Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие

• Название: Судьбы человеческие
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Полина, Полина М
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-86773-045-Х

Необыкновенная любовь связывает героев этой книги — Клиффорда и Хелен. Но злые интриги Энджи — миллионерши, влюбленной в Клиффорда, — разлучают их. Трагедия следует за трагедией: бесследно пропадает любимая дочка Хелен и Клиффорда. Соединятся ли вновь судьбы героев? Что ждет их в этом непростом мире? О любви, о жизни, о преданности и предательстве этот прекрасный роман Фэй Уэлдон «Сердца и судьбы человеческие».

---

Чего Артур не мог понять, так это того, как же удается Хелен так долго держать Саймона возле себя, подзывая одним только щелчком своих прелестных пальчиков. Если Саймон все еще с Салли Аньес, то оттого, что ему недостает любви и внимания Хелен, и это было Артуру понятно. Но Хелен не желает сближения и примирения; она не сделает вновь щелчка пальцами! По крайней мере, до тех пор, пока не найдена Нелл; пока стоит за спиной призрак ее несчастливого брака с Клиффордом. Но она не сдается Артуру, несмотря на всю его интуицию, на его опыт доброго и любовного отношения к женщинам. Он, в сущности, простой, даже невинный человек.

Вот он сидит, чернокожий, блестяще одетый, слишком широкий и мускулистый для этого бледно-зеленого кресла (Саймон — человек тяжелого ума, но легкой кости, и вся мебель в доме является отражением этого) и слушает Хелен. А Хелен говорит ему:

— Я знаю, что мне не стоило бы… Я не должна даже говорить этого, но я чувствую, что Нелл жива. Каждое Рождество я говорю себе: сегодня Нелл исполнилось четыре, пять, шесть, семь лет. Я никогда не говорю: исполнилось бы. Я всегда говорю: исполнилось. Отчего это?

(Центр для потерянных и брошенных детей в Ист-лэйке, между прочим, придумал Нелл день рождения. Они ошиблись ровно на шесть месяцев. Нелл слишком высока для своего возраста, и они установили, что ее день рождения приходится на первое июня. Итак, они думали, что ей шесть лет девять месяцев, в пересчете на сегодняшний вечер. А мы знаем, что в этот весенний вечер ей шесть лет и три месяца. Должна сказать, не к чести Центра, что все их предположения относительно детей были далеки от истины: так, они решили, что наша Нелл, эта умница Нелл, милая, живая девочка, — умственно отсталый ребенок. Но это, впрочем, не тема данной главы).

— Но я тоже подозреваю, — неосторожно сказал Артур, — что она жива, однако подозрения — не доказательство. Ваша обязанность — жить сейчас и здесь, а не где-то в будущем, когда вернется Нелл.

Но Хелен только вертит бокал в руке и вежливо улыбается.

— По крайней мере, примите, что Нелл потеряна для вас, и потеряна навсегда, хотя она может быть жива.

— Нет! — говорит Хелен тем же тоном, каким Эдвард говорит: «Не-а!» — Если вы подозреваете, что она жива, то найдите ее!

И она подумала при этом о поднимающейся день ото дня цене на картины ее отца, последние из которых стоили уже шесть миллионов каждая. Последние свои творения он хранил в сыром помещении позади сарая, на случай, если Клиффорд Уэксфорд или подобные ему захотят поживиться. Но Хелен знала, что ради Нелл отец, несомненно, расстанется с ними.

— Я заплачу любую сумму, которую вы назовете.

— Здесь не за что платить, — говорит он, оскорбленный. — Я просто не в силах ничего больше сделать.

Он чувствует, что разозлен и готов обвинить ее в том, что она думает лишь о своей дочери и о себе: много тысяч детей погибают ежедневно в мире, некоторые — несмотря на всю любовь, им отдаваемую, а некоторые — в руках тех, кто не любит детей. А сколько голодают из-за равнодушия властей к их судьбам? Отчего бы ей не посвятить себя тому, чтобы помочь этим детям? Но нет — она может только сидеть и жаловаться на судьбу, и тратить попусту его время, и лгать своему мужу. Он имел полное право презирать ее; но ему было больно признать, что для того, чтобы любить ее, ему не обязательно ею восхищаться. Он счел себя моральным банкротом.

— Я не в силах ничего больше сделать, — повторяет он.

Но она не желает принять этого. Она встает с кресла, подходит к нему, берет его руку, целует его в щеку и просит: «Артур, пожалуйста!», называя его по имени, что она так редко делает; и он уже знает, что сделает для нее все и даже потратит свое драгоценное время на бесцельные поиски, хотя ничего не изменится: просто протянется время.

В этот момент звонит телефон: это Клиффорд. Артур наблюдает за Хелен, а она поразительно меняется: как будто какая-то неведомая энергия начинает течь в ее жилах. Это просто удивительно: ее глаза загораются, щеки из бледных становятся розовыми, голос звенит, а движения приобретают живость.

— Это Клиффорд, — говорит она вполголоса Артуру, закрыв трубку ладонью. — Что мне делать? Он приглашает меня пообедать сегодня вечером.

Артур качает отрицательно головой: он знает, что ее любовь к Клиффорду — нечто вроде опасного наркотика. Этот наркотик сильнее действует на длинном временном отрезке.

— Хорошо, — говорит она Клиффорду, даже не замечая реакции Артура, у которого она спрашивала совета. Конечно! До советов ли ей теперь! Она бегает по дому, готовясь к свиданию: это платье, это пальто, эти духи, эти туфли, а это подойдет ли?

Она лишь останавливается, чтобы обнять бедного Артура. Одна ее рука, без сомнения, по толщине составит четверть руки Артура, к тому же ослепительно белая.

— Если бы мы с Клиффордом могли быть друзьями, просто друзьями, и все…

Но, конечно, она желает чего угодно, только не этого; они оба сознают это.

— Артур, — говорит она на прощание, между прочим, — вы ведь посидите с ребенком, правда? Мне больше некого попросить. Я вернусь самое позднее в одиннадцать. Обещаю вам!

Чего стоит очарование

Читатель, весь этот день Энджи Уэлбрук провела в приготовлениях к завтраку с Клиффордом. Она поехала в лучший лондонский салон «Хэрродс» и потратила там большое количество времени и денег. Она оскорбила множество людей, что входило в ее традиции. Она обвинила косметичку в том, что та ничего не понимает в своем деле, а девушку, которая чистила от волосяного покрова ее ноги — в том, что та намеренно причинила ей боль. (Почти невозможно не причинять боли вообще, выдергивая тысячи волосков из кожи, а волосы на ногах Энджи были темные, густые и толстые).

Она оскорбила Еву, лучшую маникюршу Лондона, которая никогда не позволит себе даже усмехнуться, видя самые обломанные и самые неухоженные ногти, и которая остается невозмутимой, обслуживая самых требовательных и грубых клиенток. Еву она обвинила в намеренной порче ее ногтей, которые уже были достаточно поломанными. У Энджи были очень длинные ногти, которые она покрывала кроваво-красным лаком. Хочется верить, что такие ногти носят лишь бездетные женщины — или женщины, у которых есть прислуга. (Хотя, может быть, эти женщины всего лишь обладают очень твердыми ногтями — и всегда надевают перчатки, принимаясь за домашнюю работу).

Энджи желала детей. То есть, она желала детей от Клиффорда. Она запланировала основать династию; но с чем она осталась в свои уже более чем тридцать лет, и без мужа! Ничего удивительного поэтому, что она так пылила и грубила в «Хэрродс», но персоналу салона были неизвестны ее причины, да и незачем им было знать; следовательно, они имели полное право не быть столь терпеливыми с Энджи. Чем меньше таких Энджи, тем лучше, вероятно, думали они.

В салоне-парикмахерской она четыре раза приказывала переделать прическу, но результат ей все равно не понравился. Энджи желала видеть свои волосы густыми и пышными (абсурд, принимая во внимание ее простое, суровое лицо), а женский мастер Филипп старался сделать прическу попроще, в стиле ее лица. Но Энджи настояла на своем, и, к тому времени, когда она достигла того, чего желала — и окончательно расстроилась, следующая клиентка Филиппа прождала уже более получаса. И Энджи не подумала заплатить ничего сверх — нет, ни в коем случае!

А следующей клиенткой, которую Энджи заставила ждать полчаса, была никто иная, как новая подруга сэра Лэрри Пэтта, молодая блондинка Дороти, которая утешала сэра Лэрри в горестные месяцы после бегства Ровены. Ее отбытие, если вы помните, было связано с потрясающими разоблачениями ее многочисленных измен в течение всей супружеской жизни, причем сделанными ею самой добровольно. (Читатель, никогда не доверяйтесь благоразумию партнера — если есть что разоблачить, то рано или поздно оно будет выставлено на обозрение всех, хотя бы это и тянулось годами; либо в приступе ярости, либо страсти, либо горя — или просто для эффекта, но правда всегда проявит себя. Если вы хладнокровны, то, конечно, можете этому не верить. Но все будет рассказано!)

Лэрри Пэтт поверил Ровене, когда она рассказала ему о связи с Клиффордом. И эта правда много облегчила его муки совести по поводу его отношений с Дороти, с которой он был знаком давным-давно, задолго до того, как Ровена и Клиффорд встретились взглядами за роскошным обеденным столом. Дороти была кондуктором на лондонском транспорте: одной из тех энергичных и хорошеньких молодых дамочек, которые любят помогать престарелым обеспеченным джентльменам спуститься и забраться по ступеням на пути от Чизвика до Пиккадилли.

Теперь, через много лет, Дороти была вознаграждена: она могла бросить работу, передать заботу о старом отце своему брату и переехать вместе с сэром Лэрри в Олбени, где она проводила целые дни в разъездах по магазинам и стараниях уменьшить наработанную годами мускулатуру ног.