Борис Лавренёв - Собрание сочинений. т.1. Повести и рассказы

• Название: Собрание сочинений. т.1. Повести и рассказы
• Автор: Борис Лавренёв
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

В первый том вошли повести и рассказы, написанные Б. А. Лавреневым в 1916–1926 годах. Среди них завоевавшие огромную популярность произведения о героической революции и гражданской войне, о людях, боровшихся за счастье народа («Ветер», «Сорок первый», «Рассказ о простой вещи» и др.).

---

— Профессор, — ответил Благосветлов, не соображая всей нелепости этого слова в создавшейся обстановке.

— Профессор? — Голос хрустнул недоумением. — Но что же вы там делаете?

— Меня ограбили. Я сижу на тротуаре.

Каблуки затарахтели по мостовой, прохожий перебегал улицу.

Александр Евлампиевич увидел молодое лицо с худым крючковатым носом.

— Почему же вы сидите, если вас ограбили! Что за странный человек!

— Мне трудно встать. Я… очень испугался, — сконфуженно пролепетал физиолог.

Прохожий помог профессору подняться и стоял перед ним, ярко улыбаясь.

Молодой месяц светил ему в лицо, и от этого у него не было глаз, ибо они заменялись круглыми стеклами очков, горевшими таинственным лунным пламенем.

— Благодарю вас, молодой товарищ! — Профессор схватил руку своего избавителя и затряс ее изо всех сил. — Вы спасли меня от смерти! Кто вы?

Прохожий помолчал и ответил медленно, как будто откалывая ледяшки слогов:

— Меня зовут Гектор фон Целиес; я ученый, недавно приехал в Россию. Но не в этом дело, профессор. Не говорите ночью громко о смерти. Она ходит здесь вблизи и ждет неосторожного зова.

Профессор испуганно оглянулся. Тон ночного собеседника показался ему страшным. И профессор сказал:

— Вы правы, не нужно о смерти! Я бесконечно признателен вам и был бы еще признательнее, если бы вы простерли свою любезность до того, чтобы помочь мне дойти до дома. Вон там в следующем квартале.

— О, с удовольствием! Хоть сквозь весь город! Сквозь весь мир!

Профессор достал платок и обтер руки. Он хотел уже двинуться в путь, как почувствовал, что ему холодит лысину. Он дотронулся до головы и обнаружил отсутствие картуза. Думая, что уронил его при падении, он нагнулся.

— Что вы ищете? — спросил спутник.

— Я уронил картуз. Что-то не видно. У вас зорче глаза, молодой друг, посмотрите вы.

Молодой человек прошел несколько шагов туда и обратно странно танцующей походкой и ответил:

— Нет!.. И я не вижу. Не вижу даже астральным зрением.

— Должно быть, эти негодяи утащили его. Ну и слава богу.

— Много они у вас ограбили? — полюбопытствовал избавитель.

— Вот то-то и странно, что ничего… Они только дали мне две пощечины и бежали. Приходится констатировать, что я отделался только картузом.

— Странные грабители, — задумчиво сказал Целиес. — Вы никого не можете подозревать?

— Нет… Никого.

— Может быть, это какая-нибудь месть?.. Может быть, романическая история?

Профессор протестующе поднял руки.

— Юный друг, постыдитесь! В моем возрасте романическая история!

Молодой человек сконфузился.

— Дело в том, — начал профессор, шагая под руку с компаньоном, — что со мной за последнее время произошел ряд самых фантастических приключений, вовсе не соответствующих ни моему возрасту, ни общественному положению.

— А именно?

Профессор прокашлялся и начал повествование. Они дошли до ворот профессорской квартиры, и Александр Евлампиевич, облокотись о выступ стены, подробно и красочно изложил все изумительные события, обрушившиеся на его жизнь.

Молодой человек стоял перед ним, поблескивая лунными зрачками, перепрыгивая с ноги на ногу, и казался волшебной птицей, готовящейся взлететь.

— А вы пробовали обращаться за содействием к властям? — спросил он, когда профессор кончил рассказ.

— Ах, знаете, я попробовал в уголовный розыск, ничего не вышло.

— О нет, профессор! Случившееся с вами указывает на роковое вмешательство неведомых сил в вашу судьбу. Я вижу, что это совершенно загадочная и грозная история. Я бы советовал вам немедленно обратиться к прокурору.

— Мне неловко беспокоить прокурора по таким пустякам. Он может подумать, что я с ума сошел.

— Впрочем, может быть, даже прокурор не поможет. В этом видна рука таинственных сил. Мне представляется в этом что-то политическое.

Лунные глаза молодого человека запылали ярче, он явно увлекался ходом своей мысли.

— Вы думаете? — спросил потрясенный таким предположением профессор.

— Уверен! Сегодня в ваш карман попали часы, завтра могут подложить адскую машину. Сегодня с вас сняли картуз, завтра могут отрезать и подставку для картуза. — Фон Целиес оглянулся и понизил голос до шепота: — Скажите, профессор, вы материалист или идеалист?

— Я! Я как представитель точной науки… конечно, у меня материалистическое мироощущение.

Ночной собеседник подпрыгнул и ухватил профессора за плечо.

— Вот! Я так и думал. Вам могут мстить за это. Вы знаете — существует секта мстителей за унижение верховных сил природы, за господина вселенной.

Профессор вздрогнул и нервно задергал звонок дворнику.

— Еще раз спасибо, дорогой, — сказал он, прощаясь, — я и не думал, что это может быть так серьезно. Я обязательно сделаю, как вы сказали. Прощайте! Заходите, если не скучно, навестить старика!

— Спасибо, профессор. Очень рад знакомству. Желаю вам спокойной ночи и здоровья, — ответил спутник и весело защелкал каблуками, продолжая свой путь.

Профессор, входя в калитку, оглянулся, чтобы взглянуть на уходящего, и чуть не упал от ужаса. Он ясно слышал щелканье каблуков совсем рядом, но нигде на улице не было ни малейшего признака человеческой фигуры.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

С этой главы автор решает играть в открытую. В ней он наконец развяжется с проклятым картузом, или, вернее, достанет такого человека, который доведет дело до развязки.

Во всяком случае, автор намерен честно выполнить взятые на себя обязательства, ибо совесть у него есть и он понимает, что нельзя получать гонорар так, за здорово живешь.

Профессор проспал ночь ни хорошо, ни плохо, а так себе. Он не сказал ни слова жене о ночном происшествии, чтобы не расстраивать верную подругу, и, напившись чаю с молоком и скушав одну подковку с маслом, отправился к губернскому прокурору.

Прокурор, сравнительно еще молодой, с аккуратно подстриженными английскими червячками над верхней губой, в сером, отлично сшитом костюме, с такими же серыми острыми глазами, усадил профессора в глубокое кресло и, придвинув портсигар, спросил чрезвычайно любезно, чем он может быть полезен столь известному в республике ученому.

Александр Евлампиевич, скромно потупив взоры, изложил со свойственной ему логичностью и точностью потрясающие факты последнего месяца вплоть до пропажи знаменитого картуза.

— Я не знаю, кого подозревать, но мне кажется, что тут явный заговор против моего здоровья и жизни, возможно даже политического характера…

Прокурор слушал рассказ, дымя ароматными папиросами, в особенно примечательных местах остро вздергивая кверху русую бородку гвоздиком и постукивая пальцами по мраморной крышке пресс-папье. При последней фразе профессора он чуть приметно улыбнулся и поглядел в окно на вздувшуюся мутную Фонтанку.

Потом с глубоким, длительным наслаждением затянулся и выпустил с дымом:

— То, что вы были любезны изложить, уважаемый профессор, до такой степени любопытно и до такой степени неслыханно и фантастично в наше трезвое время, что я затрудняюсь высказаться по существу, хотя бы даже предположительно. С точки зрения действующего законодательства здесь имеется одно обстоятельство, которое позволяет смотреть на него, как на базу для начала судебного следствия…

Прокурор сделался прокурором совсем недавно и упивался юридическими терминами, подобно пятилетней республиканке, сосущей крафтовскую шоколадку.

— …Это имевшее место несомненное вооруженное нападение. Это есть то, что мы, юристы, называем corpus delicti… Но почему грабители утащили картуз? Что может быть особенно привлекательного для уличного бандита в картузе?

— Видите ли, — замямлил профессор, — картуз был действительно не совсем обыкновенный.

— А что же в нем такого особенного?

— Он имел… очень своеобразную форму вроде… берета, и потом у него был… бирюзового цвета козырек и такой же… помпон на верхушке, — еле выдавил профессор, чувствуя, что начищенный пол прокурорского кабинета расступается под его ногами.

Прокурор вздернул бородкой, пыхнул огромным клубом дыма, и профессору показалось, что вместе с дымом из прокурорского рта вылетел сноп искр.

Он даже отшатнулся, но сейчас же разглядел, что это просто пылинки, завертевшиеся в солнечных лучах, и успокоился.

— Если я правильно вас понял, профессор, — сказал прокурор, — это был действительно совсем необыкновенный картуз. Что же, простите за нескромность, побудило вас при вашем почтенном возрасте и общественном положении приобрести такой… ну такой из ряда выходящий головной убор?

Профессор превратился в спелый помидор. Он готов был провалиться и чувствовал себя, как школьник, пойманный учителем во время списывания задачи. Он ответил еле слышно.