Николай Ссорин-Чайков - Топография счастья

• Название: Топография счастья
• Автор: Николай Ссорин-Чайков
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Культурология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0122-2

В центре внимания данного сборника — категория счастья в современной культуре, которая рассматривается в различных контекстах: от «американской мечты», представленной в образе отдельного дома и машины до мест свадебной фотосъемки в российских городах. Где и как люди ищут счастье, как это происходило в разные эпохи и в разных странах (Великобритания, Индия, Индонезия, Россия, США)? Целью сборника является своего рода эксперимент — набросать в первом приближении этнографическую карту модерна как отражение погони за счастьем, как карту социального пространства, отмеченного его образами.

---

Джесс, хотя и повела себя в свойственной ей эксцентричной манере и, нагрубив родителям, ушла из кафе, нашла в себе силы признаться (пусть пока только самой себе), что родители действительно готовы ей помочь:

И тот момент — когда мама спросила, чем они могут мне помочь — по ощущениям был очень похож на другой момент, когда тот парень спрыгнул с крыши. То есть это было не настолько страшно и ужасно, к тому же никто не погиб, да и вообще мы были внутри помещения и так далее. Просто есть такие мысли, которые сидят где-то глубоко в голове, — мысли на черный день. Например, вы думаете: если я не смогу так дальше жить, я сброшусь с крыши. Однажды, если у меня все будет совсем плохо, я просто сдамся и попрошу папу с мамой выгнать меня. В общем, оказалось, что коробочка для мыслей на черный день оказалась пуста, но самое смешное было то, что там никогда ничего не было (214).

Последней фразой Джесс признает незначительность своих проблем, что и является подтверждением преодоленного кризиса. В Джей-Джее также просыпается надежда:

В ту минуту, когда я увидел Эда с Лиззи, во мне сам собой вспыхнул огонек надежды. Такая мысль пронеслась: «Ура! Они пришли спасти меня!» (214)

Тем не менее от друга и бывшей девушки он слышит прежде всего укор в беспочвенности его попытки самоубийства, что вряд ли можно считать самой удачной темой для разговора. Укоры перерастают в обвинения, а обвинения — в повод для драки; друзья выходят из кафе, чтобы продолжить выяснение отношений. И здесь читатель становится свидетелем того, как надежда Джей-Джея буквально на ходу пытается превращать любые негативные эмоции в положительные. Драка, которую затевает его друг, переключает внимание читателя, и он начинает воспринимать исход борьбы как своеобразную интерпретацию решения проблем Джей-Джея. Ожидания оправдываются только частично: не столько драка и реакция его друга, сколько вся ситуация в целом приводят Джей-Джея к пониманию источника своих проблем:

А признал я вот что: я пытался покончить с собой не из ненависти к своей жизни, а из любви к ней. И я думаю, что у многих такое же ощущение — наверное, и Морин, и Джесс, и Мартин это ощущают. Они любят жизнь, но она разваливается у них на глазах, поэтому я и встретил их, поэтому мы до сих пор вместе (230).

Самое важное открытие Джей-Джея — признание в любви к жизни, так как именно жизнелюбие удержало и впредь будет удерживать героев от самоубийства.

Читатель видит явный прогресс в отношении героев к своей жизни. Автор переводит фокус от самой молодой и безрассудной героини, которая, несмотря на всю глубину депрессии, за счет своего возраста способна быстрее других ее преодолеть. Наступает очередь Морин: она значительно старше, и ее депрессия имеет более продолжительную историю, чем у Джесс. Морин — человек верующий, поэтому, несмотря на все жизненные трудности, которые ей приходится преодолевать каждый день, вера и внутреннее жизнелюбие помогают ей преодолеть кризис. У Джей-Джея, по его собственному признанию, тоже есть вера — музыка, и чтобы выйти из суицидального состояния, ему просто потребовалось вернуться к своей мечте-вере, которая и до этого заставляла его жить:

Тогда мне захотелось разрыдаться, честно. Я был готов расплакаться от осознания ее правоты. Я готов был расплакаться от осознания того, что я опять займусь музыкой, а мне так ее не хватало. Я хотел разрыдаться от осознания того, что я никогда не стану известным музыкантом, и Лиззи только что обрекла меня на тридцать пять лет бедности, неприкаянности и отчаяния, которые я проведу без медицинской страховки, останавливаясь в мотелях без горячей воды и перебиваясь паршивыми гамбургерами. Просто я буду их есть, а не готовить (232).

К Мартину автор подходит в последнюю очередь. Это важный прием, влияющий на восприятие читателя: Мартин начинает повествование, и поэтому тот факт, что в ряду «просветлений» он оказывается последним, помогает создать ощущение завершенности, которое, как мы уже отмечали ранее, считается благоприятным с психологической точки зрения.

Случай Мартина возникает последним и еще по одной причине: его проблемы и переживания читатель воспринимает более остро. И в данном случае речь идет не о том, чтобы сравнивать проблемы главных героев по глубине и сложности. Просто Мартин, в отличие от Джесс, Морин и Джей-Джея, оказывается в центре внимания прессы, что усиливает значимость его проступков и тяжесть их последствий. По этой же причине случай Мартина может казаться и самым сложным, и самым интересным: читательский интерес напрямую зависит от возможности предсказать исход событий, и если читатель теряется в догадках и предположениях, значит, он с интересом и нетерпением будет стремиться к финалу.

Читатель видит, с какой решительностью Мартин хочет, как и остальные герои, победить депрессию. Но кроме того, он видит, что Мартин, в отличие от других, не поддается чувствам, он хочет разобраться в себе, проанализировать самого себя:

Видите ли, какая штука. Причина моих проблем находится у меня в голове, если, конечно, сущность моей личности находится у меня в голове… Суть упражнения заключалась в следующем: я должен был проанализировать, пользуясь лишь своей головой… (232, 233)

Проблема именно в том, что в одиночку человек не может справиться с проблемами, так как само состояние одиночества благоприятно для человека только в определенных количествах. Согласно известной пирамиде Маслоу, принадлежность к определенной группе, а также одобрение и любовь окружения оказывают чрезвычайно сильное влияние на психическое состояние человека. Мартин звонит своей бывшей жене, и ее слова, невзирая на их жестокую откровенность, помогают ему открыть новую перспективу, новый взгляд на проблемы. Читатель понимает: Мартину придется приложить немало усилий, чтобы восстановить уважение к самому себе и прекратить самобичевание.

Тяжело — это когда пытаешься заново собрать себя по кусочкам, но инструкции нет, а еще ты не знаешь, где все самые важные детали (248).

Интересно, что, оставь автор своих героев в момент осознания, читатель, скорее всего, счел бы такой финал некомфортным для себя. Не нарушив условностей правдоподобия, автор тем не менее лишил бы читателя уверенности в том, что позитивный настрой героев не закончится через несколько часов или дней после поворотной встречи в кафе. Читателю нужны более веские доказательства, и самыми убедительными для него являются поступки героев, а не их слова. И автор упоминает: Морин получает предложение о временной работе, находит новых друзей; Джесс влюбляется; Джей-Джей собирается вернуться домой; Мартин вступает в ряды социальных работников и помогает привить одному подростку любовь к чтению.

В преддверии финальной части в отрывке от лица Джей-Джея звучит диалог, в котором несколько раз повторяется выражение «happy ending». Для читателя важным в этот момент оказывается факт напоминания об идее счастливого финала; его занимает не столько содержание диалога, сколько объединяющая героев, автора и самого читателя мысль о заложенном во всех людях внутреннем стремлении к счастью. Автор выстраивает на финальных страницах романа некое подобие вектора; в отправной точке — герои, стоящие на пути преодоления жизненного кризиса, и путь этот стремится к тому идеальному, стабильному счастливому финалу, который современный автор редко может себе позволить. Финальная часть — критический девяностый день с момента попытки самоубийства. Герои собираются, чтобы проверить необходимость вновь подняться на крышу Топперс-хаус:

— Ну, — нарушила молчание Джесс. — Кто-нибудь собирается прыгать?

Ответа она не дождалась, потому что этот вопрос больше не стоял перед нами — мы только улыбнулись в ответ (254).

Читатель получает фактическое подтверждение: герои отказываются подниматься на крышу, и, что немаловажно, отказываются с улыбкой. Они восстанавливают связь со своим окружением, и это служит для них веской причиной продолжать жить:

— Все равно нас всех кто-то любит, — сказал Мартин. — И эти люди предпочли бы, чтобы мы остались в живых. В общем и целом… Наверное, потому что тогда все было хуже, — ответил Мартин. — Семья ведь как… даже не знаю. Как сила земного притяжения. Иногда сильнее, иногда слабее (255).

Для чувства читательского удовлетворения важно, что слова о семье и любви принадлежат Мартину; таким образом, повествование и в этом романе завершается на том герое, с которого началось.

Своим позитивным характером финальная часть обязана также образу колеса обозрения: герои переводят на него свой взгляд и начинают обсуждать, движется ли оно. Смена перспективы, смена интереса служит доказательством преодоления кризиса и создает у читателя позитивное настроение. Более того, в финальном эпизоде или, если уместно воспользоваться кинематографическим термином, в финальном кадре герои смотрят на колесо обозрения, что создает ощущение статичности и, следовательно, завершенности, которая, в свою очередь, является эквивалентом чувства удовлетворения у читателя. Это ощущение усиливается и закрепляется благодаря образу колеса, традиционно ассоциирующемуся с цикличностью.