Софья Аверичева - Дневник разведчицы

• Название: Дневник разведчицы
• Автор: Софья Аверичева
• Издательство: Верхне-Волжское кн. изд.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

«Дневник разведчицы» — книга о Великой Отечественной войне. Ценность ее — в документальности, достоверности событий и фактов. На страницах «Дневника» актриса Ярославского театра им. Ф. Волкова Софья Аверичева, бывшая разведчица Ярославской коммунистической дивизии, вспоминает фронтовые дороги и своих боевых товарищей, рассказывает о их стойкости и мужестве, раскрывает высокие моральные качества советского солдата.

---

Немец дал ценные показания, жил у нас в роте и вместе с полковой переводчицей Беллой Самборской выползал в нейтральную зону агитировать своих. Потом его увезли в штаб дивизии, и он продолжает агитировать в других районах обороны.

Наши первые ходоки за «языком» стали героями. Анистратову присвоили звание младшего лейтенанта. Так у нас появились мастера бесшумной блокировки дзотов. Только за февраль мы вытаскали из обороны противника целый взвод солдат, в том числе и командира взвода.

О том, как брали немецкого лейтенанта, рассказал капитан Печенежский.

— Это было 25 февраля в районе деревни Берлезово. Скрытно подобрались к немецкому дзоту и залегли метрах в двадцати от него. Но бесшумной блокировки на этот раз не получилось. Немецкий часовой заметил группу и поднял тревогу. Гитлеровцы открыли огонь. Одна группа автоматчиков выдвинулась вперед и забросала их гранатами. Анистратов поднялся, повел свою группу в атаку. И, нарушая правила ночного боя, с криком «ура» все автоматчики ринулись вперед. Немцы, как видно, решили, что наступает целый полк, и в панике бежали, оставив блиндажи и засев в траншеях. Но мы их и оттуда выжили и преследовали в глубь обороны. Перебили почти весь гарнизон. Командир отделения Бугаев ранил немецкого лейтенанта, догнал его, схватил за шиворот, и тот поднял руки, несмотря на то, что у него был пистолет и автомат с полным рожком патронов. На помощь Бугаеву пришли Анистратов, Сальников и Ушанов, и вся группа благополучно отошла на свои позиции. При отходе пленный, надеясь, что его услышат свои, начал громко кашлять, за что получил несколько хороших тумаков. На допросе лейтенант жаловался: зольдатен, видишь ли грубо, нетактично обращаются с пленными:

— Сейчас многих наших боевых друзей нет с нами, — закончил свой рассказ Печенежский. — Алексей Ушанов в одной из операций получил ранение и после госпиталя вернулся домой в Кострому. Тяжелораненый Павел Ляльченко был эвакуирован, и судьба его неизвестна. Перед ранением он командовал взводом разведки нашего полка. Нет с нами Мартиросяна, нет многих других, но боевой дух, боевые традиции живы.

Вот что я узнала о моих новых товарищах.

29-е марта.

Полк сосредоточился в районе деревни Село. Во время марша погиб наш пес Букет. Упал с телеги и прямо под колеса. Автоматчики гибель Букета восприняли как большое несчастье. Уж очень они его любили. Пес Букет напоминал им о далекой мирной жизни. Никифоров и Шестаков расстроены больше всех. Они чувствуют себя виноватыми, что не уберегли любимца роты.

7-е апреля.

Более недели живем на одном месте. Замполит роты Петров поручил мне проводить ежедневный обзор газет, чтение наиболее интересных статей из газет и журналов. Делаю это с удовольствием, потому что автоматчики очень хорошо слушают, задают вопросы. Частенько возникают у нас споры, диспуты. Да! Еще ввели меня в состав редакционной коллегии «боевого листка». Это тоже партийное поручение.

12-е апреля.

Полк расположился в лесу на привале. Долго ли мы будем здесь, никто не знает. Может час, а может и весь день. Сосновый лес подернулся дымкой. Весеннее яркое солнышко пригревает, как летом. Разноголосо заливаются птицы. Ну прямо сказка, правда, не Венского, а Смоленского леса!

Не верится, что совсем еще недавно в этом лесу хозяйничали фашисты, что около каждого дерева и кустика нас поджидала смерть. Разведчики хорошо знают этот лес.

Гавровский лес!.. Я всматриваюсь в его глубину. Она таит неразгаданную тайну бесследного исчезновения командира взвода дивизионной разведки, артиста театра Волкова Васи Мосягина с ординарцем Фроловым. Мне рассказывал Миша Голубев, что после короткой схватки с немцами они исчезли. Разведчики обшарили весь лес, всю территорию вокруг леса, но Мосягина с ординарцем так и не нашли.

Вспомнила разведчиков и ужасно захотелось в разведроту, потянуло к ребятам. Это, вероятно, от того, что до сих пор я не была в бою со своими новыми товарищами.

Пылает костер. Потрескивают сосновые ветки. В котелках кипит, булькает чай. Сейчас выпьем по кружке чая, умнем по ломтю хлеба — можно ждать до обеда.

Здесь все кажется вкусным. У всех зверский аппетит. Я себя чувствую здоровой, бодрой, сильной. Жизнь фронтовая мне явно на пользу. А она, эта самая жизнь фронтовая, идет, продолжается. «Боевые листки» выходят через 2–3 дня. Только что приходил секретарь парторганизации полка капитан Панов. Он принес для нашего «боевого листка» свою статью о новых зверствах гитлеровских оккупантов.

В деревне Нивка мать троих подростков Пелагею Дмитриевну Севастьянову, которая пыталась спасти детей от увоза в Германию, гитлеровцы вначале сильно избили, а потом закололи штыками. В деревне Дубовицы заподозрили шестнадцатилетнего Мишу Сурпатова в связях с партизанами. Его избили, привязали к дереву, вблизи его дома, и в течение четырех дней на глазах родных и односельчан издевались над ним. Михаил Сурпатов умирал медленной мучительной смертью. Солдаты стреляли в руки, ноги, а потом выстрелом в голову умертвили его.

Почти в каждом номере «боевого листка» мы помещаем все новые и новые факты о страшных злодеяниях, которые совершает Германия на нашей советской земле. Пусть бойцы знают, за что они идут в бой!

Я заканчиваю очередной номер. Надписываю Г-ский лес, 12 апреля 1943 года. А вверху красным карандашом: «Смерть немецким оккупантам!»

Это у нас в душах:

— Смерть немецким оккупантам!

17-е апреля.

Совершили марш через Пречистое, Большие Верешковичи, Захаркино. Жуткая картина предстала перед нашими глазами. Вместо сел и деревень — груды пепла и кирпича. Дико и одиноко торчат трубы печей, как памятники на могилах. Грустная, одичалая дорога ведет нас через село Пречистое. Оккупанты, отступая, взорвали и сожгли все каменные и деревянные здания, постройки, мосты. Каждый метр земли обагрен кровью. На подступах к Пречистенской высоте сотни наших воинов пали смертью храбрых, а в самом Пречистом буйствовало гестапо. Я видела виселицы с нашими людьми, у которых на груди было написано: «Партизан». От пяти тысяч человек осталось лишь несколько десятков тяжелораненых, которых фашисты не успели уничтожить. За связь с партизанами гитлеровцы пытали, вешали, казнили по малейшему подозрению или доносу, уродовали до неузнаваемости… Такое трудно описывать. Невыносимо, жутко видеть. А совершить?.. Кем надо быть, чтобы совершить такое? Только не человеком.

Над землей низко нависают тучи. Мощной нескончаемой лавиной движутся на запад батальоны Ярославской коммунистической дивизии. Мы идем по пятам гитлеровских палачей, мы идем в бой за нашу Родину, и сердца наши наполнены, нет, не местью, а священным гневом и ненавистью.

18-е апреля.

Мы пришли на смену 17-й гвардейской дивизии и заняли оборону. КП и штаб полка со своими подразделениями рассредоточились в оврагах вблизи деревни Журавы. Меня очень радует соседство с санротой. Смогу хоть изредка встречаться с девочками.

В оврагах появились стандартные бани и жарилки из фанеры. Обещают во второй половине дня пропустить всю нашу роту.

Мне пришло много писем. Я прочитала бойцам письмо от А. С. Ковалевской о театральной Москве и письмо от своей племянницы Людмилки. Она секретарь комсомольской организации, заканчивает 10-й класс. Комсомольцы школы просят передать моим боевым друзьям привет. На собрании класса они решили написать заявление в военкомат с просьбой: после окончания школы направить весь класс в действующую армию.

Говорим о театрах в Москве. Я вслух мечтаю: увидеть бы сейчас дорогую мою столицу, золотую мою Москву. А решение идти на фронт целым классом ребята не одобряют: постараемся сами с врагом справиться, а они пусть учатся, идут работать, сейчас стране нужны, как никогда, специалисты.

Пришел старшина роты, и началась баня, настоящая баня — с паром! После бани девочки из санчасти затащили меня в свою землянку. Напоили настоящим крепким чаем, накормили жареной картошкой. Вспоминаем нашу встречу, поверяем друг другу душевные тайны. Больше всех откровенничает Томка Красавина.

Томка говорит без конца. В веселой болтовне она выдает не только свою тайну, но и своих подружек. «Зачем скрывать? Здесь, на фронте, взаимоотношения должны быть ясные, светлые, как на ладошке! — Она показывает свою глянцевитую ладонь и продолжает — Видишь ли, Соня, твой капитан Печенежский и наша Нина любят друг друга. А с твоим приходом в роту у них что-то произошло. Нина не встречается с Печенежским, и оба страдают». — «И совершенно зря!» — перебиваю я Томку. А она сыплет дальше: «А ты знаешь, в нашу милую Мишуту тоже кое-кто влюблен. Но Тосик у нас молодец — твердая, непреклонная. Она ни в кого не влюбляется!.. Но уж если влюбится, то навек».

Тося Мишуто, прислонясь к стене землянки, тихо, беззвучно смеется. Лицо ее светится. Собирая в косы свои длинные густые волосы, она произносит певучим голосом: «Ты права, Тома. Мне кажется, что любить в жизни можно один-единственный раз, а здесь, на фронте, к сожалению, на любовь смотрят легко».