Софья Аверичева - Дневник разведчицы

• Название: Дневник разведчицы
• Автор: Софья Аверичева
• Издательство: Верхне-Волжское кн. изд.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

«Дневник разведчицы» — книга о Великой Отечественной войне. Ценность ее — в документальности, достоверности событий и фактов. На страницах «Дневника» актриса Ярославского театра им. Ф. Волкова Софья Аверичева, бывшая разведчица Ярославской коммунистической дивизии, вспоминает фронтовые дороги и своих боевых товарищей, рассказывает о их стойкости и мужестве, раскрывает высокие моральные качества советского солдата.

---

Только что я помыла в хате полы (надо же хоть чем-то заняться!). Лежу на печи и думаю о том, как же мне так вырваться отсюда, чтобы не обидеть хороших людей, не испортить отношений с начальством и не нарушить воинский устав!

Офицеры выпили свои положенные сто граммов. Один Митин не пьет. Невзирая на шутки товарищей, он каждый раз, аккуратно, не торопясь, сливает вино во фляжечку: на особый случай.

Сегодня спор о женщинах фронта.

Третьяков считает, что женщины на фронте ищут острых ощущений. Борисов, Митин, Цибатов возмущены, заместитель командира полка по артиллерии капитан Новиков улыбается. «Глупости, майор, не хочется даже спорить». Третьяков продолжает: «Какой там патриотизм! Прикрываются высокими фразами. Одни находят интерес в том, что мужиков много, а я, дескать, одна, другие любят ходить на острие ножа, увлекает игра со смертью…» (Взгляд в мою сторону).

Оскорбительная философия Третьякова дает право нарушить воинский устав. Все происходит необычайно просто. Я выхожу из штаба и иду прямо в землянку командира полка. Здесь же и майор Дмитриев.

— Я вас очень прошу направить меня в подразделение!

— Наконец-то! — обрадовался командир полка майор Озерский. — А мы только что с замполитом о вас вспоминали. Что это, думаем, Третьяков держит боевую разведчицу в штабе! Мы вам поможем. В роту автоматчиков к капитану Печенежскому пойдете!.. Печенежский — командир крепкий, смелый, да и заместитель его по политчасти Петров редкой души человек, настоящий большевик. А с автоматчиками вы должны быть знакомы. Докукинцы не раз встречались с нашей ротой. Когда Докукин пришел в наш полк, автоматчики частенько действовали вместе с его батальоном. Хороший мужик Докукин. Отчаянный, но хороший!

Мне очень приятно слышать такой отзыв о моем бывшем командире.

24-е марта.

Нагруженная вещевым мешком, скаткой шинели и плащ-палатки, вхожу я к автоматчикам и останавливаюсь на пороге. Бойцы спят на широких нарах вдоль всей хаты. Образцовый порядок, чистота, ароматно пахнет супом и жареным салом.

У печки боец в нижней рубашке и фартуке ловко орудует ухватом. Он с любопытством оглядывает меня прищуренными глазами. Выпрямляется.

— Аверичева?! Здравствуй! Неужели ты к нам? — и представился: —Ефрейтор Никифоров!

Откуда-то из-под плащ-палаток и шинелей выскакивает толстый щенок. С веселым лаем он мчится вдоль нар и мохнатым черным комочком с визгом бросается мне под ноги. «Букет, Букет! Ты что, с ума сошел? Ко мне!» — гремит густой бас. В дальнем углу поднимается человек с рыжей копной кудрявых волос. Он приближается ко мне. Вижу: капитан. Догадываюсь: командир роты автоматчиков капитан Печенежский. Капитан пригладил свои рыжие кудри и громко сказал:

— Товарищи, к нам пополнение, разведчица Софья Аверичева!

Автоматчики проснулись, многие сползают с нар. Высокий, пожилой человек, приветливо улыбаясь, по-отечески жмет руку:

— Старший лейтенант Петров! — представляется он. — Мы вам рады. К докукинцам у нас в роте относятся с большим уважением. По-моему, вы член партии? Добро! Парторг Хакимов, принимай пополнение!

Букет вьется около бойцов, жалобно тявкает. «Проголодался, бедняга! — говорит Печенежский и берет щенка на руки. — Никифорыч, как там у тебя с обедом?» — «Полный порядок, товарищ капитан! Разрешите приступить к раздаче?»

Он вооружается черпаком и приглашает всех к столу.

25-е марта.

Идут сборы к маршу. Спокойно, без суеты. Рота автоматчиков резко отличается от дивизионной разведроты. Здесь бойцы постарше. Разведчики народ легкий, подвижный, а тут бойцы и командиры степенные, спокойные, уравновешенные. Даже внешне автоматчики выглядят иначе. У всех каски, лопатки, а мы их в разведке и не видывали. Лежали они у нас где-то на складе, мы не любили обременять себя лишней тяжестью. Автоматчики удивляются: как же на войне можно без каски и лопатки!

Печенежский говорит: «В нашем деле без каски никак нельзя. Скольким она спасла жизнь! А лопатка — непременный друг солдата! Придется подружить с такими вещами».

Подготовка к маршу закончена. Ефрейтор Никифоров и писарь Саша Шестаков уже погрузили ротное хозяйство на телегу. На верху — Букет. Пес смотрит заискивающим взглядом на своих благодетелей, помахивает пушистым хвостом. Автоматчики прощаются с ним, жмут лапу, треплют черную шерстку, приговаривают: «Не балуй, веди себя хорошо, скоро встретимся» и наказывают Никифорову и Шестакову: «Берегите пса».

26-е марта.

После небольшого перехода полк передислоцировался в район Сашно-Добрино.

В полк пришла весть о том, что Докукина отправляют эшелоном раненых в тыловой госпиталь. Я отпрашиваюсь и мчусь на станцию Ломоносово. На перроне тишина. Одиноко и сиротливо стоят на узкоколейке крошечные вагоны без паровоза, занесенные снегом и инеем.

— Сестра, сестричка! Не у вас ли лежит раненый майор Докукин?..

К перрону подходит группа бойцов. Я узнаю разведчиков дивизионной роты. Они тоже пришли попрощаться. Из крайнего вагона выскочила худенькая девушка: «Эй, разведка! Здесь ваш Докукин!»

В пустом, еще холодном вагоне, на нижней полке лежит раненый, в бинтах. Мы с трудом узнаем в нем своего командира. На руке шина, голова — какой-то огромный забинтованный треугольник. «Товарищ майор, — тихо окликает Докукина сопровождающая медсестра, — к вам пришли попрощаться». Докукин открывает глаза, пытается улыбнуться. Он волнуется, снова закрывает глаза.

Мы стоим онемевшие около своего командира. В вагоне тишина, только слышно тяжелое дыхание раненого. Наконец огромным усилием воли он открывает глаза и подмигивает нам: «Не вешайте, мол, голову, все будет в порядке». «Ну, как вы, товарищ майор?! — буквально застонали ребята. — Держитесь, товарищ майор! Кончится война, встретимся!..»

Докукин лежит с закрытыми глазами. Вдруг в абсолютной тишине мы услыхали: «Ребята, если кто из вас встретит когда-нибудь в жизни Кольку-полицая, не давайте ему пощады!»

Докукин устал, он лежит, как мертвый. Я выскочила из вагона, чтобы не разрыдаться.

Идем против ветра. Холодно. Все молчат. Докукин до сих пор помнит об этом предателе, а у нас, как видно, память короткая.

27-е марта.

Пока мы живем на одном месте, постараюсь подробнее записать все, что услыхала о роте автоматчиков. Вот рассказ заместителя командира по политчасти старшего лейтенанта Петрова.

— С первых боевых дней нашего полка рота автоматчиков выполняет задания разведывательного характера. На первых порах у нас еще не было ни опыта, ни умения. За контрольным пленным выходили целой ротой и вели главным образом разведку боем. Несли большие потери, и не всегда наши операции проходили успешно.

Начали мы думать о том, чтобы действовать небольшими группами, бесшумно… Инициаторами этого дела были Анистратов, Ушанов, Ляльченко, Бугаев, Сальников, Мартиросян… Правда, была у нас некоторая неловкость с нашими инициаторами. Анистратов и Ляльченко прибыли к нам с судимостью, и тогдашний командир полка Григорьев советовал сначала присмотреться к ним. На задания мы их не брали, а если другой раз они и шли, то не дальше нашего переднего края. Уж очень у них судимость нехорошая. Однажды приходим с задания. Анистратов и Ляльченко лежат на нарах, посмеиваются: «Опять с пустом?» Разозлились мы: «Попробовали бы сами!» Вскочил Анистратов с нар: «Да мы хоть сейчас. Вы же нам не доверяете!..» А Ляльченко: «Это, брат, похуже тюрьмы!» У Анистратова оказалось дельное предложение: видать, не зря они на нарах валялись. План был дерзкий, но мы рискнули.

Действовали тремя группами с расположения батальона Докукина. Была метель, в двух шагах человека не увидишь. Группа захвата — Анистратов, Бугаев, Ляльченко, Ушанов и Сальников — в маскхалатах исчезла в белой вьюге. В рост подошли они к немецкой обороне. Только у самых траншей их окликнул немецкий часовой: «Вэр ист да?» Анистратов что-то выкрикнул по-немецки, и гитлеровец, удовлетворенный ответом, пошел себе, насвистывая, дальше. Анистратов оставил Сальникова и Бугаева в траншеях, а сам вместе с Ляльченко и Ушановым вошел в землянку. Один немец спал, другой сидел у рации. Радист обернулся: русские! Схватил автомат, но тут же был сражен точным ударом Ляльченко. Проснулся второй немец: «Вас ист лёс? Руссише зольдатен!» Анистратов скомандовал: «Шнель, шнель!» Немец сбросил домашние туфли, натянул сапоги, накинул маскхалат и, увидев, с каким наслаждением Лешка Ушанов и Павел Ляльченко глотают горячий кофе, который обнаружили на плите, прихватил под мышку буханку хлеба, думая, что русские голодают. Когда вышли, немец приложил палец к губам: «Тс-с-!» — и, показав в сторону своих, добавил: «Пук-пук!» Немца пустили вперед, он показал проход через свое минное поле. Пурга замела следы автоматчиков, и немцы вряд ли поняли, что у них произошло в обороне.