Берт Хэршфельд - Акапулько

• Название: Акапулько
• Автор: Берт Хэршфельд
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01352-8

В романе Берта Хершфельда «Акапулько» собираются богатейшие люди мира. Их, законодателей роскошной жизни, в которой царит жадность, плотское вожделение и предательство, вряд ли тронет настоящая любовь и истинное благородство. Но эти чувства, недоступные миру богатства и власти, существуют и лишь они подлинны…

---

— Послушай, искусство должно начинаться с опыта…

— Я согласна.

— Для того чтобы сделать это, нужна метафора. Секс может очень хорошо выступать в роли такой метафоры. Он не единственное, конечно, средство, но в верно подобранном контексте секс способен оказаться чертовски полезным и эффективным инструментом создания необходимой метафоры.

— А почему не любовь?

— Кто говорит, что нет? И когда это секс вынимался из любви?

— Никогда, для меня. Но в последнее время стали делать наоборот, из секса вынимается любовь.

Что на это можно было ответить? Только поцеловать ее еще раз. Она не отстранилась, а через мгновение задрожала, губы ее слегка раздвинулись. Форман подумал про себя, не слишком ли он распускается, не слишком ли много воли дает — себе и ей. Он отодвинулся и сосредоточил все свое внимание на завтраке.

— Ты пугаешь меня, — мягко сказала Грейс.

«А ты пугаешь меня», — хотел он ответить ей, но не стал.

— Мы мало знаем друг о друге, — снова заговорила она.

Он стал загибать пальцы.

— Отец у меня итальянец, мать ирландка. Ты католичка…

— Я предпочитаю слово «христианка»…

— Ты преподавала в Африке, ты пугающе красива и ты невероятно несговорчива.

— Почему несговорчива? Потому что я не уступила твоим чарам достаточно быстро для того, чтобы удовлетворить тебя?

— Разве я так сказал?

— Ты привык к скорости. Ты быстро мчишься в любом направлении, куда в данный момент ведет тебя дорога.

— Твои слова не особенно льстят ни тебе, ни мне.

— Куда же ты хочешь ехать?

— Послушай, мы что, пришли сюда, чтобы обсуждать, что не в порядке с Полом Форманом? Если ты так чертовски тревожишься о том, чтобы оставаться застегнутой на все пуговицы, я тоже не собираюсь обнажать свою душу.

— Я приняла очень важное решение, — сказала Грейс, рассудительно и оценивающе смотря на Формана.

Форман был уверен, что она сейчас собирается дать ему от ворот поворот. Он обхватил себя руками.

— Ты никогда не знал точно такой же женщины, как я.

Форман выдохнул воздух.

— Я поддерживаю это умозаключение.

Ее голубые глаза заблестели.

— Я никогда не знала такого мужчины, как ты. В тот самый первый раз, на рынке, и когда ты приехал ко мне сюда… ты был таким агрессивным, таким явно сексуальным… таким, черт побери, привлекательным. — Он протянул к ней руку, но Грейс уклонилась от нее, отрицательно покачала головой. — Я решила, тебя для меня одной слишком много. Я не очень опытная женщина, как ты видишь. Но сегодня я начала видеть в тебе другие качества. Мягкость, чувствительность, даже сострадание, да, думаю так. Почему же ты так стараешься все это спрятать?

— А что еще ты думаешь, что видишь?

— Очень несчастного человека. И еще человека, который боится слишком близко подпустить к себе другого.

— О, черт… — начал было он сердито, потом осекся. Через некоторое время Форман снова заговорил. — Может быть, ты и права. Я сейчас себя так чувствую, черт, каким-то разоблаченным, как будто меня вытащили на свет…

— И это пугает тебя?

Форман кивнул.

Они наблюдали, как солнце падает за западную гряду скал; тени, как вытянутые пальцы, быстро потянулись к ним. Воздух стал прохладнее, свежее, и Грейс задрожала, сжалась плотнее.

— Я хочу, чтобы ты знал, — тихо сказала она, — что я не девственница. Мне не хотелось бы тебя обманывать. У меня был мужчина. Я думала, что люблю его. Это была ошибка. Не то чтобы он был плохим человеком, но он был слишком сложным, слишком чужим для меня. В то время я не смогла справиться с ним. Я была слишком молода, не имела представления о том, чего я хочу. Я была просто не в состоянии дать Артуру то, что ему было необходимо, то, что он хотел получить от меня.

— Как давно был Артур?

— Почти три года назад. — Потом очень тихо: — С тех пор никого. — Грейс опустила голову.

Он начал понимать. Форман поднялся и протянул Грейс свою руку.

— Уже поздно и становится холодно. Давай возвращаться. — Он потянул ее вверх, поднимая на ноги, и они были вместе, их губы сплавились в единое целое. Форман ощутил хороший женский запах, исходящий от нее, он словно проник ему в кровь, лишил его воли, сделал слабым от желания и страха.

По-прежнему не отрываясь друг от друга, они опустились вниз, и его пальцы нерешительно прошлись по ее телу, исследуя и открывая его, и с каждым новым открытием нерешительность исчезала из них. Их губы не расставались, они переговаривались какими-то гортанными, горловыми звуками, и, когда рука Формана нащупала обнаженную грудь Грейс, он придвинулся к ней ближе, как будто стремясь незаметно и исподволь прижаться к этой теплой, щедрой плоти.

Форман до боли захотел сорвать одежды, которые разделяли их, стремительно ворваться в ее тело и остаться там, скатиться вместе с ней вниз по длинному склону. Но инстинкт предостерег его от этих опасностей. Не спеши, спокойнее, дай ей возможность отступления, — это были ощущения, которых он раньше никогда не знал, не испытывал.

Он целовал и ласкал ее, и каким-то образом ее грудь оказалась открытой угасающему дневному свету. Великолепные, слегка уплощенные, расставленные довольно широко друг от друга холмы, увенчанные темно-розовыми, малинового цвета сосками… Он дотронулся до каждого, потом по очереди поцеловал их. Потом снова вернулся ко рту Грейс, согревая своей рукой одну ее грудь.

— Ты чудесна…

Она пристально посмотрела на него.

— Прошу тебя, не говори того, чего сам не думаешь…

— Ты прекрасна, прекрасна вся… как ты пахнешь, вкус твоей кожи…

Его губы сомкнулись на соске. Грейс вздохнула. Когда он дотронулся до ее обнаженного бедра, Грейс задрожала, напряглась, вдруг стала неподвижной.

Он произнес ее имя и посмотрел в ее глаза. Они были закрыты, а лицо не казалось ни расслабленным, ни напряженным, скорее на нем было выражение остановившегося времени.

— Скажи мне остановиться, — прошептал Форман, — и я сделаю, как ты хочешь.

Ее губы беззвучно зашевелились.

— Ты хочешь этого? Хочешь, чтобы я любил тебя? Грейс?

— Да.

Дрожащими пальцами он раздел ее, потом торопливо сбросил с себя одежду.

Грейс лежала неподвижно, и длинные лучи позднего солнца вспыхивали на ее сильном, хорошо сложенном теле; ее золотые волосы сияли. Ее место было здесь, она принадлежала этому горному уединению, служила совершенным дополнением этому ветру, этим отвесным скалам, этим закаленным деревьям и траве на камнях.

Форман обнял Грейс, прижался к ее груди, глубоко вдыхая богатый, чистый запах этой женщины. Они долго лежали неподвижно.

— Ты не передумал? — спросила она наконец.

— Я хочу, чтобы ты была готова.

— Прошу тебя, — сказала она. — О, пожалуйста, пожалуйста…

Форман закрыл ее губы своими, и Грейс яростно вцепилась в него; жар, исходивший от ее обнаженного живота, снова наполнил кровью его мужское естество… Его движения были осторожны, и он изо всех сил старался контролировать себя, чтобы не причинить ей боли или не испугать.

Это было нелегко. И это, как ни странно, понравилось Форману. Ее плоть уступала неохотно, сопротивляясь его вторжению; что-то по-прежнему сдерживало, ограничивало, не пускало его дальше. Наконец была боль, и ликующий прорыв, и дикий, свободный крик, срывающийся с ее губ. Потом он превратился во что-то темное и тающее и, беспорядочно метаясь, затих в нежных золотых глубинах Грейс Бионди…

Не разговаривая и не прикасаясь друг к другу, они спустились с горы, вошли в деревню, прошли мимо рядов глинобитных хижин, из которых поднимался дымок, — там готовили ужин. Форман хотел взять Грейс за руку, но она отшатнулась от него.

— Народ Чинчауа, — застенчиво объяснила она, — очень целомудренный. На людях мужчины и женщины никогда не касаются друг друга.

— Думаешь, они узнали, что мы там делали..?

Она подняла на него глаза; в них были ирония и отчаяние одновременно.

— Тогда они бы забросали меня камнями как puta[130].

— Ты меня разыгрываешь.

— Не сильно. В самом крайнем случае они бы настояли, чтобы я уехала.

— Примитивные мозги за работой. Очевидно, что здесь, что в Штатах, — никакой разницы.

Прежде чем Грейс смогла ответить, из темноты перед ними возник приземистый коротышка с колесообразными ногами и так быстро заговорил по-испански, что Форман не понял из его речи ни слова. Когда сообщение было передано и получено, толстяк убрался восвояси, покачивая головой и посмеиваясь.

— Это был Рафаэл, — сказала Грейс. — Твоя машина может ехать.

— Внешний вид этого Рафаэла не внушает доверия к его техническим способностям.

— О, — ответила Грейс, и в ее голосе проскользнуло мимолетное превосходство. — Рафаэл сказал, что у тебя просто кончился бензин.