Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

• Название: Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла
• Автор: Марк Хаузер
• Жанр: Психология

В книге известного американского ученого Марка Хаузера утверждается, что люди обладают врожденным моральным инстинктом, действующим независимо от их пола, образования и вероисповедания. Благодаря этому инстинкту, они могут быстро и неосознанно выносить суждения о добре и зле. Доказывая эту мысль, автор привлекает многочисленные материалы философии, лингвистики, психологии, экономики, социальной антропологии и приматологии, дает подробное объяснение природы человеческой морали, ее единства и источников вариативности, прослеживает пути ее развития и возможной эволюции. Книга имела большой научный и общественный резонанс в США и других странах. Перевод с английского Т. М. Марютиной Научный редактор перевода Ю. И. Александров

---

Можем ли мы быть уверены, что Беляев отбирал лис только по степени терпимости к человеку и опирался лишь на эту характеристику? Хотя он использовал дистанцию сближения с человеком, чтобы характеризовать каждое поколение, возможно, он ненамеренно выбирал и какие-то другие признаки. Например, возможно, те лисы, которые позволяют людям приближаться наиболее близко, имеют более высокие уровни серотонина. В размножении этих особей селекция оперирует уровнями серотонина. С другой стороны, возможно, что особи с самыми короткими дистанциями сближения с человеком больше других склонны к визуальному контакту, и, таким образом, социально более развиты и внимательны. Селекция на основе размножения таких особей шла бы по пути увеличения различий во внимании или социальном познании. Эти критические замечания не умаляют результатов исследования, они лишь подвергают сомнению их причину. Терпимость к человеку — это просто описание особенностей поведения. При селекции, которая проводится с конкретной целью приручения, мы не обязательно затрагиваем психологические основания, которые делают возможным такое поведение. Дикая лиса, не убегая от человека, может поступать так по разным причинам. Эксперименты с лисами показывают, что селекция может изменить импульсивность — на короткий период времени, — но они не объясняют, как этот процесс происходит.

С точки зрения интересующей нас моральной способности, важен результат. Эти исследования показывают, что интенсивная селекция может быстро изменить характер и социальный здравый смысл сложного позвоночного животного. Это заключение представляет существенный вызов тем, кто полагает, что человеческая психика в значительной степени формировалась в период плио-плейстоцена[334] и с тех пор сохранилась относительно неизменной. Хотя нельзя исключить того, что мы до сих пор «придерживаемся» многих мыслей и эмоций, присущих нашим предкам — собирателям и охотникам (возможности психики служили им, по-видимому, хорошим средством, поскольку обеспечивали выживание), история чернобурой лисицы открывает возможность существенных и быстрых изменений в развитии мозга.

Соблазненный правдой другого

При каких условиях одному животному допустимо вредить другому? В настоящее время принято считать, что животные наносят вред другим животным во время охоты, нападая на членов соседней группы, при избиении члена своей группы, занимающего в группе место ниже атакующего, в период детоубийства и при переадресации агрессии (своеобразный механизм уменьшения напряженности после конфликта). Как и при проведенном ранее обсуждении человеческого насилия, мы не находим одного-единственного этического принципа, руководящего насилием животного, четкого и простого, который однозначно определяет, что нанесение вреда другому запрещено. И при этом нет принципа, утверждающего, что вред допустим всякий раз, когда животное чувствует себя вправе причинить его. Мы объясняем разнообразие вариантов причинения вреда, обращаясь к принципам и параметрам, которые лежат в основе действий, и особенно — их причин и следствий. Но вклад ролзианской модели дополняет юманианская модель. Давайте вернемся к старому примеру, чтобы увидеть, как могут проявляться эти факторы.

Когда агрессор «улаживает» отношения со своей жертвой, в этом взаимодействии присутствует некоторый оттенок, который напоминает сочувствующую или, возможно, эмпатийную реакцию. В главе 4 я обсуждал некоторые исследования эмпатии человека, вдохновленные ранними работами Хоффмана. Они воспроизводили его данные более широко, в свете изменений, обусловленных развитием и поиском неврологических коррелятов. Эти исследования были выполнены Нэнси Эйзенберг, Эндрю Мельцоффом и Танией Сингер. Для некоторых ученых эмпатия представляет нечто большее, чем ощущение того же самого состояния, как у кого-то другого. Она влечет за собой знание или способность к осознанию того, что это такое — почувствовать себя кем-то другим.

В самой простой форме эмпатия формируется на основе системы зеркальных нейронов, где мое восприятие события является зеркальным отражением «претворения» данного события кемто другим. В какой-то момент, однако, эта форма сочувствия преобразовывается — или в эволюции, или в индивидуальном развитии — приобретением навыков к пониманию умонастроений другого. С этой новой способностью индивидуумам становится доступным понимание чувств другого; они могут представить свои переживания в такой же ситуации, найти средства улучшить свое состояние и на этой основе понять, как улучшить состояние другого.

Имеют ли животные что-нибудь подобное первой или второй форме эмпатии? Обсуждая особенности эмпатии людей, я упоминал интересное наблюдение: чуткие люди более восприимчивы к зевоте. Зевота вообще заразительна. Но она по-настоящему заразительна, если вы имеете большое сердце, неспособное отгородиться от страданий других. Основываясь на этой корреляции между зевотой и эмпатией, психолог Джеймс Андерсон задался вопросом: в какой степени другие животные также подвержены заражению зевотой?[335]

Шимпанзе, выросшие в неволе, наблюдали видеосюжет, в котором другой шимпанзе, делая что-то, зевал. Хотя и непостоянно, но некоторые особи шимпанзе вслед за ним тоже начинали зевать. Мы не можем сказать, что склонные к зевоте обезьяны являются чуткими, а невосприимчивые к ней обезьяны равнодушны. На основании всего сказанного можно лишь утверждать, что заразительная зевота является признаком эмпатии у людей и, возможно, что это справедливо для шимпанзе и других видов. Эта возможность, так же как и другие проявления взаимной заботы у животных, устанавливает более определенный взгляд на эмпатию.

В природе крысы кормятся в компании себе подобных и часто учатся друг у друга. В лабораторных условиях молодые животные узнают, чем питаться, или следуя примеру хорошо осведомленных особей, или принюхиваясь к воздуху, выдыхаемому этими особями. Поскольку крысы кормятся сообща, они, естественно, поглощают корм так, чтобы у кого-то еще был шанс его получить[336]. Чтобы установить, может ли одна крыса отказаться от корма ради благополучия другой особи, экспериментатор обучил первую крысу нажимать на рычаг для получения корма. Затем экспериментатор помещал вторую крысу в смежную клетку и изменял функции рычага. Теперь, когда крыса с доступом к рычагу нажимала на рычаг, ее соседка получала сильный удар током. Этот удар оказывал не только прямой эффект на «получателя», но и косвенный эффект — на крысу, управлявшую рычагом. После нескольких проб эта крыса фактически прекратила нажимать на рычаг и, таким образом, закрыла для себя доступ к продовольствию. Иными словами, эта крыса фактически заплатила свою цену (голодом!), избавляя соседку от боли. Это альтруизм, по крайней мере, в биологическом смысле: потери для крысы, управлявшей рычагом, с одной стороны, и выгода для жертвы удара — с другой. Результаты этого исследования дают основание считать, что крысы могут управлять своим желанием получить корм, чтобы блокировать действие, которое причиняет боль другому. Такое поведение крысы напоминает эмпатию, или сострадание. Но имеются и более простые объяснения. Вид крысы, корчащейся от боли, может вызывать отвращение. Когда что-то вызывает отвращение, животные обычно прекращают любую активность. Наконец, когда крыса, нажимающая рычаг, видит, как другая содрогается от боли, она может остановиться из страха возмездия.

Хотя эти результаты открыты для различных интерпретаций, анализируя их, можно провести параллель с данными по обесцениванию отсроченной награды, полученными на голубях и описанными ранее. На некотором уровне крыса, нажимающая на рычаг, должна противостоять искушению в виде немедленно получаемого корма. Эти исследования отличаются от экспериментов по обесцениванию награды в том плане, что контролю подлежит отнюдь не выбор между разными порциями корма: маленькая сразу или большая позднее. Выбор здесь имеет другое значение: крыса должна выбирать между некоторой порцией корма теперь и полным отсутствием корма потом, потому что нажим на рычаг причиняет боль ее соседке. Хотя крысы сначала на какое-то время прекращают нажимать на рычаг, затем они возвращаются к этому действию. Такое поведение закономерно, поскольку длительный отказ от нажатия на рычаг привел бы к голоданию. Несмотря на то что причинять боль другой крысе, может быть, плохо, а крыса «на рычаге» непосредственно ответственна за удар, личный интерес побеждает.

В последующем исследовании экспериментатор обучал группу крыс нажимать на рычаг, чтобы опустить к земле подвешенный кубик из пенополистирола. Если подопытная крыса была не в состоянии нажать на рычаг, экспериментатор наносил ей удар током. Как только крыса обучалась нажимать на рычаг, экспериментатор прекращал наказывать ее и, таким образом, устранял основание для нажатия рычага. В отсутствие наказания или награды мотив для нажатия исчезает. Для половины крыс эксперимент продолжался с кубиком из пенополистирола, прикрепленным ремнем, и рычагом для нажатия. Для других крыс экспериментатор заменял кубик живой крысой, закрепляя ее ремнем в неудобном положении, при этом животное извивалось и визжало. Крысы, которые имели дело с подвешенным кубиком, никаких действий вообще не предпринимали. Крысы, увидевшие подвешенную крысу, немедленно начинали нажимать на рычаг. Хотя экспериментатор не собирался одних наказывать за безразличие ударом тока, а других награждать за бескорыстные усилия кормом, они тем не менее нажимали на рычаг и опускали на дно клетки своих соплеменников, уменьшая их стресс, вызванный подвешиванием. Это — альтруизм. Крыса, нажимающая на рычаг, затрачивает определенные усилия и таким образом приносит пользу подвешенной особи, перемещая ее в более безопасное положение.