Ольга Елисеева - Потемкин

• Название: Потемкин
• Автор: Ольга Елисеева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02735-3, 5-235-02882-1

Его называли гением и узурпатором, блестящим администратором и обманщиком, создателем «потемкинских деревень». Екатерина II писала о нем как о «настоящем дворянине», «великом человеке», не выполнившем и половину задуманного. Первая отечественная научная биография светлейшего князя Потемкина-Таврического, тайного мужа императрицы, создана на основе многолетних архивных разысканий автора. От аналогов ее отличают глубокое раскрытие эпохи, ориентация на документ, а не на исторические анекдоты, яркий стиль. Окунувшись на страницах книги в блестящий мир «золотого века» Екатерины Великой, став свидетелем придворных интриг и тайных дипломатических столкновений, захватывающих любовных историй и кровавых битв Второй русско-турецкой войны, читатель сможет сам сделать вывод о том, кем же был «великолепный князь Тавриды», злым гением, как называли его враги, или великим государственным мужем.

---

Все английское, напротив, вызывает у Миранды восхищение. Если ему нравится корабль, здание или форма артиллеристов, он неизменно добавляет, что они сделаны «на английский манер». «Дом этого полковника обставлен и украшен с большим вкусом, чем остальные — в английском стиле»; «форма сидит на солдатах свободно, на английский лад»; «навигационные приборы — …много английских»; «конструкция кораблей показалась мне точной копией английской» и т. д. К чести Потемкина служит то, что «он высоко ценит английскую аккуратность».

Князь бросил несколько пробных камней, умело заварив стычку между Мирандой и Нассау-Зигеном на почве взаимной неприязни французов и испанцев. Оба попались и наговорили друг другу колкостей. «После завтрака у нас — князя, Нассау и меня — состоялась интереснейшая беседа, в ходе которой первый стал говорить второму о том, как нехорошо и даже ребячливо вела себя по отношению к русским Франция, невзирая на великие услуги, оказанные ей Россией (имеется в виду, с одной стороны, Декларация о вооруженном нейтралитете, а с другой — продолжение антирусской политики Версаля в Турции. — О. Е.). Одним словом, выразил чувства, доставившие мне большое удовольствие… После трапезы толковали втроем о „Путешествиях Фигаро по Испании“, и князь упомянул о том, какими неточностями грешат французы, когда пишут о других народах, приведя в качестве примера „Поездку аббата Шаппа в Россию“. С сего предмета разговор перешел на Испанию, причем Нассау высказал мнение, будто испанские дамы все поголовно заражены сифилисом… будто испанцы — самый скверный из известных ему народов: обходятся без постельных принадлежностей, у них всегда полно вшей. Я ответил, что он глубоко заблуждается, а французы — далеко не лучшие судьи, способные дать оценку этой или какой-либо другой нации, ибо не знают языка, а их вечная предвзятость хорошо известна»[1134].

При случае князь выразил Маранде солидарность по поводу легкомыслия французов, а отсюда, путем лестного сравнения, уже легко было перейти к всегдашним противникам «галлов» — британцам. И здесь Потемкин конфиденциально сообщил дону Франсиско о своем уважении и неослабевающей привязанности к английскому двору. «После девяти часов, когда бал был еще в самом разгаре, мы с князем вернулись домой и стали обсуждать политические вопросы. Он уверял меня, что всегда поддерживал англичан и акция провозглашения „Вооруженного нейтралитета“ была предпринята во время его отсутствия в Петербурге; французов же назвал невероятными интриганами, хотя во всех отношениях скучными»[1135]. И в другом месте: «Вечером имел продолжительную беседу тет-а-тет с князем, поведавшим мне об обстоятельствах захвата Крыма, о беспокойстве, вызванном этим во Франции, о противодействии, оказанном ему самому в Петербурге при осуществлении его замыслов. Он говорил об опрометчивости Англии, заключившей мир тогда, когда ее враги стали испытывать затруднения, и что если бы не вооруженный нейтралитет, Франции, несомненно, пришлось бы капитулировать. Понимание этого позволило России плести интриги в Константинополе с целью будоражить турок»[1136].

Все сказанное не имело бы смысла, если бы князь не рассчитывал на передачу его слов британским начальникам Миранды. Когда-то он был против Декларации о вооруженном нейтралитете и убеждал Екатерину не обострять отношений с Англией. Но императрица пребывала в восторге от документа, предложенного Паниным. Теперь, в условиях войны, предстояло пожинать плоды неприязни Британии, как и предсказывал семь лет назад Потемкин. На краю разрыва с Турцией светлейший князь все еще пытался сгладить отношения с Лондоном, зная, по донесениям Булгакова, что английские дипломаты в Стамбуле начали работать против России.

Миранде была показана карта Крыма, составленная офицерами штаба Потемкина. Множество новых населенных пунктов на ней впечатляло. Затем путешественник сам проехал по полуострову и смог своими глазами убедиться в наличии городов, дорог, портов и множестве разноплеменного населения, постоянно донимавшего князя своими делами.

Заметив, что гость старается разузнать о численности жителей наместничества, Потемкин позволил показать ему ведомость. В Херсоне за игрой в карты начальник полиции Булгаков сообщил путешественнику, что «число жителей достигает в настоящее время 40 тысяч душ, а именно 10 тысяч гражданского населения и в общей сложности 30 тысяч военнослужащих армии и флота. На сегодняшний день насчитывается 1200 достаточно добротных каменных домов, помимо множества хибар, где ютятся самые бедные, и воинских бараков. Между тем в 1779 году тут не было ничего, кроме двух рыбачьих хижин»[1137]. Относительно полуострова сведения разнились. «Правитель г-н Каховский обещал приготовить официальную выписку о нынешнем населении Крыма…

Бахчисарай — 5000 человек

Карасубазар — 2800

Феодосия — 3000

Козлов — 3500

Ак-Мечеть — 800

Всего: 15 100»[1138].

Особо Миранду занимал вопрос о доходах империи. Он дважды возвращался к нему на страницах дневника и передавал суждения разных лиц. Так, из чтения записок Манштейна о России он выяснил, «что доходы империи достигли 15 млн. рублей, тогда как во времена Петра I не превышали 5 млн. Сейчас они возросли до 47 млн. дукатов, а национальный долг составляет 40 млн. дукатов»[1139]. И в другом месте: «Сегюр сообщил, что государственные доходы России достигают 47 млн. рублей, а торговый баланс, по его мнению, не слишком благоприятен для нее»[1140].

Ответ на главный вопрос — о численности войска — Миранда получил неожиданным образом. Он пишет: «Мне в руки попали точные данные о современном состоянии армии этой империи, кои я и привожу:

Кавалерия……………………………………..61 819 человек.

Пехота, за вычетом гвардейских полков, артиллерии и гарнизонных батальонов…………………………………….213 002 человек.

Итого…………………………………………….274 821 человек»[1141].

Данные выглядят завышенными. Откуда они взялись? Реально в большинстве полков был приблизительно половинный некомплект, который в случае начала войны предстояло пополнить за счет рекрутского набора. Отважусь предположить, что сведения о численности войск попали к путешественнику не случайно и были, скорее всего, подложены ему или специально перепроданы через подставных лиц с целью показать, что Россия обладает внушительной армией на Юге.

Объективно из дневника Миранды его британские заказчики должны были увидеть, что русская сторона прочно закрепилась в Причерноморье и имеет силы защищаться. Эти сведения были достоверны, так как подтвердились дальнейшим ходом войны. Однако в Лондоне старательно собранная венесуэльцем информация оказалась не ко двору. Когда Миранда прибыл в британскую столицу, премьер-министр Уильям Питт-младший не проявил к нему особого интереса. Уже было решено играть в надвигающемся конфликте против России, и сведения, ложившиеся на другую чашу весов, только раздражали, но не могли изменить позиции Сент-Джеймского кабинета. Дон Франсиско был обижен откровенным пренебрежением Питта. Но такова судьба резидента — иногда нужно поставлять не реальную информацию, а ту, которую хотят слышать.

«Шиканства» Иосифа II

Вернемся к путешествию Екатерины. Натянутые после рандеву в Каневе отношения между императрицей и Потемкиным вскоре сгладились, во всяком случае внешне. Впереди им предстоял еще длинный путь и много совместной работы. В одной из записок императрица сообщала светлейшему князю, что продолжает заниматься текущими делами[1142]. Мемуары Храповицкого свидетельствуют, что на борту галеры «Днепр» Екатерина разбирала почту из Москвы, просматривала перлюстрированные письма к Сегюру из Франции, получала секретные донесения резидентов из Берлина[1143].

30 апреля к обеду галеры прибыли в Кременчуг, который до завершения строительства Екатеринослава играл роль административного центра наместничества, отсюда начинались земли, вверенные попечению Потемкина. Продолжив путь вниз по Днепру и сойдя на берег неподалеку от Новых Кайдаков, государыня встретилась в степи с Иосифом II. Вместе они отправились к месту закладки Екатеринослава и затем в Херсон.

31 мая императрица сообщала в письме к барону Гримму: «Каневское свидание продолжалось 12 часов и долее не могло продолжаться, потому что граф Фалькенштейн скакал во весь карьер к Херсону, где было назначено свидание… Я весьма сожалела, что не могла простоять на якоре трое суток, как того желалось его польскому величеству»[1144]. Екатерина преувеличивала в письме и свои сожаления, и то нетерпение, с каким Иосиф, как всегда путешествовавший инкогнито, спешил на Юг. В отличие от Станислава Августа, австрийский монарх вовсе не желал присоединяться к Екатерине во время ее путешествия, поскольку такой шаг ко многому обязывал его как союзника России. Однако уклониться от встречи с императрицей ему не удалось.