза».

Так прежние союзнические отношения СССР с США и Великобританией рухнули в одночасье. Перестали существовать, уступив место тому, что вскоре назвали «холодной войной». И все же, несмотря на стремительно ухудшившиеся отношения Москвы с Западом в целом и с Норвегией в частности, — как непременном участнике объединения англо-саксонских стран, Атлантического союза, в Москве продолжали надеяться на достижение соглашения по Шпицбергену.

Уже в октябре 1946 года в Генштабе сочли возможным рассмотреть предложение норвежца А. Левина приобрести Советскому Союзу участок земли на западном Шпицбергене — между бухтами Диксон и Экман.

Признали его стратегическое значение и убеждали Наркоминдел:

«…Военно-географическое положение острова Шпицберген на Северном морском театре… при наличии маневренной военно-морской базы и посадочных площадок для авиации позволит:

— создать благоприятный оперативный режим в западной части Баренцева моря и в западном секторе Арктики;

— расширить район проведения возможных операций по защите наших коммуникаций;

— увеличить дальность действия нашей авиации»11.

Последний пункт в записке Генштаба появился далеко не случайно. Он стал играть несравненно более важную роль, нежели каких-нибудь полтора года назад, во время войны. Ведь тогда самолеты служили единственным средством доставки атомных бомб. Как США, так и Великобритания уже обладали необходимыми для того дальними бомбардировщиками. Б-29 («Сверхкрепость») и «Ланкастерами», способными преодолеть без посадки огромное расстояние в 6 тысяч километров, что демонстративно было показано Москве.

Еще 16 мая 1945 года по заданию отнюдь не кембриджского Полярного института имени Скотта, а командования ВВС четырехмоторный «Ланкастер», пилотируемый подполковником авиации Д.С. Маккинли, вылетел из Рейкьявика, достиг Северного полюса и вернулся назад, преодолев в общей сложности 5700 километров. До конца же месяца он совершил еще два подобных полета, всякий раз с нового аэродрома — Гуз-бей (Ньюфаундленд) и Уайт-Хорз (территория Юкон, Канада)12.

После того Арктика перестала быть надежным щитом, прикрывавшим СССР, его промышленные объекты и города с Севера. Даже наоборот, предельно сблизила потенциальных противников, сделав Советский Союз более уязвимым, нежели раньше, достижимым круглый год с существовавших авиабаз на Аляске, в Гренландии, Исландии. Причем отныне полярная область служила для воздушного трансполярного маршрута, но лишь с односторонним движением. И только потому, что у СССР дальних бомбардировщиков не было.

АНТ-25, на которых экипажи В.П. Чкалова и М.М. Громова еще в 1937 году совершили рекордные по тому времени перелеты через Северный полюс в Америку, преодолев в каждом случае до 12 тысяч километров, давно и безнадежно устарели. Больше советской промышленностью их не производилось. Пришедшие же им на смену АНТ-58, более известные как ТУ-2, обладали несравненно меньшей дальностью — всего до 2,5 тысячи километров. Вот и приходилось командованию ВВС Вооруженных сил СССР думать о каждой лишней тысячи километров, выгадывать ее любым возможным способом, стараясь вынести аэродромы как можно дальше к Северу, чтобы, когда появятся собственные атомные бомбы, обладать возможностью в случае нападения ответить ударом на удар.

Но все же ни Молотов, ни все советское руководство все еще не отказались от мысли попытаться добиться задуманного с помощью дипломатии.

Договориться о переговорах по Шпицбергену удалось во время короткой встречи с новым главой внешнеполитического ведомства Норвегии Хальвардом Ланге, 2 августа 1946 года, на Парижской сессии Совета министров иностранных дел. Ну а приступить к ним четыре месяца спустя. На этот раз в Нью-Йорке, 16 и 18 ноября, в ходе первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Американская встреча Молотова с Ланге, при участии члена коллегии МИД СССР (15 марта 1946 года наркоматы в Советском Союзе преобразовали в министерства) К. В. Новикова и председателя комитета стортинга по иностранным делам Т. Вольда оказалась весьма важной. На ней детально, пункт за пунктом, обсудили наконец проект совместного заявления полуторалетней давности.