Людмила Жукова - Выбираю таран

• Название: Выбираю таран
• Автор: Людмила Жукова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02824-4

Что такое воздушный таран? Почему и в нашей стране, и за рубежом одни считают его уникальным подвигом, русским феноменом, другие — варварством и неумением воевать? Почему рискнули пойти на таран и «умеющие воевать» германские летчики, но лишь в 1945-м — против англо-американских бомбардировщиков? Как объясняли свое решение идти на таран и описывали свои ощущения в миг страшного удара наши герои? Наконец, какими они были, летчики-таранщики, на фронте и в мирной жизни, в дружбе и любви, — обо всем этом рассказывает книга, созданная Людмилой Жуковой, членом Союза писателей России, на основе документов, воспоминаний однополчан и родственников героев, своих впечатлений от встреч с некоторыми из них.

---

Исследователям, имеющим доступ к нашим, германским, английским, американским архивам, не удалось узнать многого о советском асе и его дальнейших победах. Но и то, что они сообщают, вносит разночтения в сведения, собранные нашими исследователями.

В таблице «Подтвержденные победы» на личном счету Терехина английские историки числят шесть сбитых самолетов врага до 10 июля 1941 года: 28 июня — три Хе-111 (один тараном, но не два, как у нас); 30 июня — один Ме-110; 1 июля — один Ю-88 (таран); 10 июля — один Ю-88 (таран).

При всей противоречивости западных и наших данных общее в них одно — в первые дни войны Терехин сбил шесть вражеских машин, из них три — тараном (английские исследователи имеют в виду врезавшийся в землю от угрозы тарана бомбёр, или это мы не знаем о еще одном таране аса?). Нам известно о сбитых Терехиным к июню 1942 года 15 самолетах врага, и пока неведомо о победах последних месяцев его воздушных сражений.

«Звания Героя Советского Союза достоин. Но больше нет страны, за которую он сражался», — ответил один из чиновников Министерства обороны РФ.

Но нынешняя Россия потому и существует сегодня, что была такая страна — Советский Союз, которую спасли, как и Европу, как США, как весь мир, от фашистского мирового господства такие герои, как Николай Терехин. И есть в ней звание «Герой России».

В СТРАТОСФЕРЕ НАД МОСКВОЙ 41-го

Предыстория подвига

«…На вопрос, почему немецкие войска не смогли взять Москву, стратег, фронтовой командир, летчик и экономист дадут разные ответы, — пишет в своей книге «Война Гитлера против России» Пауль Карелл (под этим псевдонимом выступил Пауль Шмидт, бывший начальник отдела печати министерства иностранных дел гитлеровской Германии. — …Каждый немецкий летчик, участвовавший в сражении под Москвой, знает ответ. Русские создали сильную противовоздушную оборону вокруг столицы. Прилегающие к Москве леса были густо усеяны батареями зенитных орудий. К тому же немецкие военно-воздушные силы на Восточном фронте, так же как и сухопутные войска, понесли крупные потери в непрерывных боях и были вынуждены уступить превосходство в воздухе советской авиации, которая была над Москвой более многочисленной, чем немецкая…»

Но другой немецкий автор, К. Рейнгардт, в книге «Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии» опровергает численное превосходство советской авиации над люфтваффе: «В период с 22 июня 1941 по 10 ноября 1941 года немецкие ВВС потеряли 5180 боевых самолетов, в том числе 2966 машин, уничтоженных на аэродромах… Для восполнения этих потерь на фронт было поставлено 5124 самолета». Отправленные, как следует из контекста, в основном к Москве.

«К тому же, — продолжает обосновывать поражение люфтваффе под Москвой П. Карелл, — советские самолеты базировались на хорошо оборудованных аэродромах с теплыми ангарами, неподалеку от линии фронта, что позволяло им быстро подниматься в воздух и совершать по нескольку боевых вылетов независимо от погодных условий. Немецкие же самолеты использовали, как правило, полевые аэродромы и летали только в хорошую погоду».

Но бывший в годы войны председателем Моссовета и одновременно начальником Московской противовоздушной обороны В. П. Пронин справедливо напоминает: «После захвата противником Можайска, Волоколамска и Солнечногорска… аэродромы, с которых поднимались самолеты врага, вплотную приблизились к городу. Время подлета к столице сократилось до немногих минут, бомбардировщики летали под прикрытием истребителей, противодействующих нашим истребителям ПВО.

Только 9 ноября Государственный Комитет Обороны принял решение о ПВО Москвы, согласно которому втрое увеличивалось число истребительных полков и вчетверо аэростатов заграждения…»

Каковы же результаты бомбардировок Москвы и во что они обошлись врагу? В налетах (по апрель 1942 г.) участвовало 8600 машин, из них 1392 были уничтожены. К городу смогли прорваться 234 самолета — менее трех процентов. Они сбросили 1610 фугасных и около 100 тысяч зажигательных бомб, которые привели к возникновению 700 крупных и около 3 тысяч мелких пожаров. Примерно третья часть попала в ложные цели (то есть фальшивые здания, выстроенные на площадях, тогда как исторические постройки были камуфлированы, на крышах некоторых из них «строили» даже пруды).

Но благодаря огню зениток и контратакам наших истребителей ПВО, число идущих к столице вражеских машин неуклонно снижалось, фашистские ВВС при массированных налетах большими группами несли столь значительные потери, что многие немецкие летчики, которым не откажешь в храбрости, стали ходить на бомбежку в одиночку, при этом одновременно фотографируя с борта подступы к столице с больших «безопасных» высот.

Но при встрече с нашими МиГ-3, «мигарями», как называли их пилоты, предназначенными как раз для боя на больших высотах порядка восьми-девяти тысяч метров, со скоростью там, в стратосфере, за 640 километров в час и дальности полета 1250 километров, с хорошим бортовым оружием (один пулемет 12,7 мм и два — 7,62), вражеские высотные соглядатаи с грузом бомб были, как правило, обречены…

Блестящие качества «мигаря» ухудшались, как мы уже знаем, при резком снижении — слабела мощность мотора, падала маневренность. Но бывалые летчики знали об этом и старались в первые же мгновения боя, еще на большой высоте, поразить противника.

Широко известен в истории ВВС мира поединок лейтенанта Алексея Катрича на «миге» с бомбардировщиком-разведчиком До-217 на высоте почти в девять тысяч метров, в стратосфере.

В первые полгода войны наши летчики на разных участках фронта более 200 раз прибегали к тарану фашистских самолетов.

«А как русские объясняют «чудо» под Москвой? — задает вопрос автор книги «Война Гитлера против России» и не без сарказма отвечает: «Их ответ во всех военных отчетах прост: мы победили потому, что должны были победить. Мы сражались лучше, мы были сильнее, потому что социализм лучше и сильнее других систем».

Ну что ж, так объясняют нашу Победу все — от маршала Жукова до простого рядового солдата, так отвечал и 88-летний Герой Советского Союза Алексей Николаевич Катрич: «С первых дней войны мы, несмотря на успехи немцев, были уверены в своей победе».

Свой рассказ о давних годах фронтовой молодости А. Н. Катрич начинает не с воспоминаний о таране, а о смешном, как ему кажется сегодня, эпизоде, произошедшем уже после того исторического боя и награждения Золотой Звездой Героя Советского Союза.

— Меня однажды… в плен взяли! Только свои. Очень комично вышло. Правда, мне тогда, двадцатичетырехлетнему, было совсем не смешно, а досадно на себя.

КАТРИЧ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1917–2004)

Лейтенант, командир звена 27-го истребительного авиаполка ПВО.

11 августа 1941 года, атакуя «Дорнье-217» и обнаружив, что пулеметы «мига» заклинило, отрубил стабилизатор бомбардировщика винтом своей машины. Приземлился на поврежденном самолете на своем аэродроме.

Награды: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды, медали, нагрудный знак «Заслуженный военный летчик СССР».

Это было поздней осенью 1941 года, уже снег кругом твердым настом улегся. Я завалил «мессера», а другой подбил в это время меня. Первый раз за войну я был сбит и — в последний! Пришлось выбрасываться с парашютом. Но по присущей молодым небрежности, а точнее по лени, я слабо привязал унты и получил хороший урок: от ветра один унт свалился с ноги.

Приземлился на твердый наст. Иду, проваливаюсь, нога замерзает. Что делать? Догадался крагу — кожаную на меху перчатку — натянуть на ногу и хромаю дальше к шоссе. Вижу, ко мне наши автоматчики бегут, на ходу кричат: «Хенде хох, фриц поганый!» Обменялся я с ними «любезностями» на родном богатом нашем языке, и они уже вполне вежливо препроводили меня до легковушки. А в ней узнаю самого генерала, будущего маршала, Конева! Генерал пригласил меня в машину, довез до части. О чем-то своем думал. Ну и я молчал всю дорогу.

Потом через много лет рыбачили мы с ним вместе в санатории, в Крыму. Я ему напомнил о том казусе. Он, оказывается, помнил. Рассмеялся: «А что ж ты мне тогда не признался, кто ты есть?» А зачем? Да я и в комбинезоне был, стыдно в таком непрезентабельном виде — с перчаткой на ноге — героем себя объявлять.

* * *

…В тот день, 11 августа 1941 года, мне повезло четырежды. По законам войны — слишком много, и должно было хоть раз это везенье сорваться и заставить применить и уменье. Так возражал Суворов своим завистникам: «Все везенье да везенье! Помилуй бог, когда-нибудь надобно и уменье!»

Так вот, в первый раз мне повезло, когда, идя на излюбленной для «мига» высоте около восьми тысяч метров, заметил тянущийся с запада на восток белый шлейф от идущего надо мной самолета. Здоровье позволяло мне тогда летать без кислородной маски и повыше. И я нагнал его, забравшись на девять тысяч метров.