Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

• Название: Сомнительная полночь [сборник]
• Автор: Эдмунд Купер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0340-3

Столкновение человека с историей, с чужими мирами, с новым опытом, прежде немыслимым, — характерные для фантастической литературы коллизии. У английского писателя Эдмунда Купера они находят оригинальное художественное воплощение, которым отличается настоящая, глубокая литература. Проблемы, которые ставит перед человеком мировая эволюция, — для героев Э. Купера это проблемы нравственные. Романы данного сборника увлекательны, потому что написаны мастером; они ценны также тем, что дают немалую пищу для ума читателя.

Эльфы планеты Эревон

Пять к двенадцати

Транзит перевод

Сомнительная полночь

---

— Извини, я задумался… Мясо отличное, Том. Я рад, что ты добыл его.

— Это разрешение на охоту?

Эвери улыбнулся:

— Да, но без револьвера. Надо приберечь его на крайний случай.

Мэри потянулась и вздохнула. Она посмотрела на ясное, голубое небо, прикрывая рукой глаза от солнца, которое уже опустилось и теперь висело низко над морем.

— Какой здесь чудесный климат. Хоть с этим нам повезло… Как можно что-нибудь делать в такой чудесный день. Хочется просто лечь на песок и блаженствовать.

— Почему бы и нет, — сказал Эвери. — А нам с Томом опять нужно идти за бревнами. Их все еще не хватает для ограды.

— Вы все время упрекаете меня, — заметила Барбара, подавляя зевок, — просто удивительно, как это я до сих пор не впала в истерику и депрессию.

— Одновременно? — осведомился Том.

Она рассмеялась:

— Или по очереди — как вам больше нравится. Вся беда в том, что неизвестно, как полагается вести себя в подобных обстоятельствах. Я уверена, этого нет ни в одной книге по правилам поведения. Вот я и не знаю, плакать мне или смеяться.

— У нас еще будет время вдоволь поплакать, — успокоил ее Эвери, — когда мы обеспечим себе покой и безопасность. А сейчас, по-моему, мы одновременно и потрясены и полны решимости.

— Громкие слова, — насмешливо возразила Барбара. — Громкие слова и больше ничего. А на самом деле мы ничего не понимаем. Может, это и к лучшему.

Наступило молчание. Молчание, нарушаемое лишь тихим бормотанием моря.

Через некоторое время Эвери сказал:

— Ладно, пошли за бревнами. Надо побольше успеть до темноты.

Барбара собрала тарелки:

— Да, сэр, можно мы искупаемся, пока вас нет?

Эвери заколебался.

— Нет, — ответил он, — пока нет. Я подумаю об этом завтра. Черт побери, слишком о многом придется задумываться, прежде чем делать.

ГЛАВА 9

Стемнело быстро, как в тропиках. С ужином — на этот раз только фрукты — покончили быстро, и ограда, какая-никакая, была установлена.

Ласковый и приветливый мир в одно мгновенье исчез, море, казалось, поглотило солнце. Прохладный ветер шелестел в деревьях. И вместе с ним невидимой волной накатывали сумерки и мрак.

Из скрепленных кое-как бревен им удалось соорудить изгородь высотой около трех футов. Она огораживала пространство в несколько квадратных ярдов — две палатки и четверых людей, сидящих у костра. Она огораживала уютный маленький мирок внутри чужого, полного опасностей мира.

Эвери смотрел на своих товарищей и спрашивал себя: чувствуют ли они себя такими же одинокими и покинутыми, как он? За день им нужно было так много решить, так много сделать, что они не могли дать волю собственным мыслям и чувствам.

Яркий свет дня, казалось, окутывал их уютным покрывалом, — и вот это покрывало сдернули, и теперь они остро ощущали свою беззащитность.

Появились звезды. Чужие звезды. Звезды иной галактики, а может, другой части Нашей Галактики. Наша Галактика — как высокомерно это звучит! Отзвук тех древних времен, когда человек был привязан к единственному месту во Вселенной, жил в своем уютном мирке, который считал центром мироздания, — единственное любимое дитя у Господа.

Но, может быть, у Бога много детей, и некоторые из них делают таинственные кристаллы или еще что-нибудь…

Во всяком случае, эти звезды ничуть не менее красивы оттого, что незнакомы. Они сияли холодно и безучастно. Но это придавало им особую прелесть — в них чувствовалась какая-то предельная отрешенность. Водородные бомбы, лондонские зимы, людские страхи и надежды и даже звездные похищения превращались в ничто рядом с этими сверкающими иглами, пронизывающими вечность.

Эвери почувствовал, что не может больше рассуждать в столь непостижимых категориях. Он способен принять это как факт — как его уже раньше заставили принять то, что произошло, — но чувства его восставали против всего происходящего. До Лондона, наверное, многие световые годы. Само по себе это, конечно, не имеет значения. Для них это все равно что сотни или тысячи миль за морем. Так далеко, что невозможно вообразить.

И для того чтобы продолжать жить, он не мог примириться с тем, что Лондон, как место и как символ всего, что ему дорого, перестал существовать. Умом он понимал, что шанс увидеть Лондон — или Землю — ничтожно мал. Но ему все еще слышался грохот метро, ритм города пульсировал в его крови. Он спрашивал себя, как же так получилось, что он, совсем потерявший всякую надежду — не конкретную надежду, а смутную, неясную, — вдруг неожиданно снова обрел ее в этом незнакомом мире. Впервые он с удивлением ощутил человечество как одну большую семью. Он ясно чувствовал себя ребенком, затерянным далеко от дома. Но он не был совсем отрезан от человечества: он не один, с ним еще трое людей. Глядя на них, он спрашивал себя, о чем они думают.

Барбара принесла бутылку виски. У Барбары оказалось шесть дюжин таких бутылок. Ее чемодан был набит бутылками, как чемодан Эвери сигаретами. Однако Эвери и в голову не пришло, что она пьяница. Вряд ли это так, хотя, принеся бутылку, она объявила, что она алкоголичка или даже еще хуже.

Барбара и Том сидели перед палаткой девушек, которую Том игриво назвал «девичьим гнездышком».

Между ними стояли стаканы и бутылка виски. Мэри и Эвери сидели неподалеку, с краю от «мужского гнездышка». Эвери только пригубил виски. Но Мэри твердо отказалась пить. Она с тревогой смотрела на Барбару. Барбара уже выпила три стакана, но пока по ней это было незаметно. Тома, однако, развезло. Он стакан за стаканом пил наравне с Барбарой.

Через некоторое время разговор их замер, и они молча, как зачарованные, смотрели в огонь. Но чары разрушились, когда Эвери принес охапку дров, бросил их в костер, и сноп искр взлетел в темное небо.

Барбара глубоко вздохнула, помотала головой и вдруг сказала:

— Нужно все это назвать.

— Извините, не понял, — смутился Эвери.

— Флора и фауна, дурень. Вся эта куча картинок говорит нам, какие это животные, полезны они нам или вредны, для чего годятся. А как они называются — Неизвестно. Я считаю, для животных очень важно иметь имена. И потом, как мы будем говорить о них, черт возьми, если вдруг увидим?

— В самую точку, — напыщенно заявил Том. — Чертовски, понимаете ли, неприятно: думаешь, подстрелил шестилапого кролика, а он вовсе и не кролик.

— Вы пьяны, — с отвращением сказала Мэри.

Том расхохотался:

— Полиция нравов разгон-няет нас.

Благополучно справляясь с заплетающимся языком, он вещал с важностью профессора, излагающего новую эволюционную теорию.

— Все очень просто. Это кроликотип, — объявила Барбара.

— Что?

— Шестилапый кролик. Кроликотип. И еще слонотип, крокотип, волкотип и так далее, и так далее…

Эвери улыбнулся:

— Что ж, принимается. А как вы назовете того греческого бога, которого видела Мэри. Жаль, что его нет на карточках, чтобы объяснить нам, что он делает?

— Очень просто, — сказала Барбара. — Он или супертип, или сексотип, — она хихикнула, — в зависимости от вашего пола, от того, как вы отнесетесь к нему и что он с вами сделает.

— Надеюсь, — отпарировал Эвери, — он ничего не сделает, потому что его не существует.

— Он существует, неправда, — сказала Мэри. Она вздрогнула. — Я не хочу, чтобы он напоминал о себе.

— Милашка, — сказал Том, — Ричард и я — мы будем защищать вашу невинность… до последней капли виски… Господи, как я устал! Должно быть, это от свежего воздуха.

— Пожалуй, «тип» хороший суффикс, — решил Эвери. — Теперь для нас главное запомнить картинки и подписи к ним. Может статься, это обозначает разницу между жизнью и смертью… А сейчас, по-моему, Том прав, — было бы неплохо, если бы вы трое пошли спать. День был не из легких.

— Мы трое? — спросила Барбара. — А вы что собираетесь делать?

— Нести первую вахту и цоддерживать огонь. Я разбужу вас через пару часов. Потом вы разбудите Тома, а Мэри подежурит на рассвете.

Том пожал плечами:

— Спатки в кроватке — дело святое, — но хорошо бы эта кроватка четырьмя ногами стояла в Вест-Энде. А вот палатка, спальные мешки и прочее меня не воодушевляют. Но, раз уж мы на Марсе, то и должны вести себя, как маленькие послушные марсианчики. Всем спокойной ночи. Если Барбара будет так добра, я плесну себе еще на сон грядущий.

Он налил себе виски.

— Кстати, я думаю, — сказал Эвери, — что ваш чемодан тоже кой-чем начинен, тем, что вам особенно нравится, — ну, что-то вроде сигарет или виски.

Он обращался к Тому, но Мэри ответила первая:

— У меня там фунтов пятьдесят конфет, — призналась она. — Я думаю, мне столько не съесть, но… — Даже при свете костра было видно, как она покраснела.

Эвери перевел взгляд на Тома.