Николай Ссорин-Чайков - Топография счастья

• Название: Топография счастья
• Автор: Николай Ссорин-Чайков
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Культурология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0122-2

В центре внимания данного сборника — категория счастья в современной культуре, которая рассматривается в различных контекстах: от «американской мечты», представленной в образе отдельного дома и машины до мест свадебной фотосъемки в российских городах. Где и как люди ищут счастье, как это происходило в разные эпохи и в разных странах (Великобритания, Индия, Индонезия, Россия, США)? Целью сборника является своего рода эксперимент — набросать в первом приближении этнографическую карту модерна как отражение погони за счастьем, как карту социального пространства, отмеченного его образами.

---

Следуя рекомендациям исследователей «молчащих» групп, в первую очередь стоит сказать об эмоциональном фоне воспоминаний, который проступал в ходе биографических интервью, поскольку именно эмоциональная составляющая нарративов вызвала удивление и определила тему статьи. В целом в интервью представлены различные воспоминания, структура коих довольно сложна. Последовательность излагаемых событий иногда нарушена. Оценки самой идеи строительства БАМа и собственного участия в стройке, выдаваемые информантами, не всегда однозначны, а порою противоречивы. Однако при этом в интервью ярчайшим образом выделяется эмоциональный фон, связывающий разрозненную группу информантов в единое сообщество, в группу единомышленников. Этот эмоциональный фон выносит в особую плоскость биографии и памяти позитивно-ностальгические воспоминания о БАМе, вплоть до того, что проведенные там годы вспоминаются как самые интересные, самые лучшие, самые насыщенные событиями, самые главные годы во всей жизни. В биографических воспоминаниях БАМ, помимо всего прочего, раскрывается как уникальный по своим масштабам и содержанию социальный эксперимент, заслуживающий пристального внимания исследователей.

«Мы пожили при Коммунизме»[315]

Множественные модели социальных утопий, созданные теоретиками в разные эпохи, неизменно объединяет ряд моментов: все они вырастают из неудовлетворенности существующей реальностью и основаны на вере в возможность безупречной социальной модели, при которой вероятным становится воплощение идей социальной справедливости и всеобщего благополучия. Для советских людей периода застоя понятие утопии имело особое значение. Речь идет о людях, живших в стране воплощенного социализма в ожидании коммунизма — социального строя, который существовал на тот момент только как идеальная модель, только в марксистско-ленинском учении и отнюдь не был обделен очевидно утопическими тезисами. Вместе с тем, если верить информантам, да и многочисленным воспоминаниям, существующим в самых разнообразных жанрах, ожидание коммунизма было вполне реальным. Образ коммунистического общества буквально «витал» в советском обществе 1970-х годов, вдохновленном прогнозами власти о «построении коммунизма к 1980 году».

По общему признанию, модель коммунистического общества не была претворена в жизнь. Однако благодаря исследованию мы имеем возможность увидеть: в сознании целой группы людей в определенное время в определенном месте этот призрак ожидания (почти) совпал с действительностью. Возможно, поэтому при анализе конструкта БАМовской действительности, который возник в воспоминаниях бывших строителей, нарративы выстроились в схему, близкую к модели идеального коммунизма.

Материал биографических интервью позволяет воспользоваться этой моделью как аналитической схемой и на основе данных составляющих рассмотреть воспоминания бывших БАМовцев о годах строительства железной дороги. Начать стоит с поиска на карте того места, к которому по сей день тянутся звенящие нити памяти о счастливо прожитом.

География БАМа.

Известный публицист и культуролог М. Берг выделяет такие географические особенности утопии, как крайняя удаленность, «можно даже сказать, бесконечная удаленность», и территориальная отчетливость, неприкосновенность границ[316]. Вторая географическая особенность утопии — замкнутость, обособленность, которая начинает функционировать как грань между старым и новым и одновременно как структурное начало другого, Иного места с иными фундаментальными основаниями[317].

В переводе с древнегреческого «утопия» означает «место, которого нет». Изначально БАМ существовал как набор абстрактных локально-пространственных характеристик. Карта БАМа накладывалась вторым слоем на уже существующую карту Восточной Сибири и Дальнего Востока. Объекты на карте первого слоя служили одновременно приблизительными ориентирами БАМовского пространства и конечными пунктами инфраструктуры и цивилизации. Всего за десять лет активного строительства второй слой карты отчетливо проявил новый географический рисунок, а регион приобрел второе название — БАМовский.

В силу известных причин на БАМ было трудно добраться на обычном транспорте. Железную дорогу, так же как и автомобильные трассы, вновь прибывающим БАМовцам только предстояло построить. В том месте, где кончалась железная дорога, пересаживались на автобусы. В том месте, где заканчивалось шоссе, пересаживались на вертолеты. Точный маршрут и пункты пересадок, как правило, впервые узнавали, проехав к месту назначения.

Изначально БАМ не имел адресов. Письма с Большой земли посылались на номера бригад, без указания привычных почтовых координат: этих координат еще не существовало. Поселки и города БАМа, вся инфраструктура начали создаваться параллельно с железной дорогой. Для страны сообщество БАМовцев существовало почти виртуально. В стране о БАМе говорили: «там, где кипит жизнь», «там, где строится дорога века». В песне пелось: «Я там, где ребята толковые, / Я там, где плакаты „Вперед“». Что именно происходило «там»? У обычного советского человека существовало несколько возможностей узнать об этом. СМИ регулярно сообщали о событиях на стройке. При этом официальный дискурс последовательно конструировал героизм строителей, преодолевающих ежедневные трудности и ценою огромных усилий помогающих стране построить важнейший участок железной дороги. Согласно воспоминаниям бывших БАМовцев, они действительно чувствовали подчеркнутое внимание к себе со стороны власти, особенно в начале строительства. Самые первые отряды отправляли на стройку «с большой помпой»:

Нас привезли в Москву, поселили в гостиницу — вообще! Потом на автобусы посадили — «Икарусов» двенадцать было — и по всей Москве провезли. Светофоры все нас пропустили. Мы колонной ехали, с сопровождением. В мавзолей очередь была <…> провели нас без очереди. <…> Потом на станции митинг был, и пока мы ехали, на каждой станции митинг, угощенье (М. 1955 г.р. 12 лет на БАМе).

Вместе с тем в стране было известно, что на БАМе платили сравнительно высокие зарплаты, в магазины БАМовских поселков и городов частенько завозили дефицит. Друзья и родственники, приезжая в гости с БАМа, привозили импортные товары в подарок и непривычно легко обращались с деньгами. Рассказывали, что на БАМе хорошая рыбалка, охота, а вместо привычного такси случается использовать вертолет. Уже этих двух дискурсов достаточно, чтобы в представлении позднесоветского обывателя БАМ оформился в некоего «Другого» позднего советского общества. Без сомнения, это влияло и на самовосприятие БАМовцев тогда, и на их память о БАМе, с которой мы имеем дело сейчас.

Особенности топографии стройки изначально поместили БАМ вне стандартной системы географических координат. Непохожесть БАМа на всю остальную советскую страну обводит границей территорию, на которой происходит стройка. Воспоминания в интервью воспроизводят способ репрезентации БАМа как особенного места. Несравненны богатства тайги: реки с кристально чистой водой кишат рыбой. Таежная природа наделяется целебными и даже чудодейственными свойствами: среди прочего рассказывается о необыкновенных исцелениях у источников или при помощи таежных трав.

Пребывание на БАМе выделяется в особый этап жизни, тесно связанный с историей страны и вместе с тем уникальный и позитивно вспоминаемый, в том числе в силу территориальной удаленности и относительной оторванности БАМовского сообщества от жизни обычных советских граждан. В интервью эта дистанцированность выражается в противопоставлениях: «БАМ — Большая земля», «БАМ — Союз». Локализация — настолько яркая и значимая характеристика БАМа, что идея счастья, связанная с опытом пребывания там, — временная по сути — переводится в пространственную категорию.

Сообщества БАМа.

Практически все социальные утопии предлагают тот или иной вариант изменения существующей социальной иерархии. Модель идеального коммунизма подразумевает отсутствие деления на социальные классы и упразднение государства.

Рассказы о том, как было принято решение ехать на БАМ, имеют важный социальный аспект. Во-первых, среди мотивов называется желание уехать от закостенелости и предопределенности социальной структуры советского общества эпохи застоя:

На работе все было понятно: стал инженером, жди, когда уйдет старший инженер. Что-то особенное должно было произойти, чтобы в обход кого-то тебя повысили (Ж. 1957 г.р. 18 лет на БАМе).

Культурная жизнь и возможности проведения досуга в большом городе тоже устраивали не всех:

Даже агитации не надо было, потому что на самом деле, там, завод, там, вечерние какие-то пропивки, какие-то кафешки и бары, которых вечно не хватало, куда, там, чтобы попасть, надо было или кому-то червонец дать, или в очередь какую-то биться… Иногда нужно было весь вечер вот так вот по городу проходить и никуда не попасть. То есть для молодежи свободы интересов не было совершенно. Поэтому, конечно, для нас вот этот призыв, для нашего поколения, мне кажется, — это такой большой шаг в большую жизнь, в интересную и очень романтическую (Ж. 1954 г.р. 16 лет на БАМе).