Николай Ссорин-Чайков - Топография счастья

• Название: Топография счастья
• Автор: Николай Ссорин-Чайков
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Культурология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0122-2

В центре внимания данного сборника — категория счастья в современной культуре, которая рассматривается в различных контекстах: от «американской мечты», представленной в образе отдельного дома и машины до мест свадебной фотосъемки в российских городах. Где и как люди ищут счастье, как это происходило в разные эпохи и в разных странах (Великобритания, Индия, Индонезия, Россия, США)? Целью сборника является своего рода эксперимент — набросать в первом приближении этнографическую карту модерна как отражение погони за счастьем, как карту социального пространства, отмеченного его образами.

---

Морально-этическая оправданность дискуссии о «стоимости» уже появившихся детей и «доходов от них» представляется спорной некоторым исследователям: Квортруп считает, что дети превращаются в «позиции бюджета родителей, т. е. в дорогие объекты — как жилье, машина, бытовые приборы»[153]. В других работах утверждается, что дети — и «источник радости, и бремя», но эти противоположные характеристики уравновешивают друг друга[154]. Здесь кроется ответ на вопрос, который присутствует в сегодняшнем дискурсе: если в условиях современного американского общества дети не являются экономической помощью (родителям) в детстве и не становятся ею в будущем, не означает ли это, что люди с детьми менее счастливы, чем те, кто предпочел бездетный образ жизни? Разница, судя по различным опросам общественного мнения, непринципиальна: значительно более несчастными оказываются вообще одинокие, т. е. несемейные, люди. Основной разрыв в ответах приходится на момент появления первого ребенка, а большинство родителей не жалеют о том, что завели детей. Рекомендуя избавиться от стресса, связанного с оплатой «качества» детства, некоторые авторы ссылаются на мнения биогенетиков, которые утверждают, что эффект родителей на результат воспитания невелик: можно иметь много детей, более спокойно относиться к их выращиванию и просто получать удовольствие — т. е. быть счастливыми. К тому же, по мнению экономиста Теда Бергстрома, и среди охотников-собирателей, и в сельскохозяйственных обществах дети потребляют больше калорий, чем производят. Иными словами, ответные экономические действия детей в далеком прошлом были просто невозможны, а значит, концепция их исконной экономической целесообразности — миф[155].

Однако большинство исследователей не сомневаются в том, что занятость совсем юных детей представляла собой повсеместное явление во многих обществах, отличались конкретные обстоятельства (где именно трудился ребенок, в какой форме получал оплату, подвергалась ли его жизнь опасности и проч.)[156]. Подобный труд в любом случае был не источником личного удовлетворения, хотя и имел образовательную ценность (подмастерья), а способом избежать несчастья, выжить. К началу XX века, учитывая повышение возраста, начиная с которого дети могли работать, и реформирование законодательства, можно говорить о постепенном переходе от детского труда к «хорошей, приемлемой» работе детей. Это не остановило многолетние дискуссии об определении понятий «детский труд», «трудовая занятость дома», «индивидуальная деятельность» (скажем, мало кто считал возможным лишить отчаянных и быстрых мальчишек, стремительно передвигавшихся по улицам, заработка от продажи газет). Особенно много споров вызывали дети-актеры. К 1930-м годам (особенно ближе к окончанию Великой депрессии) работа американских детей в значительной степени превратилась из инструментальной в образовательную, т. е. полезную для ребенка. Помощь по дому приветствовалась, но — применительно к среднему классу США — как интересная и обучающая. Менее обеспеченные соотечественники в юном возрасте продолжали работать и отдавать весь свой заработок или его часть семье. Именно в этот переходный период оформляется сама концепция родительского пособия или стипендии— allowance, заключает Зелизер, сразу превратившаяся в образовательный инструмент для ребенка, который мог научить правильно сберегать (откладывать) и тратить деньги, делиться с нуждающимися (save, spend and share)[157].

При всех этих переменах детский труд, который влияет на качество жизни взрослых, в известном смысле встречается даже среди современных семей среднего класса: именно на детей (а не на мужей) работающих матерей приходится часть домашней работы. Но в гораздо большей степени это характерно для девочек из испаноязычных и афроамериканских семей[158]. Еще более принципиальную экономическую помощь оказывают дети иммигрантов первого поколения[159], становясь переводчиками в весьма широком смысле слова (вплоть до уплаты банковских счетов, налогов и организации крупных приобретений).

Несмотря на торжество декларируемой политкорректности в отношении прав детей, они сами (их внешность и/или способности) также продолжают представлять некий монетарный эквивалент (всеобъемлющее рассмотрение этой проблемы представляется мне в данном формате невозможным). В большинстве случаев подобная ситуация опосредована не просто согласием, а деятельным участием родителей. Спрос на детскую карьеру в модельном бизнесе увеличился из-за экономического кризиса 2008 года. Несмотря на то что первоначальные затраты на фотосессии и проч. достигают нескольких сот долларов, а юные модели зарабатывают 100–120 долл. в час, родители признаются, что «готовы использовать любые ресурсы», если в будущем нужно накопить на пять университетских образований[160]. Политкорректные переживания о том, что для девочек вредно излишнее внимание к внешности, уступают место прагматичным соображениям. Один из самых одиозных примеров родительского тщеславия (но лишь отчасти маргинальный — с точки зрения американского мейнстрима) — детские конкурсы красоты, которые словно специально для этой публикации блестяще изображены в недавнем американском фильме «Маленькая мисс Счастье» (правда, в оригинальном названии слово счастье не фигурирует — «Little Miss Sunshine»).

Итак, первое персональное столкновение ребенка с личными деньгами, ему предназначенными, может произойти еще до рождения, например во время недавно появившейся, но весьма популярной традиции «праздника по поводу появления будущего первенца» (baby shower): его организуют друзья и/или родственники, и он предполагает одаривание семьи ожидаемого малыша (впрочем, сегодня можно направить эти деньги и на благотворительные нужды)[161]. Обычно речь идет о весьма практичных подарках. Но есть и те, что несут скорее символическое значение (связанное одеяло, вышитое полотенце и проч., иногда — серебряные монеты). В последнее время все чаще могут подарить деньги, но американцы считают подобное прочтение традиции «неамериканским» (скорее европейским или азиатским) вариантом и относятся к этому несколько скептически. Во всяком случае, открыто заявлять о своем желании получить подобный обезличенный подарок будущим родителям не рекомендуется — это считается невежливым, даже грубым[162]. Когда же знаменательное событие свершается и малыш появляется на свет (или — и это не праздная оговорка — в семье новоиспеченных родителей, коль скоро речь идет об усыновлении), то серебряный доллар (silver dollar) или даже целое дерево, сделанное из подобных монет, считается достойным, традиционным подарком наряду с другими изделиями из серебра или высококачественного мельхиора. В некоторых случаях первые монеты становятся началом будущей коллекции или остаются «на память» (keepsakes). В прошлом не менее традиционным считалось открытие банковского счета на имя ребенка или приобретение облигаций. И сейчас можно услышать немало рекомендаций о том, что «копить на колледж никогда не рано…» и детский счет, который до восемнадцати лет подлежит лишь пополнению, нужно открывать как раз после рождения малыша.

Ранние детские впечатления от денег, тактильный контакт с ними опосредован присутствием взрослых или заменен на предлагаемый суррогат — пластмассовые или пластиковые монеты, бумажные деньги (как реалистичных, так и более мелких размеров) и, конечно, игрушечные или старые кредитные карточки родителей, а то и просто картонки. Традиционная игрушка для детей обоих полов — касса (почти обязательный атрибут дошкольных учреждений, изначально приспособленный для подсчета наличности, что следует из названия — cash register) в современном исполнении представляет скорее вариант для электронного считывания пластика. Еще в недавнем прошлом были популярны кассовые аппараты для банка (bank register). На рекламе детского банковского аппарата для подсчета наличных образца 1940-х годов крупными буквами написано «Богатым быть весело!» («It’s fun to be wealthy»): «Складывайте монетки и всегда будете знать, сколько их у вас, а когда накопите 10 долларов, то аппарат откроется».

Существует и весьма экологичный заменитель монет, бумажных денег и пластиковых карточек одновременно — некий универсальный эквивалент, использование которого мне приходилось неоднократно наблюдать. Речь идет о садоводческих деревянных опилках, которыми (для безопасности) посыпаны детские площадки. Как правило, на площадке (и для малышей от 2 до 5, и для следующей возрастной категории) есть некое окошко со столиком, и оно регулярно используется для игры «в магазин». Задолго до специальных опилок и площадок дети находили иные подручные материалы: так, в Новой Англии лунник обыкновенный (Lunnaria annus), которым нередко украшали дома перед Рождеством, служил денежным эквивалентом, за что и получило название «деньги в обоих карманах» (money-in-both-pockets)[163].